ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 17971. Архивно-следственное дело Бервид Б. А.
87 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 4313, т. 2. Переписка, л. 92. Архивно-следственное дело Пашкевича Г. А.
88 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 15466, л. 171. Архивно-следственное дело Барташевича Е. И.
89 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 4311, л. 16(об.). Архивно-следственное дело Напора К. М.
90 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 5855, л. 3. Архивно-следственное дело Келлер В. А.
91 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 4268.
92 ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 15466, л. 171.
93 ПермГАНИ. Ф. 105, оп. 6, д. 116, л. 157–171. Материалы обследования населенных пунктов спецкадров 2-й категории по Молотовской области. 9 – 24 мая 1940 г.
94 ПермГАНИ. Ф. 200, оп. 19, д. 120, л. 12. Из докладной записки… 1941 г.
95 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 4313, л. 114–115. Архивно-следственное дело Бервид Б. А.
96 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 4313, л. 104. Архивно-следственное дело Бервид Б. А.
97 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 6203, л. 28.
98 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 8574, л. 257 (об.).
99 ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 15466, л. 2.
100 ПермГАНИ. Ф. 200, оп. 19, д. 244, л. 132–133. Из Постановления бюро Коми-Пермяцкого Окружкома ВКП(б). 1941 г.
101 ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 23124, л. 18.
102 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12236, л. 14, 18.
103 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12236, л. 40.
104 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12237, л. 155.
105 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12236, л. 14.
106 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 11231, л. 27–29.
107 ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 28549, л. 38 (об.).
108 ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 23927, л. 13 (об.).
109 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 9149.
110 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 16324, л. 13.
111 ПермГАНИ. Ф. 641/1, оп. 1, д. 12236. Приложение, л. 16. Из архивноследственного дела Врубеля А. И.
112 ПермГАНИ. Ф. 61, оп. 29, д. 575, л. 41.
113 ПермГАНИ. Ф. 105, оп. 9, д. 488, л. 3–4.
114 ПермГАНИ. Ф. 105, оп. 12, д. 156, л. 43.
Глава IIIСовременные этнокультурные процессы
Кто они, пермские поляки XXI в.?
История поляков в Прикамье, как показано в предыдущих разделах нашей книги, насчитывает несколько столетий. Но и сегодня польское сообщество Пермского края реально встроено в современную этнокультурную ситуацию на территории и занимает определенное место в полиэтничной структуре региона.
Кто же они, современные пермские поляки? Большинство из них, причем именно те, кто считают себя поляками, владеют родным языком и соотносят себя с традициями польской этнической культуры, родились и выросли, как правило, за пределами Пермского края, в районах компактного проживания поляков в Западной Украине, Белоруссии, Литве, и поселились в Пермском крае в разные годы и по разным причинам. Их рассказы и размышления об истории своих семей наглядно иллюстрируют современное польское сообщество Прикамья: «Я родилась в [городе] Лиде, в Лидском районе Гродненской области Белоруссии. В Лиде поляков очень много. Мне кажется, как у нас в Барде татары, так и там поляки компактно проживают. А сюда меня муж привез, он русский. Мы не ссыльные поляки, мы сами приехали»1.
«Я родилась в деревне Околица в 1929 г. Околица – это в Кличевском районе Могилевской области Белоруссии. В то время это была территория СССР. А в 1949 г., после войны, сюда приехали. После войны там было очень трудно. Родителей похоронила, замуж вышла – и приехали сюда из Белоруссии, из деревни»2.
«Я в 1986 г. закончил Ленинградский университет и сюда приехал по распределению. Мои корни все польско-литовско-белорусские, с Западной Белоруссии»3.
«Мы жили недалеко от советской границы. Тогда это была Украина, Каменец-Подольская область, Антонинский район, село Волица Татарская. В 1936 г. нас выселили в Казахстан. Уже после войны я пошел учиться, на практику попал в город Чусовой, потом закончил Пермский университет и остался в Перми»4.
Второе поколение поляков, т. е. людей, родившихся уже в Прикамье, как, впрочем, и в других регионах России, вне территории компактного проживания соотечественников, как правило, значительно менее знакомо с основными компонентами этнической культуры и языка и хуже владеет ими, чем «первое» поколение, хотя иногда, даже в случае смешанных браков, еще сохраняет польскую идентичность. Важная роль в этом случае принадлежит семейным традициям, связям с польской родиной: «У меня отец поляк, бабушка и дед – поляки, мама – украинка. Они сюда, в Кунгур, по распределению попали. Меня на каникулы постоянно отправляли к бабушке на Украину. Бабушка в доме всегда говорила по-польски. Они меня и крестили. И крестный у меня из Польши. Я считаю себя больше поляком»5. Однако очень многие наши респонденты заявляли, что лишь отчасти соотносят себя с поляками: «Я прожил большую часть в России, считаю себя русским. Но мне страшно вообще-то говорить. Я люблю поляков, всё польское»6.
Значительную часть в Прикамье составляют те, кто имеют «польские корни», сохраняют «польское происхождение», однако в результате процессов аккультурации и ассимиляции или браков с представителями других этнических сообществ утратили признаки польской этничности и, как правило, осознают свою принадлежность к другому народу: «Бабушка у нас была полькой, дед – русский. Мама русской себя считала. И все считали себя русскими. Правда, мы в детстве знали, что бабушка полька, что дед был немец. Но поляками себя никогда не ощущали»7; «В моей родословной есть польские корни. В домашнем архиве сохранилась фотография, сделанная около 1917 г. На ней изображена Марфа Исидоровна Пономарева, урожденная Логиновская… Я прихожусь Марфе Исидоровне правнучкой…»8; «У меня прадед – Антоний Карлович Гура, отец – Георгий Антонович. Мама – русская. Бабушка с маминой стороны православная. С отцовской стороны – поляки, католики. А отец, поскольку он родился в Воронеже, то его крестили в русской церкви. Но в 14 лет он был окрещен в католическом храме. Он сам. И кто вот он? Не католик, не православный – неизвестно кто. Ну, а я выросла в православной семье, считаю себя русской, но с польскими корнями»9. Однако в большинстве случаев потомки поляков сохраняют историческую память о своих польских корнях. Некоторые из них носят польские фамилии, осознают свою связь и сопричастность с польским народом. Этот факт значительно расширяет границы польского сообщества Прикамья, а значит, цифры официальной статистики количества поляков в регионе можно в несколько раз увеличить.
Для современного этнокультурного развития поляков в Пермском крае как никогда важным представляется вопрос этнической идентификации. Здесь существуют свои проблемы: иноэтническое окружение, дисперсное («рассеянное») расселение, длительное проживание в этнической среде значительно доминирующего, но родственного русского народа – все это приводит не только к высокой степени этнической адаптации, но и порождает сложности в проявлении этнического отличия от русских в результате активных процессов аккультурации и ассимиляции. Поляки в этом отношении сродни другим славянским народам Пермского края – белорусам и украинцам, также достаточно быстро вливающимся в этнокультурную среду русского народа.
Какое же место в структуре польского этноса занимают пермские поляки, столь разные по судьбе и характеру, по разным причинам оказавшиеся в Прикамье и по-разному идентифицирующие себя, по-разному сохраняющие черты польской этнической культуры?
Поляки Пермского края, как и многих регионов России, – этническое меньшинство, возникшее, в преобладающих случаях, в результате многолетних миграционных процессов, как добровольных, так и насильственных. С этой точки зрения анклавы поляков на территории России могут расцениваться как образования иммигрантского происхождения10. Однако именно исторический фактор, длительность проживания и постоянный миграционный приток на протяжении последних двух столетий значительно отличает польское сообщество Пермского края от более чем сотни сообществ других народов, за исключением традиционно проживающих в регионе, и сближает его с еврейским и немецким сообществами. В этнологии, как и других смежных научных дисциплинах, для обозначения феномена проживания народа вне его исторической родины чаще всего используется термин «диаспора». В то же время в науке нет единого подхода и единого определения этого явления, что обусловливает и различное прочтение употребляемого термина. Часто под диаспорой понимается лишь пребывание части народа вне исторической территории расселения этноса: «Диаспора (от греч. diaspora – рассеяние) – пребывание значительной части народа (этнической общности) вне страны ее происхождения»11; «Диаспора – расселение части этноса или этносов за пределы исторически сформировавшихся собственных государственных образований и их проживание в иных регионах»12. В современных исследованиях звучат и другие аспекты в определении диаспоры: «Диаспора – это устойчивая совокупность людей единого этнического происхождения, живущая в иноэтническом окружении за пределами своей исторической родины (или ареала расселения своего народа) и имеющая социальные институты для развития и функционирования данной национальной общности»13. В то же время исследователи отмечают необходимость учета того, что «диаспора – это не часть одного народа, живущего среди другого, а такая этническая общность, которая имеет, сохраняет, поддерживает и развивает такие отличительные черты национальной самобытности, как язык, культура, сознание. Более того, диаспора обязательно имеет некоторые организационные формы своего функционирования, наделена внутренним импульсом, потребностью к самосохранению. Наличие некоего психологического стержня, будь то национальная идея, историческая память, религиозные убеждения и другое, что позволяет сохранить этническую общность, не дает возможности раствориться в иноэтнической среде, является субъективным фактором устойчивости диаспоры»