Ксендз Х. Дембровски.
Липск, 12.03.1941 г.
Дорогой отец!
В первых словах моего письма сообщаю, что письмо твое получили, за которое сердечно благодарны. Еще получили ваши продуктовые посылки, за них тоже большое спасибо. Еще благодарим за присланные удостоверения. Я подал просьбу в сельпо о внесении в списки Людвики и Ген… и приложил удостоверения.
Дорогой папа, прошу мне написать, насколько дорогие у вас продукты и товары. Это значит, есть ли: носки, чулки, сахар, мыло и т. д. У нас уже, можно сказать, пришла весна. Снег быстро растаял, становится все теплее и теплее. Но птицы не прилетели. Из последних известных мне новостей, хотя это и немногое, несколько слов могу написать. Вот в последнее время немцы заняли Болгарию, чтобы зайти с тыла к грекам. Тем временем Англия перебросила около девяносто тысяч своего войска в Грецию. Ходят слухи, что английские самолеты бомбили Катовице и Краков. В последнее время, как пишет одна из американских газет, Англия находится в достаточно критическом положении. Англия слишком много имеет жертв в своем «торговом пиджаке».
И, как пишет газета, в этой системе, которая существует теперь, Англия и Америка не будут иметь возможности высылать свои военные материалы. Потому что большое количество подводных лодок кружат по океану, топят суда с военными материалами. Будем надеяться, что Англия с Америкой с этой опасностью с успехом справятся.
А теперь хочется спросить: как у вас дела, живы ли, здоровы? Как там Генек? Здоров ли, чем занимается? Я, как прежде, работаю в сельпо. Получаю сто рублей в месяц, это не очень много. Однако, посчитав еще, что быстрее можно достать что-то такому «чиновнику», как я, то даже много. Но и при этом я получаю какой-никакой опыт работы. Может, когда в жизни это пригодится.
У нас все здоровы, с Божьей помощью. Как-то день за днем проходят. Часто только, когда солнце сильнее пригреет и природа становится веселее и приветливее, человеку на душе становится тяжело, когда вспомнишь о тех «уральских гражданах», которые за тысячи километров работой своей и слезами строят лучшее будущее для П… и, не утратив веры духа и любви когда-нибудь вернутся к своим никогда не забываемым отеческим сторонкам. И тогда начнется новая жизнь, и мы вместе с вами будем строить, воскрешать все старое и находить то новое, что нужно, важно, то, что наше, польское. А весь ненужный мусор выбросим далеко по-за наш край. Только я вас прошу от имени целого, так сказать, народа: не теряйте надежды в Бога и в силы наших близких, которые за наше, ваше и свое будущее проливают кровь.
А теперь заканчиваю. Бывайте здоровы. Жду быстрого ответа.
Целуем вас крепко, ваши Барташевичи.
Липск, 18.03.1941 г.
Дорогая тетя!
Письмо от 3.03 получил, за которое большое спасибо. Меня очень удивляет, что Люся в таком критическом положении уехала от Вас. А где Генек? Почему Вы о нем ничего не пишете? Тетя, Вы спрашиваете, получили ли мы удостоверение на получение пайков. Получили. И очень Вам за них благодарны. Но пока их не используем. Бронек тоже получил удостоверение. Что касается писем, то не знаю, получает их Бронек или нет. Я вам, тетя, 10.03.41 г. выслал заказное письмо, прошу написать, получили Вы его или нет. Дорогая тетя, немного терпения, немного выдержки и надежды, и тогда увидите свою родную сторонку. Это как будто стоите под счастливой бочкой пороху, и, не дай Бог, искорка упадет на эту огромную бочку. Ну, и что с этого, если она с взрывчатым веществом? Вы вылетели бы далеко-далеко, аж в свою родную сторонку. И тогда уже мы подали бы друг другу руки и наговорились бы вдоволь первый раз за эти много-много дней.
Тетя, еще раз прошу написать что-нибудь о Генке, а то я очень о нем переживаю. Он если иногда и напишет мне, то о своей жизни, а тем более об условиях жизни ничего совсем не пишет. А почему это тетя ничего не напишет об отце? Как он там поживает и чего ему не хватает? Прошу написать, есть ли у отца какие-нибудь брюки для работы. Если нет, то я, может, в кооперативе что-нибудь купил бы и прислал. Тетя, прошу писать много-много и ничего так сильно не опасаться. А какой адрес у Люси? Я бы, может, как-нибудь ей написал. Но пока прощаемся, потому что наш бухгалтер Михал дает работу, и не такую простую. Здоровья Вам, тетя, терпения и надежды. Да исполнятся Ваши мечты. На этом заканчиваю и крепко целую. Ваш любимый Ясь «Яниуков». Барташевичи.
Военные дневники Николая Бунды
В людских судьбах порою отражена вся история страны. Разговорился с человеком – и внезапно все, о чем читал в учебниках и монографиях, что видел в документальных фильмах и изучал в архивах, предстает перед тобой в совершенно ином виде. А если рассказы сопровождаются еще документами, письмами, дневниками… Именно такой оказалась для авторов этой монографии встреча с Николаем Власовичем Бундой, ветераном Великой Отечественной войны, с 1943 г. служившим в Войске Польском.
У Николая Власовича своя история Второй мировой войны. Эту историю он не только пережил, но и запечатлел в ежедневных записях. На тетрадных страницах тесно переплелись личные переживания за страну, за судьбы близких и дорогих ему людей, за судьбу народа, родины. Личные, но неотделимые от судеб людей, находившихся рядом, прошедших через войну.
Обычные анкетные данные: Бунда Николай Власович, дата рождения – 9 мая 1914 г., место рождения – с. Ровенская Речица Речицкого района Гомельской области БССР. Служащий. Владеет языками: русским, украинским и польским свободно.
С сентября 1943 г. по сентябрь 1945 г. – правительственная командировка в Войско Польское. Занимает последовательно должности: командира роты, заместителя начальника штаба 5-го пехотного полка 2-й дивизии Войска Польского.
Начало войны Николай Бунда, постоянный корреспондент газеты «На страже», органа Центрального Совета Осоавиахима, встретил в Узбекистане. «В апреле 1941 г. я еще съездил в Москву, отчитался в редакции, получил соответствующие указания, отказался от командировки в Литву и вернулся в Ташкент – я был корреспондентом газеты по Узбекистану. В первый же день войны позвонил в редакцию в Москву с просьбой направить на фронт, но заведующий корреспондентским отделом ответил: мол, наша газета все время занималась подготовкой населения к войне и будет и впредь работать в этом направлении… Значит, нужно оставаться, ехать в Киргизию и делать материалы для газеты». Однако с началом войны связи с редакцией усложнялись, а вскоре и сама редакция переехала в Тюмень. Тогда Николай Власович обратился к военкому Республики с просьбой отправить его в армию.
С октября 1941 г. по март 1942 г. Н. В. Бунда находился в г. Фрунзе, был курсантом пехотного училища. Закончив учебу, только что получивший звание молодой лейтенант получил назначение в г. Акмолинск командиром взвода в 232-й запасной полк. В июне 1942 г. его взвод был направлен в действующую армию, а Николая Власовича командир полка оставил – воспитывать очередную смену. Пришлось отправиться из Акмолинска в Фергану, где формировался учебный полк, и готовить для фронта младших командиров.
Одно событие, одна дата изменили личную военную историю Н. В. Бунды.
«1 сентября 1943 г. меня вызвали к начальнику гарнизона. Генерал поинтересовался, знаю ли я польский язык, задал два простых вопроса по-польски. Через пять дней вызвали меня в штаб, велели сдавать роту и ехать в Москву в распоряжение Главного управления кадров. Но зачем – никто не объяснил. В Москву, в резервный полк офицеров ГУК, я прибыл 9 сентября и пробыл там до 14-го. В Москве нас подробно расспрашивали авторитетные комиссии, что-то записывали. И 14 сентября наш старший, капитан, собрал группу и повез поездом до станции Дивово. Высадились в сосняке. Кругом военные в конфедератках. Понял: значит, мы в Войске Польском…». Так Николай Власович Бунда стал служить в Войске Польском и с боями прошел до предместий Берлина. После окончания войны еще три года нес службу в Кракове.
Те далекие военные годы Николай Власович часто вспоминает, листая пожелтевшие страницы дневника, который он вел на протяжении всех военных лет и после войны, с 1941-го до 1948 г. Фиксировал в тетрадках хроники боев, рассказывал о бытовой стороне жизни солдат и офицеров, переписывал письма, полученные из дома, – и осталось на страницах все, чем была наполнена его фронтовая жизнь.
У дневника своя история. Личные записи офицера Бунды вместе с хозяином прошли от Узбекистана до Берлина, побывали в Варшаве и Кракове и, наконец, попали в Пермь, куда Н. В. Бунда переехал в 1960 г. Не раз возникали ситуации, когда дневники могли погибнуть, но, однако, сохранились. Николай Власович вспоминает: «Однажды я уж подумал, что навсегда потерял дневники. Это было на фронте. Но 2 сентября 1944 г. на передовую В. Ярузельский приносит записку: “Товарищ Бунда, явитесь в зенитную роту 240-го полка за своими трудами”. А получилось так.
Неподалеку от наших разведчиков в тылу ночью остановились артиллеристы. Сделали несколько залпов – и сразу убрались. Кто-то успел стащить мои вещи, лежащие в наволочке. По дороге ценное, конечно, забрали, а наволочку с тетрадями бросили. Ее и подобрал политрук. Ярузельский и Новаковский поехали, разыскали роту и, к моей радости, вернули дневники». Бывали ситуации, когда Николай Власович сам должен был отказаться от своих записей и оставить их: «На фронте запрещалось вести дневник, но я все равно вел. Перед выездом из Польши спросил у советского консула в Кракове, как быть с дневниками, можно ли их взять с собой. Он ответил: “Нет, нельзя. Нужно их сдать, а потом в Москве решат, как поступить”. Я все же отважился, решил увезти и взял с собой. Позднее дневники были переплетены, и теперь я с удовольствием вспоминаю свою боевую молодость».
Представляем несколько фрагментов дневниковых записей Николая Власовича Бунды, выбранных из пяти толстых переплетенных томов. В них далекая история представляется такой близкой, что ты, сопереживая герою, невольно становишься соучастником событий.