Майора Тарана тоже выписывают.
Вот где увидел, что значит война. Рядом на койке два дня мучился раненый, а потом умер. Продержали его на койке еще два часа и затем отнесли в последний путь – в морг.
Вечером на носилках из операционной принесли одного лейтенанта-сапера. От него пахло наркозом. Молодому парню ампутировали ногу. В полусознательном состоянии он бредил:
«…Сейчас я танцевать гопака не буду, о, а как я хорошо танцевал!.. Я не боялся, я не трусливый. Ходил где угодно, и вот наскочил на мину, и кончен бой… Я ничего не вижу, наверное, ослепну…». Вот он молодой, видимо, жизнерадостный парень (не переставал шутить!) – и покалечен на всю жизнь войной. Паршивое дело!
Оперировала его молодая врач Сеньковская. Майор Таран рассказал, что и его она тоже оперировала. А до этого он писал ей нежные письма. Интересный сюжет для рассказа.
12 декабря 1944 г., понедельник
На позицию девушка провожала бойца.
Темной ночью простилися на ступеньках крыльца.
И пока за туманами видеть мог паренек,
На окошке у девушки все горел огонек.
Парня весело встретила фронтовая семья,
Всюду были товарищи – боевые друзья.
Но знакомую девушку позабыть он не мог.
– Где же ты, моя девушка и родной огонек!
И подруга далекая парню весточку шлет,
Что любовь ее нежная никогда не умрет.
Все, что было задумано, в свой исполнится срок.
Не погаснет без времени золотой огонек.
И становится радостно на душе у бойца
От такого хорошего от ее письмеца.
И врага ненавистного крепко бьет паренек
За советскую Родину, за родной огонек.
Провожаю… и пел ей эту песенку. Вот ее и переписал.
15 декабря 1944 г.
Как-то вечером Дроздов прислал машину, и мы «всей братией» поехали к нему. Там было много офицеров. Выпили и танцевали. Дроздов очень хороший парень, выдержанный, ведет себя корректно. А танцует польку замечательно!..
Эрна говорит, что они, польки, привыкли к вниманию, привыкли, чтобы им мужчины всегда говорили комплименты, короче – флиртовали.
Скоро Boze narodzenie (Рождество. – Ред.) – большой здесь праздник. Думаем компанией отпраздновать wigilijnywieczur (Вигилию, вечер накануне Рождества. – Ред.). Сейчас уже идут приготовления. Надо полагать, что отпразднуем еще здесь, на Вавере, у Модельской на Галицкого, 19. Хотелось бы, чтобы было так.
На занятия еще не хожу. Имею освобождение. Писем ни от кого нет. Писал, писал, а ответов нет. Видимо, ответят к Новому году. Все сразу.
19 декабря 1944 г.
Из госпиталя от своего старого бойца Шварца получил письмо. Он пишет: «Сегодня я считаю для себя радостным днем, ведь от своего командира я получил письмо. Действительно, возможно, с моей стороны большая ошибка, что я к Вам лично ничего не написал. Очень извиняюсь. Всегда и везде буду Вас помнить, как хорошего командира, несмотря на то, что мы должны были тяжелые задачи выполнять…». Приятно и для меня было получить от него письмо. Ведь не знают они, что, если я и ругаю их, а иногда и «гоняю», то все это потому, что хочу сделать из них хороших, настоящих солдат, способных, если попадут в сложную обстановку, выйти из нее победителем. Мне очень бы хотелось, я считал бы самым лучшим для себя событием, если бы удалось выполнить задание и сохранить людей. Ведь им так же, как и мне, хочется жить, хочется увидеть нашу окончательную победу и пожить еще в мирное время.
25 декабря 1944 г., понедельник
Вавер, предместье Варшавы
Три дня уже, как празднуем. Начали с субботы. Вечером у Эрны была елка, на которой были «наша братия», и еще пригласили начальника штаба. Стол хорошо сервирован. Зажгли на елке свечи. Вечер прошел замечательно. Профессор Опалкова на пианино сыграла несколько хороших русских и польских вещей. Особенно хорошо – Шопена.
Елка – хорошая традиция. Здесь она в особенном почете.
Вчера вечером елка у солдат. Собрались тоже все вместе, съели скромный солдатский ужин, зажгли елку, попели песен. Это роднит людей, делает их более близкими.
После елки ужин у Пясецких, а утром сегодня завтрак у Бжезицких. Надо отдать должное: народ чем богат, тем и угощает нас, военных. Патриотизм большой, любовь к армии – тоже.
Вечером пошел смотреть, где и как забавляются наши солдаты, – в один дом, где они собираются на танцы. Дымная(накуренная) комната, еле-еле горит лампа без стекла, по углам стоят пары. Наши солдаты и зенитчицы. Баянист не приехал, но нашли какого-то скрипача, и тот после долгих упрашиваний «благоволит» сыграть один танец. Танцуют сразу все, повернуться буквально негде. Все похоже на колхозные «вечерницы». Вот куда нужно было заглянуть нашим «освятовым», приложить немного силенки, энергии и все это привести в человеческий, культурный вид. А то они отсиживаются, «занимаются мировыми проблемами», а «мелочами» не интересуются. Молодые же люди не могут сидеть без действия и устраиваются, как «понятия их же подсказывают».
С Эрной постепенно назревает конфликт. Дело в том, что она привыкла, чтобы все ей повиновались, чтобы ей никто не прекословил. А я тоже не хочу уступать. И потом – она хочет сидеть сразу на двух стульях, улыбаться одному, заигрывать с другим, интриговать третьего. К черту такое дело! Ниц не выйдет. Нужно отойти. Затем ведь, кажется, есть истина, что если хочешь женщину приблизить к себе, то убегай от нее. Кажется, так?
Вчера один молодой врач, Юра, гадал мне и предсказал, что предстоит небольшая подружа, а перед этим большое веселье и ссора. Чепуха все это! Хиромантия!
Больше писать не буду до тех пор, пока не получу ответа.
27 декабря 1944 г., среда
Праздники продолжаются. Народ гостеприимный. Солдаты вторично получили подарки. Попался и мне: пачка гильз и табак. В гильзе письмо: «Stalowa Wola. Dnia 7.XII.44. Kohany zolnierzu Polski, ktόry walczy na froncie za naszą, ojczyzna, zycie ci wielkiego zwycienstwa nad wrogiem i zycze ci szczensliwego powrotu do domu rodzinnego. Z kreslam ci te pare slow. Dowidzenia. Basinski Bolesław, kl II gimnazium» [Дорогой польский солдат, который воюет на фронте за нашу Отчизну, желаю тебе большой победы над врагом и счастливого возвращения в родительский дом. Вот эти несколько строк для тебя. Басиньский Болеслав, 2 кл. гимназии].
Большое спасибо ему за подарок, и не так за подарок, как за память и за хорошее пожелание. Мне это напоминает маленькую девочку из Фрунзе, которая на посту мне подарила табак. Патриотизм – большое дело! Он помогает воинам переносить лишения боевой жизни, помогает легче переносить одиночество.
31 декабря 1944 г., воскресенье
Как бы там ни было, но заканчивается и этот 1944 год. Суждено мне было пережить и его. Вот как будет с 1945 годом? Проживу ли его? Хочется верить в лучшее.
Этот Новый год встречаю в Польше, совсем близко от Варшавы. У Пясецких собрались на встречу Нового года, выпили за старый и за Новый. Праздновал два раза, сначала по-русски, т. е. когда здесь еще было 10 часов, а затем по-местному, т. е. когда в Москве уже было 2 часа 1945 года. Что-то сейчас происходит в Москве? Как там празднуют?
Такна Вавере встретил Новый 1945 год.
12 января 1945 г.
Бжезины Новы (возле Праги)
В ночь с 10-го на 11-е – знаменательная ночь. Наши разведчики на острове поймали двух «языков». Причем сами понесли мизерные потери. Все мы переживали незабываемые минуты. Разведчики бесшумно по льду приближались к траншеям противника – и затем после трехминутного огневого налета (только одних мин положили на остров 1800 штук!) ворвались в траншеи. Операция продолжалась 21 минуту.
Наш бенефис. До нас здесь четыре месяца не могли взять языка, а мы с первого раза взяли. Повезло. Назавтра днем возле штаба полка нас всех выстроили, и министр обороны, начальный рудз Войска Польского генерал Роля-Жимерский поздравил с успешной операцией, поблагодарил всех. Всех, в том числе и меня, представили к награждению.
Наши акции повышаются! Хорошо иметь боевую удачу. Одиннадцатого вечером в большом зале в деревне Плудре разведчикам был дан большой ужин. Собрались все участвовавшие в операции, прибыло начальство. Одним словом, разведчики сейчас пошли в гору…
Сегодня ночью наши снова напали на остров и захватили в плен 11 немцев. Часть из них только что ушла из моей землянки. На столе еще осталась газета «Front und Heimat». Отобрали у одного солдата. Да, начало у нас здесь хорошее. Но, говорят, сегодня ночью сменяемся. Куда уходим? Ничего не известно. Попаду ли еще на Вавер? А хотелось бы крепко. Да и не хочется уходить отсюда. Так уже обосновались крепко. Землянка у меня отличная. А теперь снова – что ждет впереди? Такова она, наша солдатская жизнь!
17 января 1945 г.
Яблонная, 16 час. 20 мин.
Никуда далеко не пошли. Вышли только в Яблонную. Вчера переждали здесь наше артнаступление. Красная армия – сосед справа – пошла вперед. К вечеру немцев сбросили за Вислу. А вечером я уже был в немецких траншеях. Интересно. Только-только здесь был враг, сопротивлялся, а вот сейчас уже мы. В одной землянке, видимо, офицерской, на столе неубранные письма, газеты, одеколон, трубка, коробка с табаком – посылка из Нюрнберга. Ребята нашли валенки, одеяла, фотоаппарат.
Сегодня утром Кулеша ходил в соседнюю дивизию, она уже за Вислой. Мы будем наступать на Варшаву. Итак – в наступление!.. В наступление!.. Сидим, как на иголках. Все ждем приказа выступать. У всех какое-то особенное настроение. Кому из нас суждено дойти до Варшавы, а кому нет? Каждому хочется заглянуть чуть вперед, но, увы, – это тайна.