родителей и ходите в храм. Нужно было обладать изрядной долей сноровки, чтобы как-нибудь не попасться, если дежурили уж очень «правильные» учителя.
В детстве, лет в пять – семь, у меня был привезенный дядей из Польши краковский народный костюм. Потрясающей красоты! Особенно жилет и венок. В этом костюме я ходила в храм и в гости. Но быть белой вороной, на которую все оглядывались, мне быстро надоело. Костюм передали по наследству младшей сестре, потом двоюродным сестрам.
Польский букварь, справочник «Лекарственные растения», воротнички и манжеты, красивую одежду мы имели благодаря польским родственникам. Только молитвенник дядя долго не мог привезти: отбирали на таможне. Пока тетя не умудрилась спрятать его в испачканные пеленки сына, моего двоюродного брата, над чем вся родня очень долго потешалась. Быт, домашний уклад жизни – все было раз и навсегда размеренно. На каждый день была своя работа. А в воскресенье – обязательный отдых. «Не пожар, – говорила бабушка, – подождет работа». Готовили праздничный обед, выпечку. Подавалась какая-то наливка, настойка. Водку чистую практически не пили, разве что как лекарство – с перцем, или растирали ей спину, ноги. Женщины пили очень маленькими серебряными рюмочками, мужчины – небольшими стопками. Обязательно пели, довольно неплохо.
Если кто-то резал поросенка, то собиралась вся родня. Готовили «юшку (похлебку из крови и хлеба), жарили свежее мясо и сало. Это происходило поздней осенью, ближе к зиме, тогда подавали дедов первак, градусов на пятьдесят-шестьдесят. Мужчины хвалили, женщины морщились. Но бабушка говорила, что при такой жирной еде граммов тридцать не повредят.
Был и свой аттракцион. Отец брал кружку и прямо из грудной клетки кабана черпал и пил кровь, около полулитра. До этого тушу кабана смолили соломой, мыли. В конце разделывали, солили сало, делали колбасы, часть сушили на длинных палках над печкой, часть мяса и колбас коптили, часть отваривали и заливали жиром. Из мяса делали домашнюю тушенку. Топили смалец со специями. Такой мини-комбинат на дому. У родни мне эта процедура даже нравилась, но как-то я вдруг поняла, что и очередной поросенок Васька, которого я почти год кормила, не избежит этой участи, и высказала все, что думаю по этому поводу. Отец меня понял, но заметил: дедушек у свиней не бывает. И в дальнейшем меня просто отсылали куда-нибудь на это время. Но однажды я вернулась домой не ко времени… Проплакала пару часов за шкафом, а потом с месяц не ела мяса.
Детство запомнилось еще тем, что бабушкина корова каждый год «приводила теленочка». Роды принимал отец. А утром нам уже его показывали. И (если это была телочка) бабушка всегда старалась ее продать в хорошие руки, чтобы росла на молоко, а не на мясо.
В школу я пошла, практически не зная русского. Росла ребенком домашним. Улица была строго дозирована. Подружки из польских семей приходили ко мне, потому что у нас был большой сад и двор. Отец нам сделал качели, мама любила угощать детей всем, что имела на это время. Она не работала, а, умея хорошо шить, брала заказы на дом.
В школе я понимала, что мне говорят по-русски, но отвечала по-польски. Надо мной часто смеялись. Но я довольно быстро выучила русский и, как только научилась бегло читать, записалась в библиотеку. Чтение стало моей страстью. До сих пор я очень люблю читать. С первой получки я стала покупать книги, и на польском языке в Лиде тоже продавались. Стояли ночами в очередях в «Книжном мире» в Лиде, чтобы подписаться на очередное собрание сочинений. Я знала по дням, когда будет привоз и могут «выбросить» книги, привозила книги изо всех командировок, особенно заграничных. Моя библиотека сегодня – моя гордость. Даже в один из периодов моей жизни, пока подрастала дочь, у меня была очень увлекательная работа – ответственный секретарь общества книголюбов. Тогда работалось очень хорошо. К нам приезжало много интересных людей, в том числе писателей – прозаиков и поэтов. И с кем бы из поляков я ни разговаривала, русская литература – этот тот мостик между нашими культурами, который всегда был, есть и будет.
Да, мы поляки, мне дороги наши традиции. Мне близка польская культура. Много раз бывала в Польше в музеях, в театрах, на конференциях, на разных творческих встречах. Я всегда привозила домой польскую классику, альбомы по искусству. Это большие ценности для меня и сегодня.
Еще я люблю белорусскую литературу: Я. Купалу, Я. Коласа, М. Шемякина, басни К. Крапивы. И, приезжая на родину, в Лиду, охотно говорю по-белорусски. У меня много друзей среди белорусов. Три года я жила и работала с коллегами из Украины в Германии. Пели песни, ели сало, иногда пили горилку. Поздравляем друг друга с Новым годом до сих пор. А еще я просто обожаю Прибалтику: любимый Вильнюс, Каунас, Ригу, Таллинн с Толстой Маргаритой и Длинным Томасом. Отпуска мы проводили на Рижском взморье. Мне очень хочется, чтобы упростились наконец визовые процедуры и легко можно было бы поехать по местам моей юности и молодости.
Моя бабушка по отцу прожила девяносто два года. Она полька, жила на границе Белоруссии и Литвы и свободно говорила по-литовски. И мой отец переводил литовские программы по ТВ и пел литовские песни.
Нашей семье повезло – все ушли в мир иной своей смертью, кто раньше, кто позже. Жили по совести, по чести, никому не завидовали, по возможности помогали и родне, и соседям. Было время на все: на работу и отдых, на печаль и на радость. Дядя, который жил в Польше, в Гдыни, учился до пятидесяти лет, вечный студент. Моя младшая сестра уже имела возможность учить польский язык (как факультатив) в Гродненском университете. Оба ее сына в Гродно посещали польскую школу при Полонии, и старший уже учится в Польше. В Гродно в центре города есть красивый храм, куда они ходят на службу по воскресеньям и где мы отпевали нашу маму. Возможность поехать на историческую родину у нас есть всегда. На польской земле еще жива моя тетя, там мои двоюродные братья. Лет с десяти я помню Гданьск, Сопот, Гдыню, «Тригородье», где живут мои родственники.
Вряд ли я уже поменяю место жительства: в Перми я с 1981 г. И, слава Богу, меня сюда не сослали, меня сюда привез муж. Здесь моя семья, мои хорошие друзья, коллеги и просто добрые знакомые.
В моем белорусском детстве было очень много хорошего. Большой дом и очень большой сад. Через сад – дом бабушки с колодцем, где была очень вкусная вода. За оградой – ржаное поле с васильками. Недалеко лес с черникой, земляникой и грибами. В Белоруссии жила моя крестная, которая к праздникам приносила подарки, как водится в польских семьях. В Гродно у меня живет сестра с сыновьями, так что мне есть к кому поехать и в Белоруссию, и в Польшу. У меня есть любимое дело. Это, наверно, много. Этого как раз хватает для того, чтобы быть счастливой.
Все познается в сравнении. Хочется верить, что пережитые моими соотечественниками ужасы уже никогда не повторятся. Польская интеллигенция для российской интеллигенции издает журнал «Новая Польша», где пытается объективно освещать жизнь в сегодняшней Польше, какие-то исторические события.
Мы же здесь – как бы посередине, нам многое виднее и с той, польской, стороны, и с этой, российской. И, наверно, в этом наше преимущество.
Мы везде дома: и в Перми, и в Польше, и в Белоруссии.
1 ПермГАНИ. Ф. 643/2, оп. 1, д. 15466, л. 44.
2 17 сентября – 5 октября 1939 г., в условиях распада польского государства после вторжения на западные его земли Германии, Красной армией была проведена военная операция по установлению контроля над восточными территориями Польши: Западной Белоруссией, Западной Украиной. Эти земли отошли к польскому государству в 1921 г. согласно Рижскому мирному договору, и большинство населения данной территории составляли украинцы и белорусы.
Заключение
Исследование истории и жизни поляков Пермского края на протяжении XIX–XX вв. показало, что миграционные и этнические процессы протекали достаточно разнообразно и динамично. На протяжении всего этого периода мы отмечаем постоянный приток польского населения в Прикамье. Особенно интенсивными добровольные и принудительные переселения поляков в Пермский край были во второй половине XIX – первой половине XX в. Специфика миграционных потоков и насильственных переселений была тесным образом связана с процессами общественно-политического, социально-экономического развития России и сопредельных территорий, отражала влияние внешнеполитических факторов в период Первой и Второй мировых войн.
Миграционные процессы привели к формированию польского массива в инокультурном окружении, причем основными характеристиками этого массива стали дисперсность расселения, высокая степень процессов адаптации и аккультурации при сохранении этнического самосознания, языка и отдельных элементов материальной и духовной культуры.
Современная стадия развития польской диаспоры, наоборот, представляется достаточно стабильной. Миграционные притоки уже не являются факторами современного общественно-политического и этнокультурного развития поляков Прикамья. Среди современных этнокультурных процессов преобладают процессы аккультурации и ассимиляции, происходящие со значительной интенсивностью.
Высокая степень адаптации поляков в пермское сообщество была обусловлена не только близостью двух славянских языков и культур, но также готовностью польских мигрантов встроиться в общественную, социально-экономическую, культурную систему России, особенно во второй половине XIX – начале XX в. Это позволило полякам, при всей немногочисленности их сообщества в Прикамье, внести существенный вклад в развитие экономики, науки и культуры региона.
История пермских поляков явилась отражением сложных и противоречивых отношений России и Польши, когда периоды добрососедства и сотрудничества сменялись временем непонимания и конфликтов. В истории пермских поляков есть немало светлых и ярких страниц, которыми по праву гордятся пермяки, но немало и черных, трагических страниц. История этих отношений отразилась на судьбах пермских поляков, запечатлена в их семейных историях. Без осознания и оценки исторического опыта невозможно двигаться в будущее. И не будем забывать, что более чем двухсотлетняя история поляков в Пермском крае – это часть истории не только польского народа, это часть истории и наследия многонационального сообщества Прикамья. Эта наша общая история.