– Что вы все – «дура» и «дура»? Слов других нет, что ли?
Ее спаситель передернул могучими плечами и прорычал:
– А хто ж ты, коль не дура?
Тамара всхлипнула.
– Ты ж утонула, считай! Нет тебя больше, ясно?!
Он вдруг бросился к Тамаре и мощно встряхнул ее. Тамара тоненько застонала от жалости к себе: спаситель вел себя не по правилам. Она пообещала ему руку и сердце, как и положено, а он…
Оказался почти уродом – раз. Больше похож на медведя, чем на принца.
И вел себя совершенно по-хамски – два. Вот как в такого влюбиться?!
Бородач неожиданно отпустил ее и пренебрежительно сказал:
– Еще и сопли распустила! От же… – И крякнул: – Эх, жаль каковская, зерцала с собой нет!
Тамара сжала кулаки. Слезы мгновенно высохли. Она подобрала ноги и села. Прижалась спиной к мощному стволу и зло прошипела:
– Чего ж тебе жаль, а?
– А ничого, – ядовито хохотнул ее спаситель. – Просто ж нехорошо, не по-божески, единолично зрить красоту твою неописуемую!
Тамара почувствовала, как жарко запылали щеки и, кажется, уши. И пожалела, что туман сгустился не настолько плотно, ее можно рассмотреть. А если вспомнить, что она ныряла в болото с головой…
Тамара стиснула зубы, чтобы не закричать в голос. Потрогала пальцем жесткую, стягивающую корку на лице, качнула прядь волос, застывшую глиняной сосулькой, и нехорошо улыбнулась.
Бородач звучно крякнул и снова забегал вдоль болота. Поминутно оглядывался на него и бормотал что-то. Тамара далековато сидела, не все слышала.
«Охота была из трясин тягать всяких замарашек… – обрывочно доносилось до нее. – Тепереча ломай вот голову – где дуреху пристроить… – Тамара напрягла слух. – Куда только подевались ее, как есть непутевые, приятели, леший их побери! – Она невольно фыркнула. – И еще раз побери, в строй поставь и маршировать заставь, и чтоб обязательно затылок в затылок…»
Тамара злорадно наблюдала за метаниями бородача и прозевала момент, когда Крыс вывернулся из-под руки. Пес бросился к незнакомцу, пристроился у его правой ноги и принялся метаться радом. При этом преданно задирал голову и сочувственно сопел.
Бородач бультерьера не гнал. Напротив, наклонился, ласково потрепал по голове и гулко вздохнул:
– Эхма, божья тварь! На четырех лапах и с хвостом…
– О-о-о, – с фальшивым восхищением воскликнула Тамара, – ты и считать умеешь!
Не обращая на нее внимания, бородач с нажимом закончил:
– На четырех лапах, с хвостом, а не без понятия! Ядом не брызжешь аки змея подколодная, в сердчишке малом благодарность держишь. А ведь не тебя спасал, и ничегошеньки ты Господу нашему не обещал, не клялся, святая ты душа…
Тамара схватилась руками за горящие щеки и отвернулась. В голове стучало: «Он прав. Хоть и гад, каких мало. А я-то… я!»
Она, картинно стиснув руки – опять-таки по правилам, – лихорадочно зашептала:
– Господи, последняя просьба. Сделай так, чтобы ЭТОТ оказался женат!
И тут же в панике прижалась к шершавому сосновому стволу: болото ответило ей дьявольским хохотом!
Сгустившийся к вечеру туман странно искажал звуки. Казалось: сама трясина смеялась над ней. Давилась собственными миазмами, кряхтела, стонала и выплевывала, выталкивала из себя этот жуткий, гомерический хохот.
Побледневшая, дрожавшая Тамара обхватила себя за плечи и беззвучно взмолилась: «Прости! Я… сдержу слово! Вот, прямо сейчас, сею секунду… Все! Я уже кротка и послушна!»
Бородач широко перекрестился. Погрозил болоту огромным кулаком и бесстрашно гаркнул неизвестно кому:
– От я тя, гаденыш, попадись только!
Тамара вздрогнула от хриплого рева и испуганно пролепетала:
– Это… вы кому?
Бородач обернулся к ней, и Тамара впервые пожалела, что грубую, заросшую рыжими волосами физиономию прикрывает густая сетка. Ей вдруг захотелось увидеть глаза незнакомца. Раз уж… Ну…
Она покраснела и глупо повторила:
– Вы кому кричите?
Бородач пожал плечами и зло буркнул:
– А лешему!
– Кому?!
– А пущай таку какофонию не устраивает! В ушах ажно звенит!
Тамара потрясенно молчала. За своими сегодняшними неприятностями она как-то подзабыла о недавних приключениях. И о местной легенде.
Леший!
Как раз ТАМ. Караулит свои волшебные цветы.
Тамаре стало страшно за сестру и ее попутчиков. Она в ужасе посмотрела на плотную взвесь над болотом. Бросила взгляд на запястье и пробормотала:
– Ничего себе!
Часы оказались настолько обляпаны подсохшей грязью, что циферблат рассмотреть было невозможно.
Тамара поскребла ногтем бурую корку и подумала: «Бесполезно. Они наверняка стоят. Столько времени в воде пробыла…»
Она с трудом поднялась на ноги, ее шатнуло. Тамара невольно схватилась за ветку и поморщилась: колючая. Везет ей последнее время. Скоро на ладонях живого места не останется.
Ноги подгибались, от слабости закружилась голова, и Тамара послушно сползла по стволу вниз. Ей вдруг показалось, что бородач пристально наблюдает за ней. Вон, сделал шаг в Тамарину сторону, наверное, заметил ее слабость.
Но нет – отвернулся. Тамаре даже почудилось, что он ожесточенно выругался. Она прикрыла глаза, набираясь смелости. И робко спросила:
– А вы… у вас случайно часов при себе нет?
Бородач не обернулся. Процедил сквозь зубы:
– На кой ляд мне часы? Я и так время чую…
Тамара судорожно вздохнула, сердце словно иглой кольнуло. В голове мелькнуло: «Как Лелька моя. И как… Лешка!»
Тамара горестно хмыкнула: впрочем, о Лешке вспоминать смысла теперь никакого. Сазонов в Германии, пиво с немецкими сосисками трескает. Она же вот-вот замужем окажется. За этим… монстром!
А вот где сейчас бедная Лелька?!
Тамара набрала в грудь побольше воздуха, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, боль отпустила. Она в упор посмотрела на бородача:
– Сколько сейчас времени?
– А семь, – буркнул незнакомец, по-прежнему не оборачиваясь.
– Сколько?!
– Ну… минут двадцать восьмого. Ежель хочешь точнее.
Тамара с облегчением рассмеялась: ну она и трусиха. Лелька с ребятами давно в лагере! Они часа в три-четыре должны были сюда выйти. И наверняка решили – Тамара на месте. Чай с Катькой распивает. У нее ж Крысеныш, она не одна, не пропадет.
Правда, не застав Тамару в лагере…
Неужели они снова сунулись в эту страшную трясину?!
Тамару опять затрясло от страха и чувства вины. Она ни капли не сомневалась: Лелька и минуты сидеть в лагере не станет, если не найдет ее там. Побежит, полетит искать!
А если…
Нет, не может быть!
Тамара вскочила на ноги, от ее недавней слабости и следа не осталось. Она напоминала взведенную пружину.
Бородач, не глядя на нее, проворчал:
– Че запрыгала-то блоха блохой?
– У вас и на спине глаза есть? – ехидно поинтересовалась Тамара.
Крыс укоризненно заворчал, и она покраснела: снова едва не забыла о клятве! Тамара мысленно посчитала до десяти и вежливо, звенящим голосом пояснила:
– Мне… нужно срочно бежать в лагерь. Я… должна проверить, возвращалась ли туда моя сестра… и ее спутники. Если да, то, наверное, ничего страшного. А если нет…
– То шо? – с великим любопытством выдохнул бородач.
– Тогда я их искать пойду!
Казалось, ее спаситель не поверил собственным ушам. Он ткнул рукой в болото и изумленно воскликнул:
– Туда?
– Да.
– Снова одна?
– Если не… Да!
Бородач звучно хлопнул себя рукой по бедру и прорычал:
– Выходит, зря старался, вытаскивал! Девка как есть бешеная! А коль так…
Крыс испуганно заскулил. Бородач ссутулился и пошел на Тамару. Огромный, плечистый, вместо лица плотная сетка, а из-под нее рыжая кудрявая борода лопатой. То ли человек, то ли медведь, то ли горилла.
Его очертания в тумане плыли, странно плавились, шляпа на секунду вдруг обернулась короткими тугими рожками, руки казались чрезмерно длинными, тулуп на спине неприятно горбился…
Тамаре вдруг стало не по себе. Она зачем-то отбежала за сосну, выглянула из-за нее и с фальшивым оживлением воскликнула:
– Я… это… спасибо вам забыла сказать!
– Эт ничего, – с нехорошим спокойствием ответствовал бородач, – скажешь исчо! Время у тебя пока есть и дальше будет, время-то, я уж расстараюсь…
У Тамары дернулось веко. Она придержала его пальцем и тоненьким голосом выкрикнула:
– Дяденька, а дяденька! Как вас звать-то?
– Акимом, глупая ты девка!
Бородач напряженно замер перед сосной. Тамара извиняюще пробормотала:
– А то ж нехорошо, спросить забыла, вы ж все-таки спасли меня.
– Сделал такую дурость, ага, – кротко кивнул бородач.
– Э-э-э… меня Тамарой звать!
Незнакомец промолчал. Тамара отбежала от сосны еще дальше. Ей почему-то казалось: медведеобразный Аким сейчас из-за дерева ее как морковь из грядки выдернет. Вон у него какие руки длиннющие. И ноги в коленях нехорошо так согнул.
Тамара как-то видела: Лелькин Серега со своими бывшими спецназовцами в спортзале развлекался, очень похожа стоечка на ту, Серегину. И Лешка, помнится…
Тамара поморщилась: зря о нем все время вспоминает. Сазонов для нее навсегда потерян.
И пусть – предатель! Смылся в свою Германию, бросил ее тут одну-одинешеньку на произвол судьбы.
Тамара сглотнула шершавый горький комок. Впервые до нее дошла ирония слов «произвол судьбы».
Действительно – произвол!
Прежняя, привычная жизнь разрушена, и что ее ждет завтра…
И зачем только она послушалась Лельку?!
Тамара внимательно следила за каждым движением бородача. Крыс, не понимая толком, что происходит, метался между ними и время от времени жалобно поскуливал.
Она сочувственно потрепала его по загривку и, будто снова бросаясь в губительную полынью, с истеричной веселостью крикнула:
– А ты женат, Аким? Дети, наверное, есть? Мальчики там, девочки…
Бородач прислонился к сосне, макушка его грозной шляпы терялась в корявых, сухих ветвях, чудовищная ширина плеч бросала в дрожь. Тамара вдруг подумала, что и Лешка, пожалуй, пониже будет, в плечах так точно поуже…