На тросике, протянутом под куполом, покачивались повешенные для просушки куртки, унты, меховые носки.
Тем временем Курко настроился на нужную волну, отбил свои позывные, прислушался и, получив «квитанцию», лихо застучал телеграфным ключом. Передав зашифрованные данные наших координат, метеосводку, Костя завершил передачу традиционным «ОК», что на языке радиста обозначало «всё в порядке», и, щёлкнув тумблером, выключил станцию и повернулся на стуле.
– Здорово, док. Как насчёт чайку?
– С превеликим удовольствием.
– Эй, Жора, просыпайся. Надо попотчевать чаем дорогих гостей.
Через несколько минут на ящике-столе появились кружки, блюдечко с наколотым рафинадом, похожим на льдинки, и пачка печенья.
Но распивать чай долго не пришлось: на камбузе меня ждали кипящие кастрюли и оттаивающее мясо, которое надо было ещё превратить в котлеты. Они-то меня сегодня и подвели. В соответствии с указаниями кулинарного талмуда я, оттаяв оленью ляжку и кусок свинины, нарезал их ломтями и принялся запихивать в жерло мясорубки, обнаруженной на складе.
Когда в тазике выросла гора бледно-розового фарша, я, добавив в него размоченного хлеба, сухого лука и перца, оставил «котлетный полуфабрикат» лежать до обеда, чтобы подать блюдо «с пылу с жару».
Когда до прихода едоков осталось минут двадцать, я, засучив рукава, принялся яростно месить фарш. И вдруг обнаружил, что пальцы словно онемели, потеряли чувствительность. Выдернув руки из фарша, я увидел, что они совершенно побелели. Вот тебе и раз. Это надо же – отморозить пальцы в котлетном фарше. Узнают – позора не оберёшься. Я с перепугу сунул пальцы прямо в кастрюлю с горячей водой. Средство помогло. Пальцы покраснели, и я почувствовал, как в них впитываются тысячи острых иголок. Превозмогая боль, я то сгибал, то разгибал пальцы, пока не понял, что опасность миновала. Но котлеты я всё же приготовил.
14 января
– Ну, братцы, и морозище сегодня, – сказал Яковлев, подсев к камельку так близко, что запахло паленым мехом унтов. – Это же надо: всего трёх десятых не хватило до -50 градусов.
– Бедняга Николай Алексеевич. Вот уж сегодня на астрономической площадке ему достаётся, – сказал Никитин, зябко поёживаясь, грея руку о кружку с чаем. – Бр-р!
– Достаётся, точно достаётся, – сказал Миляев, появившийся на пороге кают-компании.
– Сегодня ещё ветерок поднялся, так прямо кровь застыла в жилах, пока звёзды ловил. Может, Ропака научить координаты брать? У него одежда потеплее, чем моя куртка.
– Алексеич, – удивлённо спросил Комаров, – а это что за одеяние на тебе какое-то непонятное?
– Это защитная одежда новой конструкции, – сказал Миляев, хитро прищурившись и стягивая с головы странной формы покрывало, которое при ближайшем рассмотрении оказалось брюками. – Кстати, Михал Михалыч, у вас с Макаром вроде бы пятнадцатисуточная станция начинается. Придётся координаты каждые четыре часа брать. Боюсь, что вдвоём с доктором мне не управиться. Надо бы ещё помощников подбросить.
– Может, есть добровольцы? – спросил Сомов, оглядывая сидящих за столом.
– Конечно, поможем, – раздался в ответ хор голосов.
– Тогда, Николай Алексеевич, в ваше распоряжение переходят Щетинин с Гудковичем. А уж очерёдность сами установите.
– Только ты, Алексеич, доктора нам не заморозь, – сказал Курко. – Не то мы сразу и медицинской, и кулинарной помощи лишимся.
– Меня, Михал Михалыч, вот что ещё тревожит, – сказал Яковлев, – ассманы[19] наши на такие низкие температуры не рассчитаны. Ведь никто в АНИИ и представить себе не мог, что в Центральном полярном бассейне могут быть такие методы. Как-никак океан – большая грелка. Наверное, следовало заменить ртутные термометры на спиртовые. Я сегодня ухватил ненароком резервуар, а он возьми и тресни. Гляжу, в руках замёрзший шарик ртути, как пуля.
– Вот жалость, что у нас охотничьего ружья нет, – усмехнулся Миляев, – а то бы эта пуля для охоты на медведя сгодилась бы.
– Да и медведей не видать, – заметил Петров.
– Да, друзья, если дело так дальше пойдёт, мы, глядишь, новый Полюс холода откроем.
Да, морозы стоят такие, что даже Костя, отнюдь не отличающийся сентиментальностью, записал в вахтенном журнале: «Хуже всех приходится магнитологической группе, в которую входят Миляев, Гудкович, Волович, Щетинин, созданной на период 15-суточной гидрологической станции.
Участникам этой группы приходится работать на 49-градусном морозе почти голыми, а иногда совсем голыми руками».
Что за удовольствие мне пришлось испытать во время очередных астрономических наблюдений! Минус 49, да ещё с ветерком метров шесть в секунду. Если судить по таблице ветро-холодового индекса, придуманной американским метеорологом Сейплом, то такая комбинация равна морозу 85˚. Пока Миляев «брал звёзды», мы успели оба превратиться в живые сосульки. Добежав до кают-компании, я, к счастью, обнаружил, что забыл на плите чайник, который весело звонил крышкой. Выпив по кружке обжигающего чая со стопкой коньяку (из моего секретного запаса), мы постепенно пришли в себя. С теплом ко мне вернулась любознательность.
– Скажи, Алексеич, правду говорят, что в Арктике компасом можно только гвозди забивать да спирт из него выпить? Мол, для другой цели он не пригоден?
– Это дураки говорят, а умный, коли отправится в Арктику, обязательно захватит с собой карту магнитных склонений, и всё будет тип-топ.
Заметив моё недоумение, он сказал со своей обычной усмешечкой:
– Ну, коли ты у нас такой необразованный, я тебе сейчас всё разъясню.
Он взял лист бумаги, валявшийся на столе, достал карандаш и нарисовал круг. Потом поставил на окружности точку и написал рядом: СП.
– Представь, что это земной шар, а СП – Северный географический полюс. Уразумел?
Я кивнул головой.
– Вот теперь проведем меридианы. – И он начертил несколько дуг, сходившихся почему-то много правее точки, обозначавшей полюс.
– Так вот, это – магнитные силовые линии, и сходятся они на Северном магнитном полюсе. Как известно, на стрелку компаса воздействует сила земного магнетизма, которая складывается из горизонтальной и вертикальной составляющих. С увеличением широты сила горизонтальной составляющей постепенно ослабевает и не может удержать стрелку в направлении север – юг. А следовательно, показания компаса искажаются и могут отличаться на 4–5 и даже 10˚. Вот угол между географическим и магнитным меридианами и есть магнитное склонение. Усёк?
– Усёк, – понимающе сказал я.
– Тогда заруби себе на носу: отправишься в путешествие по Арк- тике – не забудь карту магнитных склонений, иначе уподобишься матросу Железняку.
– А при чём тут Железняк? – удивился я, не поняв подвоха.
– А при том, что, как поётся в песне, «он шёл на Одессу, а вышел к Херсону». Только в Арктике эта ошибка дорого обойдётся. Промахнёшься, и не будет тебе ни хе́ра, ни сона, – ухмыльнулся ехидно Миляев. – Говорят, что один такой умник – штурман Ту-4, забыв о шутках магнитного компаса, умудрился проложить курс в обратную сторону и шибко удивился, когда вместо палаток лагеря на полюсе узрел горы Северной Земли. Вот шума было.
– М-да, – хмыкнул я, припомнив эту историю. – Ну, Бог с ним, с этим штурманом. Ты лучше просвети меня насчёт магнитного полюса. Насколько я припоминаю, его открыли даже раньше, чем гео- графический.
– Точно, намного раньше. Почти на 80 лет. В 1831 году его открыла английская экспедиция Джона Росса во время плавания на колёсном пароходе «Виктория» в ходе второй своей зимовки в районе полуострова Бутия Феликс. Зимовка оказалась намного продолжительней первой. Однако полярные путешественники не теряли времени даром. Племянник командира Джеймс Кларк Росс предпринял несколько санных экспедиций для изучения неведомой земли, установив, что полуостров связан с континентом нешироким перешейком. Ему удалось открыть ещё один полуостров, названный впоследствии Землёй Короля Уильяма. Но главным подвигом молодого исследователя было открытие точки, на которой стрелка компаса стала отвесно. Это был Северный магнитный полюс. Здесь, на 70˚05' северной широты и 96˚ западной долготы, Джон водрузил английский флаг. Но, что самое интересное, – завершил рассказ Миляев, – магнитный полюс, в отличие от географического, как оказалось, не стоит на месте, а перемещается. Много лет спустя его обнаружили на острове Принца Уэльского в Канадском Арктическом архипелаге на 75˚ северной широты и 100˚ западной долготы. Но, чтобы тебя уже полностью просветить, в Ледовитом океане пару лет назад обнаружили ещё одно место к северо-востоку от Новосибирских островов, на 86˚ северной широты, принятое за второй магнитный полюс. Впрочем, наши геофизики доказали, что это ошибка. Сгущение магнитных меридианов в этой точке было вызвано гигантской магнитной аномалией, почище, чем известная тебе Курская, протянувшейся узкой полосой от Таймырского полуострова к полуострову Бутия, открытому Россом.
Природа окончательно разрешила спор, затеянный на днях Гурием с Миляевым. Гурий утверждал, что, по имеющимся данным, в приполюсном районе температуры воздуха должны достигать 43–45 градусов. Сегодня спиртовой столбик термометра пересёк отметку 50 градусов. Когда поднимается хотя бы небольшой ветерок, работы на открытом воздухе превращаются в пытку холодом. Никаких масок или защитных шлемов нам не положено. Коля Миляев буквально приползает из своего астрономического павильона, и я специально для него держу наготове горячий чайник, банку с вареньем и початую бутылку водки. Даже приборы с трудом выдерживают такой морозище. Ртутные термометры уже давно заменили спиртовыми, круг теодолита вращается с большим трудом, а оптика (в том числе очки) мгновенно покрывается изморозью, с трудом поддающейся очистке. Гальванометры под стать людям шевелятся с трудом, так что рассчитывать на правильность их показаний не приходится.
Но чем сильней мороз, тем ярче пылает северное сияние. Описать красоту этого природного явления не хватает моих поэтических попыток. Сначала северную сторону ночного неба словно запорашивает морозной пылью.