виду, я остался один с Кадором и его корнуэльцами.
8
— Итак, герцог? — проговорил я.
Он молчал потупясь, покусывая губу. Потом, не оборачиваясь, жестом подозвал к себе офицера и спешился, а тот принял у него коня.
— Отведи людей по берегу на сто шагов. Напоите лошадей и ждите меня.
Офицер отъехал, и весь отряд, развернувшись, ускакал и скрылся из виду за краем леса. Кадор подобрал полу плаща и оглянулся вокруг.
— Поговорим прямо здесь?
Мы уселись на плоский камень над самой водой. Кадор обнажил кинжал — но лишь для того, чтобы выцарапывать узоры по лишайнику. Он вывел круг, прорисовал внутри треугольник и тогда, не поднимая головы, проговорил:
— Хороший мальчик.
— Да.
— И похож на родителя.
Я промолчал.
Кинжал впился в землю. Кадор поднял на меня глаза.
— Мерлин, почему ты решил, что я ему враг?
— А разве ты не враг ему?
— Да нет же, клянусь богами! Я никому не скажу, где он, если ты не велишь. Вот видишь! Ты удивлен. Ты считал меня врагом его — и своим. Почему же?
— Бели у кого и есть на то причина, то у тебя, Кадор. Через меня и Утера был убит твой отец.
— Это не совсем верно. Ты злоумышлял против брачного ложа отца, но не замышлял его гибели. Его собственная неосмотрительность — или отвага, если угодно, — была тому виной. Ты, я верю, не предвидел такого исхода. К тому же, если я должен питать к тебе вражду за ту ночь, как же я тогда должен бы ненавидеть Утера Пендрагона?
— А это не так?
— Да бог с тобой, ты разве не слышал, что я выступаю с ним заодно и служу его главным воеводой?
— Слышал. И удивлялся. Ты ведь знаешь, я не доверял тебе.
Он хрипло рассмеялся — похоже на басистый лающий хохот его отца.
— Да, ты этого не скрывал. Я не виню тебя. Нет, я не питаю ненависти к Утеру Пендрагону — и любви, признаюсь, тоже. Но мальчиком я хорошо усвоил, к чему ведет разобщенность королевства. Корнуолл — моя земля, но она не устоит в одиночку. У Корнуолла теперь одно будущее, и это будущее — вместе со всей Британией. Я связан с Утером волей или неволею. И больше никогда не внесу раздора, не хочу видеть страдания народа. Так что я теперь стою за Утера... или, вернее будет сказать, — за верховного короля.
Я увидел, как зимородок, осмелев с уходом солдат, нырнул прямо у нас под ногами и вода всплеснула алмазиками. Он тут же всплыл с рыбешкой в клюве, встряхнулся и синей молнией унесся прочь, Я сказал:
— Это ты несколько лет назад, когда я еще не перебрался на север, подослал ко мне в Маридунум шпионов?
Он поджал губы.
— Те-то? Те мои… Отличились, нечего сказать. Ты их сразу же разоблачил, так ведь было дело?
— Ну, нетрудно было догадаться. Они были корнуэльцы, а твое войско как раз стояло в Каэрлеоне. Я потом узнал, что ты и сам там находился. Разве этого не довольно было, чтобы заключить, что ты пытаешься найти Артура?
— Да, да, ты прав. Именно этого я и хотел. Но не затем, чтобы причинить ему зло. — Он снова нахмурился и посмотрел на кинжал. — Вспомни те годы, принц Мерлин, и вообрази, каково тогда было мне. Король хворал и уступал все больше и больше власти Лоту и его присным. Он предлагал ему в жены Моргаузу, когда Моргиана еще и на свет не родилась. Ты знал об этом? Он и теперь, я думаю, по-настоящему не понимает, чего добивается Лот. Я попробовал было открыть ему глаза, но получилось так, будто я и сам мечу туда же. Я боялся за судьбу наших земель, в случае если Утер помрет — или помрет его сын. И хоть я и не сомневался, что ты на свой манер сумеешь надежно защитить его сына, все-таки и моему оружию тут могло быть применение. — Кинжал опять впился в мох. — Вот зачем я хотел разыскать его. И не спускать с него глаз, как, совсем по другой причине, не спускаю глаз с Лота.
— Так, так. И тебе не пришло в голову прямо обратиться ко мне?
Он взглянул на меня искоса. Углы рта его дернулись.
— А если бы я приехал и сказал это тебе, разве бы ты мне поверил?
— Кто знает. Меня не так-то легко обмануть.
— И открыл бы мне, где находится мальчик?
Я улыбнулся.
— Вот это — нет.
Он вздернул плечо.
— Вот видишь. Я послал соглядатаев, но ничего не узнал. И тебя потерял из виду. Но у меня в мыслях не было причинить тебе вред, клянусь в этом. И если в прошлом я, может быть, и питал вражду к тебе, то уж Артуру врагом я никогда не был. Теперь ты мне веришь?
Я огляделся вокруг. Безмятежно сияло солнце, блестели в его лучах сосны, (Последняя легкая дымка таяла над озером.
— Мне бы давно следовало это понять. Я сегодня все недоумевал, почему у меня не было предчувствия опасности.
— Если бы я был Артуру врагом, — с улыбкой сказал Кадор, — я бы сообразил, что бесполезно пытаться схватить его на глазах у его защитника Мерлина Так стало быть, если бы грозила опасность, ты бы это знал?
Я перевел дух. Я снова чувствовал себя легко, как летний ветерок.
— Обязательно. Меня все время смущало, как это я допустил тебя подъехать столь близко и не почувствовал кожей холода. И сейчас не чувствую. Герцог Кадор, я должен просить у тебя прощения, если ты мне его даруешь.
— Охотно. — Он стал обтирать лезвие кинжала о траву. — Но если я ему не враг, Мерлин, зато другие — враги. Не мне объяснять тебе, какими опасностями чревата предстоящая на рождество свадьба: под угрозой не только право Артура на трон, но и самое королевство.
Я кивнул.
— Раздоры, беды, черный исход Черного года Да, да. Есть ли что-нибудь еще, что ты можешь рассказать мне о короле Лоте, чего бы не знали все люди?
— Ничего определенного, почти ничего. Я не хожу в доверенных у Лота. Но могу сказать тебе вот что: если Утер не поторопится провозгласить сына наследником, знать может выбрать его преемника из своей среды. Ну а тогда выбор ясен — Лот: он бывалый и прославленный воин, сражался плечом к плечу с королем Утером и к тому же приходится — или скоро будет приходиться — королю зятем.
— Преемник? — сказал я. — Или замена?
— В открытую — нет. Моргиана не допустит, чтобы он переступил на пути к трону через труп ее отца. Но когда бракосочетание состоится, он станет ближайшим наследником престола, и Артуру, когда он объявится, понадобится доказать, что он имеет больше прав и больше сторонников.
— Это верно.
— Прав-то у него больше, это бесспорно. А вот сторонников? За Лотом стоит армия многочисленнее моей. — Я промолчал, но он сам себя перебил; — Да, я понимаю. Если за ним будешь стоять ты сам, вживе… то ты сможешь обеспечить его права?
— Буду пытаться. С помощью других. На твою помощь я могу рассчитывать?
— Ты ее уже имеешь.
— Ты устыдил меня, герцог Кадор.
— Не говори так, — ответил он. — Ты был прав. Я ведь и вправду ненавидел тебя, когда был молод. Но теперь я смотрю на вещи иначе: разумнее, мне кажется. Мои собственные интересы, не считая прочего, не велят мне оставаться в стороне и смотреть, как Утер все теснее сходится с Лотом и Лот достигает своей цели. Только у одного Артура права на престол неоспоримы, только он один способен удержать в руке все королевства — если это вообще еще возможно. Да, я поддержу Артура.
Я подумал, что Кадор и в пятнадцать лет умел судить трезво, а теперь его прямодушный здравый смысл был как глоток свежего воздуха в душном помещении королевского совета.
— А Лоту это известно? — спросил я.
— По-моему, я не скрывал своих намерений. Лот знает, что я буду против него, как и лорды северного Регеда и короли Уэльса. Но есть другие, в ком я не уверен, и многие, чье отношение зависит от того, грозит ли опасность их землям. Времена теперь страшные, Мерлин. Ты слышал, что Эоза переплыл в Германию и там вступил в сговор с Колгримом и Бадульфом? Да? Так вот, недавно пришло известие, что на берегу Немецкого моря против Сегедунум а накапливаются их ладьи и что пикты открыли им свои гавани.
— Этого я не слышал. Стало быть, еще до зимы начнутся военные действия?
Он кивнул.
— Месяца не пройдет. Потому-то я и здесь; На Ирландском берегу стоит Маэлгон, но угроза сейчас не с запада Еще не с запада. Удар будет нанесен с востока и с севера.
— Ах так. — Я улыбнулся. — Стало быть, кое в чем, я полагаю, очень скоро будет достигнута ясность.
Он смотрел на меня испытующе. Но при этих моих словах удовлетворенно кивнул.
— Значит, тебе и это понятно. Впрочем, конечно. Да, одно доброе следствие может вытечь из этой смуты: Лоту придется открыть карты. Если верны слухи, что он заигрывал с саксами, тогда он должен открыто стать на сторону Колгрима. Если же он хочет получить Моргиану и через нее — престол верховного короля, то ему придется воевать за Утера. — Он от души рассмеялся. — Смерть Окты все смешала: Колгрим, озверев, бросился сюда через Немецкое море, и следующий шаг за Лотом. А протянись дело до весны, Лот и Моргиану получил бы, и Колгрима мог бы принять с распростертыми объятиями, чтобы саксы посадили его верховным королем, как было с Вортигерном. Ну а так — посмотрим.
— Где сейчас король? — спросил я.
— На пути к северу. Через неделю должен быть в Лугуваллиуме.
— Он возглавит битву сам?
— Таково его намерение, но он человек хворый, как тебе известно. Похоже, что Колгрим и Утера заставит открыть карты. Я думаю, он теперь же пошлет за Артуром. Другого выхода у него нет.
— Пошлет ли, нет ли, Артур будет там. — Я увидел волнение в лице Кадора и сказал: — Герцог, ты дашь ему эскорт?
— Охотно, клянусь богом! Ты поедешь с ним вместе?
Я ответил:
— Отныне где он, там и я.
— Присутствие твое будет полезно, — многозначительно заметил Кадор. — Дай бог, чтобы не вышло, что Утер промедлил слишком долго. Даже имея доказательства Утерова отцовства и в подкрепление — меч в королевской руке, нелегкое это будет дело — склонить знать к провозглашению наследником неопытного ребенка. Сторонники же Лота будут драться до последнего. Их лучше всего взять врасплох. Да, мальчику понадобится вся мыслимая поддержка, какую мы можем ему оказать, любая мелочь, какую мы можем положить на его чашу весов.