Пакс кивнул.
— Значит, ложный свет?
— На первых подземных фермах было искусственное освещение для растений, а людям приходилось обходиться без солнца. Они жили в крошечных кабинах. Но человеку тоже нужен свет, и очень скоро работники начали тосковать. Они все время пытались вернуться наверх, на траву, и работали из рук вон плохо. Поэтому и изобрели ложный свет. Целое новое производство, а потом и отдельный вид искусства — между прочим, первый в Полом мире.
Пакс обвел рукой стены:
— Да, Вин нарисовал эти картины, но просто для развлечения. Настоящая работа у него там. — Пакс указал за пределы балкона. — Вин творит Полый мир.
— Что значит «творит»?
— Как скульптор высекает прекрасный образ из мраморной глыбы. Вот чем занимается Вин. Только вместо мрамора у него земля — вся литосфера планеты. Мы живем внутри его творения, здесь он выбирал формы, функции, ширину и высоту. И он такой не один. У нас много художников самого разного рода и разных школ. Одни создают ложный свет, другие занимаются водой. Мастера отражений, всплесков и брызг. — Пакс процитировал последнюю фразу нараспев, слегка притопывая. — Это у них девиз такой. Художников очень почитают за талант. Они самые уважаемые люди, за исключением геомантов, разумеется.
— А что такое «геомант»?
Пакс посмотрел на Эллиса и вздохнул.
— Альва, чем ты занималась, пока меня не было?
— Показала Эллису Роджерсу, где находится душ. По-твоему, надо было рассказать ему историю мира во время купания? И раз уж ты про меня вспомнил: ужин готов.
Столовая была похожа на замок Дракулы. Длинный полированный стол с хрустальными бокалами и фарфоровыми тарелками, канделябры и настенные панели из темного дерева.
В дальнем конце комнаты располагался внушительный орган, и стоило им войти, как тут же заиграла какая-то жутковатая фуга. Первые ноты прозвучали оглушительно, и Пакс поморщился — звук сразу притих. В эту темную залу не попадал «наружный» свет, а из-за высокого сводчатого потолка она напоминала церковный неф.
— Альва? — спросил Пакс.
— Да, милый?
— Хотелось бы чего-нибудь менее мрачного.
— Вину нравится, когда…
— Знаю, но у нас сегодня гость. Давай ты выберешь вариант из своей любимой серии про голубые небеса?
— Да? Ну хорошо.
Деревянные панели, орган и сводчатый потолок мгновенно исчезли, и вместо мрачной залы Эллис очутился посреди цветущей весенней долины, окруженной горным кряжем. Над головой простиралось бескрайнее небо, вдалеке клубились пышные грозовые облака, а солнце клонилось к горизонту, разливая повсюду теплый оранжевый свет. Длинный обеденный стол сменился на деревянную скамеечку для пикника, накрытую клетчатой красно-белой скатертью. Сверху стояли глиняные кружки и плетеная корзинка. Эллис растерянно застыл на месте, не понимая, что произошло. Они все еще были в столовой? Наверное, Пакс просто сменил декорации — точно так же, как Эллис менял освещение в собственном доме. Но дело было не только в интерьере: Эллис чувствовал дуновение ветра, ощущал запах нагретой солнцем травы и слышал тихий стрекот цикад.
— Мы все еще у вас дома?
Пакс удивился.
— Да. Просто в отличие от меня Вин предпочитает более мрачную… серьезную… обстановку.
Над столом промелькнула тень. Вскинув голову, Эллис увидел ястреба.
— Ого! Ну просто зашибись!
Пакс встревоженно посмотрел на него.
— Зашиблись? Альва, нам нужен лед.
Эллис рассмеялся:
— Нет-нет. Я имел в виду, что это замечательно!
— Сленг двадцатого века, Пакс, — вставила Альва («Точь-в-точь, как тетушка Вирджиния», — подумал Эллис). — «Зашибись» означает положительную оценку происходящего; в наше время в сходных ситуациях употребляются выражения «магнитно» и «грильно».
— Да ну? — с сомнением переспросил Пакс, потом развернулся и зашагал через поле. — Я сейчас принесу еду и выясню, куда запропастился Вин.
Эллис присел на скамейку. Пакс исчез, оставив его одного.
Плоская равнина тянулась до самого горизонта. Казалось, Эллис внезапно попал в фильм Джона Форда или, по меньшей мере, на заставку «Виндоуз». Он глазел во все стороны и никак не мог успокоиться. Почти всю свою жизнь Эллис провел в Мичигане — в основном, в Детройте и его окрестностях. Работа не отпускала. Помимо поездок в Массачусетский университет, он путешествовал всего один раз, во время медового месяца: тогда они с Пегги отправились в Мексику. Эллис всегда хотел поездить по свету, но мечты оставались мечтами, пока он не нажал кнопку в машине времени. И даже тогда ему не удалось покинуть Детройт. А теперь он был где-то под Парижем. Хотя какая, в сущности, разница? Как ни крути, Эллис находился очень далеко от дома…
Его ногу задел стебелек. Эллис сорвал его и размял, пачкая пальцы в травяном соке. Поднес руку к лицу, и в нос ударил летний запах свежеподстриженного газона. Как такое возможно?
— Вин неважно себя чувствует… — Пакс прошел по высокой траве, неся в руках поднос с едой. Ветер трепал полы его сюртука.
«Ну уж конечно». Эллис старался избегать скоропалительных выводов, но Вин ему не нравился.
— Значит, обедаем вдвоем?
Пакс кивнул и поставил на стол тарелки — спагетти под белым соусом с рублеными овощами. Эллис решил немного подождать: вдруг Пакс будет читать молитву? Этот обычай соблюдали не все, но раньше таким вещам уделяли куда больше внимания.
Пакс без промедлений принялся за еду.
Эллис посмотрел на свою тарелку и прошептал: «Спасибо». Не за пищу и даже не за то, что ему удалось выжить. Просто Господь выслушал его в трудную минуту, и теперь Эллис испытывал благодарность. Наверное, для того людям и нужен Бог: чтобы было, за кого ухватиться. Еще вчера Эллис думал, что умрет с голоду, и чудеса двух последних дней отлично способствовали религиозному настрою. Но была тут и другая причина: в дивном новом мире у Эллиса не осталось ни одной знакомой души, кроме Господа.
— Как продвигаются дела с расследованием убийства? — спросил Эллис.
— Ча организовал утилизацию трупа, — ответил Пакс. — А я весь вечер и почти всю ночь просидел со студентами, которые наткнулись на мертвое тело. Надо было убедиться, что у них не осталось психологической травмы. Переживают, конечно, но ничего, скоро оправятся.
— Надо же… Какими нежными стали люди.
— Я допускаю, что в ваше время убийства не были редкостью, Эллис Роджерс, но у нас все по-другому. Благодаря разнообразным защитным механизмам здесь почти не бывает несчастных случаев. Смерть чужда нашему миру.
— Вы уже упоминали об этом. Но как такое возможно? А как же старость и болезни?
Пакс втянул макаронину и взял со стола клетчатую салфетку.
— ИСВ покончил с болезнями сотни лет назад. Конечно, со старостью дела обстояли сложнее. В предыдущих версиях им удалось замедлить процесс старения, но окончательно от него избавились только в последнем образце.
— Образце?
— Хм… Вы разбираетесь в генетике? Знаете, что такое ДНК?
— Слышал. Когда я покинул свое время, работа над проектом «Геном человека» уже завершилась. Ученые определили структуру ДНК, но еще толком не начали анализ данных.
— Ясно. Последовательность пар нуклеотидов, составляющих ДНК, чем-то похожа на рецепт. В ваше время все люди были разными, так ведь?
Эллис кивнул:
— Как снежинки.
— ИСВ начал экспериментировать с последовательностями нуклеотидов, в основном, из-за эпидемий, случившихся в 2150-х годах. То ли лекарства перестали помогать, то ли вирусы стали устойчивее — не знаю. В общем, в ИСВ пытались изменить структуру ДНК, чтобы защитить людей от болезней. Поднялась страшная шумиха: производители лекарств возмущались, люди протестовали против генетических экспериментов — один скандал за другим. Но через несколько столетий в ИСВ сумели вывести идеальную цепочку ДНК. И этот образец вы видите перед собой. — Пакс улыбнулся и слегка поклонился, не вставая с места. — Болезни и старость стали жуткими призраками из далекого прошлого.
— То есть вы никогда не… Сколько вам лет?
— Мне? Всего триста шестьдесят. Еще совсем малыш. Поколение Катастрофы. — Пакс снова принялся за макароны, а Эллис безуспешно пытался понять, что имелось в виду.
Вздохнув, Пакс отхлебнул из стакана.
— Вы столько всего еще не знаете о нашем мире. Я надеялся, что Альва хоть немного…
Порыв ветра сорвал шляпу с головы Пакса.
— Альва, перестань ребячиться!
Пакс поймал шляпу и, придерживая ее, снова сел на скамью.
— Но если никто не умирает, то население постоянно растет. Разве это не вызывает сложностей? — спросил Эллис.
— В середине двадцать третьего века случился демографический кризис.
Эллис кивнул, вспомнив переполненные города в фильме «Зеленый сойлент».
— Но там была другая проблема: численность населения стала падать. В ИСВ еще не успели покончить со смертью и болезнями. Люди по-прежнему умирали, и с каждым годом на свет появлялось все меньше детей — настоящая катастрофа. Довольные и счастливые граждане не желали обзаводиться потомством. В семьях было не больше одного ребенка, а многие вообще оставались бездетными, и с каждым следующим поколением мировое население сокращалось. Тогда в ИСВ решили, что нужно вмешаться.
— Они начали штамповать людей на фабриках?
Пакс удивился такой формулировке.
— Они стали создавать новых людей из цепочек ДНК.
— И религиозное сообщество не возражало?
Такого вопроса Пакс явно не ожидал. Бросил на Эллиса озадаченный и настороженный взгляд — будто решил, что тот морочит ему голову.
— Никто давным-давно не исповедует никаких религий. Последняя церковь оставалась где-то в Мексике, но это было много веков назад.
— То есть теперь люди не верят в Бога?
— Конечно, нет. — Слова прозвучали небрежно и снисходительно, но спустя мгновение Пакс вспыхнул от стыда: — Ох, простите, пожалуйста! — Положив вилку, он коснулся руки Эллиса. — Я не хотел вас оскорбить. Просто не подумал. А надо было…