— Увидев монаха, оно протянуло к нему руки, но тот спокойно спросил: "Ты замёрз? Сядь у очага". Существо село у огня, а монах продолжил читать свои молитвы. Через некоторое время существо, разомлев от тепла, громко захрапело, распахнув рот. Тогда монах взял ложку для благовоний и забросил ему в рот несколько раскалённых угольков. Существо вскочило со страшным воем и бросилось вон из кельи к воротам монастыря, после чего со стороны холма, на котором росла роща, послышался звук, будто кто-то споткнулся.
Я, не желая портить момент, проглотила замечание, что существо, должно быть, было очень добрым, раз не пришибло монаха на месте.
— На следующее утро монах нашёл у подножия холма кусок коры. Он поднялся на холм и увидел там большое дерево-тун с зелёными ветвями и выбоиной на корнях, возникшей, кажется, совсем недавно. Когда он приложил кусок коры к выбоине, то увидел, что по размерам он идеально подходит, и от выбоины не остаётся и следа. А примерно в середине ствола у дерева было глубокое дупло, в котором до сих пор тлели угольки. Тогда монах поджёг дерево, и больше призрак в монастыре никогда не появлялся!
Ючжитар рассмеялся, захлопал в ладоши и тут же отправил в рот целую горсть карамельных ягод.
— Так, мальчики и девочки, — сказала я, — прекращаем есть сладкое. У вас ещё ужин впереди.
— Но матушка!..
— Хва-тит! А то зубы попортишь, — я кивнула служанке, и та быстро собрала вазочки. Ючжитар надулся, покосился на сестру, доедавшую последнюю пастилку, но быстро нашёл себе утешение:
— А ему, — он ткнул пальцем в сторону бегающего со змеем Шэйрена, — всё равно не досталось!
Нет, точно, им нужно двух змеев. Зря Тайрен боялся, что его сынишка не говорит. Вот, заговорил — не остановишь.
Тайрен словно услышал — не прошло и двух минут, как на террасу выбежал евнух Цу:
— Ваше величество, кортеж его величества показался на дороге!
— О! — сказала Кадж. Я поднялась со смешанными чувствами. С одной стороны, увидеть мужа всегда радостно, с другой — императора надо развлекать, так что плакали мои планы поработать сегодня вечером.
— Батюшка приехал, да? — Ючжитар дёрнул меня за рукав.
— Да, приехал.
— Ура! А лунное лакомство будет?
— …Только не давай ему сладкого, — сказала я Тайрену, когда император, чинно обменявшись приветствиями со мной, подхватил сына и подкинул его в воздух. — Он и так сегодня съел двойную порцию.
— Ты слишком сурова, императрица, — рассмеялся Тайрен.
— А ты его слишком балуешь.
— Должен же я компенсировать твою строгость. Ну, Шэйрен, что у тебя нового?
— Я выучил первую главу "Книги преданий", — отчитался Шэйрен.
— Вот как? Сможешь ответить мне по ней сегодня?
— Смогу, — храбро ответил мальчик.
— Вот и проверим. А Лиутар уже почти невеста.
— Батюшка, — Ючжитар не любил, когда о нём надолго забывали, — ты привёз мне подарок?
— Привез. Много подарков, на всех хватит! — Тайрен улыбнулся ему и перевёл взгляд дальше, на поклонившуюся ему с радостной улыбкой Кадж:
— Приветствую ваше величество!
— А, да. Талантливая супруга. Рад, что вам тут не скучно, — он снова посмотрел на меня.
Подарков действительно было много — Тайрен не забыл даже о Лиутар. Если бы Кадж не была тут со мной, я бы решила, что это она подсказала счастливому отцу, что нехорошо обделять кого-то из своих детей.
— Их выбирала Добродетельная супруга, — Тайрен опять словно подслушал мои мысли. — Я понимаю, она провинилась перед тобой… Но она так умоляла о возможности искупить свою вину, что я решил дать ей шанс. Надеюсь, ты не в обиде, что я её выпустил, тем более что она действительно оказалась полезна.
— Ты император, тебе решать, — сказала я. Кадж на мгновение поджала губы, но тут же снова расцвела в улыбке:
— Я рада, что сестра Чжан взялась за ум и так хорошо служит вашему величеству, — она помедлила и добавила: — Если ваше величество не возражает, я прослежу за приготовлением ужина.
— Я ещё привёз музыкантов, — сказал Тайрен, когда она вышла. — Чим Ваньди клянётся, что это лучший дуэт циня и флейты, который он слышал. Соньши… Я так соскучился…
— Тайрен! — одёрнула я. — Дети же смотрят!
— А, по-моему, они слишком заняты.
— Тайрен!.. М-м… Прекрати! Ужин скоро, а ну как войдёт кто-нибудь?
— Ну, что мне с тобой делать? — он неохотно разжал объятия. — Пошли в кабинет, что ли, не будем мешать им играть.
Оставив детей разбирать игрушки и прочие обновки, мы вышли в мой кабинет.
— Что нового в столице? — спросила я, пока Ле Лан торопливо зажигала свечи.
— Чиновники шумят по поводу изменения Кодекса законов. Казалось бы, всего-то пересмотреть систему наказаний, об этом ещё мой отец думал. А крику, словно я его вовсе отменить хочу. Кей говорит, что ты всех изрядно напугала, уровняв чиновников и аристократов с простолюдинами, и все боятся, как бы я не пошёл по твоим стопам. Руки обмякли их переубеждать. Кстати, ты знаешь, что он попросил о переводе?
— Кто, Кей?
— Ага. Решил, что гвардия Нетупящихся мечей более в нём не нуждается, и он хочет служить в армии Сверхъестественной стратегической искусности. Даже если с понижением.
— Армия Сверхъестественной стратегической искусности? — я нахмурила брови, вспоминая. Если все многочисленные дворцовые и городские гвардии и дружины я уже выучила, то в подразделениях, именуемых армиями, хотя они тоже входили в столичный гарнизон, до сих пор путалась.
— Это… Что-то вроде…
— Что-то вроде присмотра за военными делами. Следят, чтобы не случилось измены, дезертирства или ещё какого безобразия. А также собирают всякие сведения, которые могут пригодиться в походах.
— А! — что ж, теперь всё стало понятно. Кей ведь не только сформировал новую гвардию, охраняющую императора на постоянной основе. Расспросив его о расследовании по делу молодого господина Цзоу, я поняла, что полтора года шпионажа за мной по просьбе Тайрена не прошли для него даром. Он ухитрился создать в столице целую агентурную сеть из слуг высокопоставленных домов, и именно с помощью своих подкупленных или просто чересчур болтливых агентов отыскал и подлинного убийцу, и тех, кто приносил ему приказы, и о будущих действиях сановника Тэна тоже узнавал или догадывался по информации из донесений. Так что ж удивительного, что теперь Кей решил заняться тем, что ему так хорошо удаётся, на постоянной и легальной основе? И, думается мне, военными делами он не ограничится.
Сановнику Тэну, к слову, как чиновнику четвёртого ранга, было дано высочайшее позволение покончить с собой.
— Надеюсь, ты Кею разрешил? — спросила я. — Хотя бы с понижением.
— Зачем с понижением? Этот хитрец ждал, пока главнокомандующий армии уйдёт в отставку, и только тогда подал прошения, прибеднившись для вида. Так что сохранил он свой второй ранг, не беспокойся.
Я усмехнулась. Тем временем бесшумно возникший на пороге господин Цза доложил, что ужин подан.
Тем вечером привезённые музыканты действительно порадовали нас игрой на цине и флейте, но я, по варварской неразвитости своей, всегда предпочитала благородному циню считавшуюся более простой "женскую" цитру. У неё и звук был богаче, и пьесы мелодичнее, в то время как в изысканных пьесах для циня разобрать мелодию было, как правило, той ещё задачкой. Так что я с трудом сдерживала зевоту и испытала истинное облегчение, когда концерт закончился и слуги позвали нас почивать.
Погостив несколько дней во дворце Успокоения Души, Тайрен поехал дальше — в очередной раз осмотреть ближайшие гарнизоны, из которых и предстояло сформировать армию для будущей кампании. Военное министерство уже вовсю разрабатывало стратегические планы и подчитывало, сколько фуража, амуниции и прочего потребуется в походе. Я в эти дела не вмешивалась совершенно и, будь моя воля, вообще бы закрыла глаза и заткнула уши, чтобы не видеть и не слышать признаков надвигающейся длительной разлуки с мужем. Куда больше меня занимала будущая редакция Кодекса законов, хотя и здесь мой интерес был чисто академическим. Мои знания о юриспруденции стремились к нулю, так что посоветовать что-то дельное я была не в состоянии при всём желании. Ведь, чтобы там ни думали аристократы, напуганные сделанными торговцам послаблениями и моим самоуправством в чрезвычайной ситуации, покушаться на устои общества Тайрен и не думал. Речь шла всего лишь о пересмотре и некотором смягчении системы наказаний.
Идея возникла ещё года два назад, когда я при каком-то обсуждении стороннего вопроса узнала, что законы предусматривают в числе прочих кар не только отрубание рук или ног, но и принудительную кастрацию. И пусть эта мера давно не применялась, но она не отменена. Помню, тогда я сказала, что составители таких законов странные люди: считают, что можно так искалечить человека и ждать после этого, что он продолжит службу, как ни в чём не бывало — уголовные наказания, как правило, не предполагали лишения статуса чиновника, кроме самых тяжёлых. Да, конечно, долг и всё такое, но у каждого человека есть своей предел, так что неплохо было б хотя бы это членовредительство отменить. Тайрен пожал плечами, мы заговорили о другом, и, казалось, что никакого продолжения эта моя реплика иметь не будет. Но вскоре после похорон отца Тайрен вдруг вспомнил, что когда-то, перебирая его бумаги, нашёл черновик проекта о смягчении уголовных законов. Достаточно грубый и приблизительный, так что неизвестно, собирался ли вообще Иочжун его разрабатывать дальше, или тот так и остался бы похороненным где-то в глубинах придворного архива. Однако Тайрен, тяжело, пусть и запоздало переживавший огорчения, которые доставлял своему родителю, ухватился за возможность продолжить хоть какое-то из его дел.
Черновик отправился к придворным законоведам с приказанием довести его до ума, и тут же вызвал жаркие споры. К монаршему милосердию здесь вообще было двоякое отношение: с одной стороны, император обязан быть добродетельным, а человеколюбие в список необходимых добродетелей входило давно и прочно. С другой — Сын Неба обязан поддерживать порядок в государстве, а значит, в том числе, внушать должный трепет и почтение своим подданным. Этот вечный страх, что недостаток субординации обязательно приведёт к смутам, казался мне несколько надуманным, но, возможно, для него и были основания, если учесть, что любая смута была потенциальной угрозой потери Небесного Мандата. Да и не в одной опасности для власти было дело. По здешним убеждениям, Человек, Небо и Земля были связаны неразрывной связью, и то, что происходило с одним из этой триады, неизбежно влияло на два других компонента. При легендарном Первом императоре и древних мудрых царях люди в законах вообще не нуждались, ибо все без исключения поступали только по совести и в соответствии с ритуалом. С тех пор нравы испортились, и правители были вынуждены ввести ограничения, однако никто ни на секунду не забывал, что законы