– Убирайся отсюда!
Прежде чем Джуд отвернулся, я увидела, как вспыхнули его глаза, но гнев в них горел или обида, не поняла. Я сама была слишком обижена, чтобы разбираться.
Джуд вылетел в коридор и хлопнул дверью так, что она чуть не слетела с петель. Я услышала ругательства и гром ударов – похоже, он кулаком пробивал гипсокартонную стену – и без сил рухнула на диван.
20
УЧЕБА, ТАНЦЫ, ЗАМУЖЕСТВО, карьера… Вся моя жизнь оказалась под вопросом. Уверенности не было ни в чем. Ни в чем, кроме одного, – я до сих пор люблю Джуда. Я хочу быть с ним, хочу жить и умереть рядом с ним. Когда жизнь посылает такие испытания, сразу понимаешь, что важно, а что нет. Самым важным я считала Джуда, а теперь и нашего ребенка.
С прошлой субботы, когда Джуд ушел, хлопнув дверью, о нем не было ни слуху ни духу. Четыре дня я прожила, не представляя, о чем он думает, помиримся ли мы, хочет ли он еще на мне жениться. Если я на этом еще не заработала себе язву, то вот-вот заработаю.
Крикнув Антону: «Я увольняюсь», я не шутила. Он прислал мне букет и записку с извинениями, но тот принудительный поцелуй не забывался. Может, потом я и смогу простить Антона, но не сейчас, по прошествии всего нескольких дней. Друзьями нам теперь уже точно не стать, поэтому я приняла кардинальное решение: полностью оборвала связь с ним. Даже Индия поддержала меня: узнав о том, что произошло, она жутко разозлилась.
Я снова пропускала занятия, и в четверг утром Холли с Томасом практически затащили меня в студию. Долго я там не продержалась, потому что, едва натянув леотард, увидела, что живот округлился. У меня едва не началась истерика, причем не только из-за живота, а вообще из-за всего случившегося.
Когда я извела целую коробку бумажных платков, Томас отвел меня к моему куратору и рассказал ей о моем «интересном» положении. К концу дня мне составили индивидуальный график, который позволит заниматься без строгого учета танцевальной нагрузки. Я всегда хотела только танцевать, поэтому особо не интересовалась программой колледжа. А в ней нашлись теоретические дисциплины, которые пойдут мне в зачет и помогут получить диплом.
Роды ожидались в феврале, и я не знала, смогу ли закончить последний семестр, но пока не волновалась – так далеко я не заглядывала. Я все еще не верила, что у меня будет ребенок и что, возможно, я буду растить его одна.
Мы с Холли обсудили АУ – так она называла аборт и усыновление. Аборт я даже не рассматривала. Я не смогу этого сделать, и точка. После долгих разговоров о передаче на усыновление я поняла, что это тоже не для меня. Беременность у меня хоть и незапланированная, нежеланная, но это мой ребенок. И ребенок Джуда. Я знала, что этот маленький человек сильно изменит мою жизнь и в настоящем и в будущем, только ведь это не его вина. Поэтому мне придется его родить и вырастить. Растить бы лучше с Джудом, но справлюсь и сама.
Моя жизнь превратилась в сплошные вопросительные знаки, но я старалась заниматься тем, что могла контролировать, и постепенно превращала вопросительные знаки в точки. Я прочла несколько книг о беременности и родах, в одной были подробные иллюстрации родов, которые долго не давали мне покоя. Я старалась много спать, что было легко, ведь усталость чувствовалась постоянно. Я принимала витамины для беременных. Я гуляла и делала растяжки. Я пила столько воды, что ходила в туалет каждые полчаса. Я жила дальше.
Понемногу я осознавала, что внутри у меня малыш. Наконец-то! Я решила сделать все для того, чтобы он родился здоровым. Ночью я порой просыпалась от радостного трепета, но потом смотрела на пустое место рядом с собой, проверяла телефон, но не видела ни новых сообщений, ни пропущенных звонков. Искра радости сразу гасла.
Вопреки всему, что сделал и что не сделал Джуд, я твердо знала, что буду самой лучшей мамой. Я во многом сомневалась, но только не в этом. И одна я тоже не останусь. У меня есть Холли, которая поможет мне своим личным опытом. У меня есть Томас и Индия, которые всегда подбодрят, пожалеют и велят подобрать сопли. У меня есть мама и папа. Про беременность они еще не знают и, как и я, сначала будут в шоке, потом оправятся, так же как и я, и помогут мне справиться с нелегкой задачей.
Я жила одним часом, поэтому, заглядывая в будущее хотя бы на день, начинала паниковать.
Сегодня после обеда у меня первое УЗИ. Если захочу, я узнаю пол своего ребенка. Казалось, только вчера я проснулась и поняла, что беременна, а сегодня уже выяснится, покупать мне розовые ползунки или голубые. Фантастика, как и многое в моей жизни.
После нашей ссоры в прошлую субботу и до вчерашнего вечера Джуду я не звонила и не писала. Не помню, сколько раз мой палец замирал над телефоном, но я не решалась. Я боялась попасть на автоответчик и боялась, что Джуд потом не перезвонит. Но об УЗИ ему сообщить следовало. Даже если он больше не желает меня знать, то, надеюсь, к ребенку отнесется иначе. О беременности мне следовало сообщить ему сразу. Я поняла это и поняла, почему Джуд так расстроился. Но ему тоже следовало позвонить мне сразу, как он понял, что вел себя по-идиотски. И я до сих пор ждала, когда Джуд это поймет, и чем дольше ждала, тем сильнее злилась.
После целого часа сомнений я решила коротко написать Джуду. Я сообщила ему адрес клиники, время приема и, вопреки голосу разума, закончила словами: «Прости меня. Я тебя люблю» – и поскорее отослала, чтобы не мучиться.
Ответа я так и не получила. В клинике за пять минут до приема я заполняла анкету, проверяла телефон и не переставала надеяться. Холли и Индия предлагали пойти со мной, чтобы морально поддержать, но я нашла дюжину причин, почему сегодня хочу быть одна.
Анкета была такая длинная, что у меня онемели пальцы, когда я добралась до последнего блока под названием «Родительское попечение». Первый вопрос оказался легким: «Вам известно, кто отец ребенка?» В ушах еще звенели резкие слова Джуда, но я поставила галочку в окошке «Да». Второй и третий вопросы были сложнее: «Намерен ли отец принимать участие в жизни ребенка?» и «Готов ли отец поддерживать вас?». Я хотела ответить «да» на оба вопроса, но потом решила, что нужно отвечать «нет». Я так и не определилась, а молодая лаборантка уже меня вызвала. В итоге у обоих вопросов я создала свое окошко «Я не знаю».
– Привет, Люси, – начала лаборантка, на вид моя ровесница. – Меня зовут Эми. Нам сюда.
Я зашагала вслед за ней по коридору, пахнущему антисептиком. Я чувствовала себя как во сне. Или как в кино. Моя жизнь больше не казалась моей – я словно превратилась в пассивного наблюдателя, не контролирующего процесс.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Эми, открывая дверь в темный кабинет. Я уже собралась ответить дежурным «хорошо», но сдержалась.
– Если честно, напугана до усрачки, – ответила я, сконфуженно улыбаясь.
Эми засмеялась.
– Вот и хорошо, что честно, – проговорила она, показав на кушетку, застланную виниловой тканью. – Пожалуй, это лучший ответ за неделю. – Эми села в кресло на колесиках и начала печатать на компьютере. – Ложись поудобнее, и начнем.
Я сделала вдох, легла на кушетку и постаралась устроиться поудобнее. Только какие тут удобства: в кабинете слишком холодно, подушка слишком жесткая, ткань на кушетке скрипит при каждом движении, а в том, что сейчас выяснится пол ребенка, есть какая-то безысходность. Да и как устроиться поудобнее, если рядом нет Джуда?
– Подними футболку, – попросила Эми, взяв датчик с тележки. – Спешу обрадовать, что один гений изобрел подогреватель для мазилки. Теперь ты не подпрыгнешь до потолка, когда я выдавлю ее тебе на живот.
Поднимая футболку, я уже улыбалась.
– Мазилка? Это научный термин?
Эми встряхнула тюбик и выдавила приличную каплю мне чуть выше пупка.
– Научнее не придумаешь, – отозвалась она и опустила датчик на живот. – Сейчас я быстренько проверю ребенку легкие, сердце и позвоночник, а потом, если захочешь, мы определим его пол.
– Да, захочу, – заявила я, пока Эми размазывала каплю геля.
Эми нажала на кнопку, и передо мной включился монитор. Сначала я видела только темные помехи, а потом появилась похожая на боб фигурка с ручками и ножками.
– Вот твой крошка, – сказала Эми, водя датчиком, чтобы изменить ракурс изображения.
Я подавила всхлип, взявшийся неизвестно откуда. Первородный инстинкт – именно им объяснялась моя реакция на то, что я увидела на экране свое дитя. Носовые платки Эми протянула мне намного раньше, чем упали мои первые слезы. Ясно, она профессионал.
Слезы эти объяснялись не гормонами и шли из самой глубины души. Их льют всегда, когда жизнь приходит или уходит. И я не уверена, что их вообще надо сдерживать.
– У тебя, Люси, растет здоровенький малыш, – через какое-то время сказала Эми. – У него все просто прекрасно.
Слезы полились снова.
– Хочешь узнать, мальчик это или девочка? – спросила Эми, снова изменив ракурс.
Я кивнула, потому что говорить просто не могла.
И в этот момент дверь со скрипом приоткрылась, впустив в кабинет яркий свет, – кто-то вошел.
– Я не опоздал? – спросил Джуд, закрывая дверь.
– Нет, – ответила Эми. – Вы как раз вовремя.
– Люси! – позвал Джуд, делая шаг ко мне. – Я не опоздал? – повторил он, наполняя вопрос особым смыслом.
Глаза не сразу привыкли к свету, но, когда я наконец разглядела лицо Джуда, сердце остановилось и взорвалось одновременно. Он здесь! Он приехал, когда я так в нем нуждалась! Он так же измучен и перепуган, как и я. Ничего прекраснее я в жизни не видела.
– Нет, Джуд, ты не опоздал. – Я протянула ему руку.
Он сжал мне ладонь и опустился у кушетки на колени.
– Люси, прости меня! – попросил он, накрыв мою ладонь своей. – Я жутко тебя люблю. И ребенка у тебя в животе люблю жутко. Я жутко люблю вас обоих. – Джуд остановился, втянув щеки. Не в силах подобрать слов, он опустил голову на наши переплетенные руки и закрыл глаза. – Столько всего хотел сказать… Ты прости меня, и я люблю вас обоих – это самое главное.