– В каком смысле?
– Не знаю. Но я устала во всем сомневаться. Другие люди читают невнятный текст и говорят: «Ничего не понял, это плохо написано», а я думаю: «Что я за бестолочь, ничего не понимаю!» Мне надоело думать, что я ничего не стою или стою меньше, чем другие, что я не на одном уровне с «настоящими» – с теми, кто всегда прав, кто имеет право судить. Мне нужно, чтобы меня похлопали по плечу и сказали: «Все, что ты делаешь, хорошо. На самом деле. Продолжай». И чтобы это был кто-то важный для меня, кто-то, кого я могла бы уважать и кто…
– Но ты никого не уважаешь! Давай, назови хоть одно имя. Кто это?
Лили расхохоталась.
– Так и есть!
– Лили, это работает в обе стороны. Как ты можешь ожидать к себе интереса от тех, на кого тебе плевать? А еще ни у кого нет той силы, которую ты ищешь, ни у кого нет меча, чтобы посвятить тебя в рыцари. Так что поступай как всегда – посвяти себя в рыцари сама!
Глава 22
Лили
Первый год на подготовительных курсах я провела как в тумане. Будто брела сквозь замершее время, в непроглядной ночи. Я не совпадала со всем остальным миром. Больше не видела дневного света. Я превратилась в зомби. Мы все стали как зомби.
Я засыпаю в электричке. По утрам. По вечерам. Пропускаю пересадку. Прихожу с опозданием. Меня отчитывают, как маленькую.
И это жизнь? Я перестаю есть, приступы тревоги следуют один за другим. Если сдаться сейчас, будет ли это позором? Нет. Восемь человек уже капитулировали. И каждый раз учителя говорят: «Вот видите, это не для всех. А ведь мы только начали! Дальше будет труднее, предупреждаю вас».
Сначала я слышала, что мне тут не место, потом мне пытались объяснить, что, если я сдамся, это вовсе не будет неудачей, «особенно для меня». Что все уже и так «довольно хорошо» – ведь мне удалось сюда поступить, я попыталась…
Но все их старания удесятеряли мою ярость. Они меня не знают. Я никогда не сдавалась, никогда не опускала руки. Пусть давят на других. А меня им придется терпеть до конца года. Я могу потерять еще пять килограммов, спать на два часа меньше, но я буду там каждый день. На каждом экзамене я сдам полностью заполненный бланк. Чтобы ни о чем потом не пожалеть. Чтобы пройти весь путь. Выложиться до конца.
Я не сдаюсь. Сдается мое тело.
Ко мне липнет любая зараза. Рождественская простуда, февральский желудочный грипп, пасхальная лихорадка. Они правы, я слабая, мне здесь не место, я ничего во всем этом не понимаю.
Я трачу годы своей жизни впустую, вместо того чтобы искать себя. Вместо того чтобы найти свой путь. Правильный путь.
Что ж, я пыталась. Но продолжать нет смысла. Ради чего? Что потом? Не имею ни малейшего представления. Решение принято: я хочу вернуть себе свою жизнь.
Я иду к директору подготовительных курсов с намерением сказать, что ухожу; мне так плохо, что еще чуть-чуть – и меня вывернет на него.
Это будет моя первая неудача. Ну, хоть раз должно было не повезти, как сказала бы мама. Я еще не говорила ей о своем решении, но знаю, она будет довольна. Не моим провалом, а тем, что я прислушалась к себе и теперь намереваюсь принимать вызовы, которые соответствуют моему уровню, браться за то, что мне по силам, ведь это сделает меня счастливой и приведет на правильный путь – на путь настоящей жизни и настоящих ценностей.
Директор не дает мне и рта раскрыть. Такая у него манера общаться. Он заканчивает чужие фразы, всегда уверенный, что знает, о чем с ним будут говорить.
Он улыбается: «Ну что, мадемуазель, стоило так упорствовать?»
Это вопрос? У него такой монотонный голос! Он что, пытается глубже утопить меня, сказав: «Все это – и ради чего»? Усугубляет, чтобы я поняла: давно надо было перестать цепляться, разжать хватку, как он и говорил? Как и предупреждал? И еще эта его привычка говорить «мадемуазель», потому что он не помнит, как меня зовут.
Я сжимаю кулаки. Чтобы не расцарапать его прекрасный стол или его холеное лицо.
«Последние несколько недель – как на лыжах с горы, и в следующем году придется продолжать в том же темпе. Станет еще сложнее. Я знаю, что вы справитесь, вы нам это доказали. Вы учитываете замечания, работаете усердно. Очень хорошо, мадемуазель. Если продолжите так стараться, экзамены вы сдадите. Кстати, куда вы собрались поступать? Полагаю, вы пришли посоветоваться насчет вашего выбора?»
Я не знаю, что ответить. Из его кабинета я выхожу со списком из четырех высших учебных заведений. Четыре вуза, куда я могу подать документы.
Так он считает.
На следующий день я возвращаюсь на курсы и продолжаю заниматься до конца учебного года. Однако с тех пор, как я сюда поступила, я кое-что утратила: уверенность в себе. Уверенность в своих суждениях, в своих способностях.
Того, что раньше было моей опорой, моим фундаментом – моей всепоглощающей, детской уверенности в себе, – больше не существует. Мне больше не за что ухватиться. Кажется, будто вся моя жизнь выстроена на зыбучих песках. И может рухнуть в любой момент.
Теперь я иду вслепую. Всего боюсь. Боюсь жизни. Боюсь быть той, кем была. Я борюсь со своей природой. Изматываю себя и угасаю. И ни о чем не прошу. Я хочу только одного. Свободы.
И моей былой независимости от чужого мнения.
Глава 23
Лили
К лету многие решили сдаться. На нас сильно давили рейтингами. Стоило оказаться среди отстающих – и они принимались уничтожать твой боевой дух, изматывать тебя, пока не сломаешься. Психологически это очень тяжело. Отсеивание и раньше было жестким, а теперь началась настоящая резня.
Наконец-то я поняла правила игры. Игры, в которой победителей не бывает.
Теперь, когда директор рассказал мне об этих четырех высших школах, я меньше сомневаюсь в своих решениях, и месяцы пролетают быстрее. Окончание пытки все ближе. С февраля все наши силы уходят только на подготовку к вступительным экзаменам. Мне стала ясна моя цель: я должна попасть в один из лучших вузов, к которым работодатели выстраиваются в очередь, чтобы нанять выпускников. Это мой шанс получить работу. Чтобы навсегда избежать безработицы, страх перед которой не дает моей маме спать по ночам.
Габриэль
Я рада, что каторга на подготовительных курсах скоро закончится. И моя дочь снова сможет жить и дышать. И улыбаться, просто улыбаться. И спать.
Подумать только, и все это… ради работы! Ведь полно профессий, где не нужно так себя мучить.
Когда она рассказывает мне об этих четырех возможных вузах, я не понимаю ни слова. Я слышу только какие-то сокращения – и ничего, что вызывало бы желание там учиться. HEC[28], ENS[29], Sciences Po[30]… По поводу последнего я высказалась сразу:
«Sciences Po? Зачем? Ты собираешься заниматься политикой?»
Это было бы очень в ее духе – нацелиться стать президентом. Быть первой. На самом верху. Принимать решения.
Нет, честно, я не знала, что все эти университеты так… высоко котируются! Я вообще ничего об этом не знала. Но я с детства ей твердила: «С такими мозгами, как у тебя, прямой путь в Политех!» И когда она спрашивала меня: «А что это?», приходилось сознаться: «Я не знаю… Но мой отец говорил мне: “Ты-то уж точно в Политех не попадешь!” Так что, Лили, это наверняка школа, куда принимают только лучших. Лучших из лучших. Таких, как ты».
Лучше бы она стала врачом или юристом. Они ведь всегда нужны. Как электрики. Или сантехники… Но Лили и практичность? Никогда.
Лили
Полторы тысячи евро, чтобы зарегистрироваться на вступительные экзамены в высшие учебные заведения, о которых мне рассказали! Я должна поступить в одно из четырех. Без вариантов. И, поскольку с деньгами туго, я отказываюсь от подстраховки – не подаю документы в другие вузы, куда поступить «проще».
После письменных экзаменов нужно было еще купить билеты на поезд, чтобы добраться до вузов, которые находятся далеко от нас, и сдать там устные экзамены. Побывав в них всех, понимаешь, что в некоторых атмосфера приятнее, чем в других. Но если меня примут в лучший, в тот, куда все мечтают попасть, разве я откажусь от него только из-за атмосферы?
На финальном отборочном собеседовании я рассказываю о своих увлечениях – о рисовании! – и о летних подработках, потому что больше не о чем. И понимаю, что провалилась. Я выделяюсь из толпы, и это не то, что им нужно.
Габриэль
Ее взяли во все ЧЕТЫРЕ! Я почти не волновалась: моей дочери удавалось все, за что она бралась. Нет, меня беспокоило, выберет ли она вуз из тех, что находятся рядом с нами, тогда она могла бы остаться жить дома. А вот если какой-нибудь другой…
Глава 24
Габриэль
Мою дочь приняли в три высшие школы рядом с нами и еще в одну – очень далеко. Угадайте, какую она выбрала?
Я всегда говорила себе: «Моя дочь далеко пойдет», но никогда не думала, что в прямом смысле!
И конечно, именно в тот вуз ей хотелось больше всего. Не знаю, самый ли он престижный или в резюме будет выглядеть самым впечатляющим, но он оказался единственным из всех четырех, который предлагал обучение, совмещенное со стажировкой. Ей – нам – это было необходимо. Потому что компания, которая возьмет ее на работу, оплатит два года из трех лет обучения.
Вот только я знаю: когда ребенок уезжает куда-то учиться – все на этом и обрывается… Дальше – больше, и он уже никогда не вернется домой после того, как почувствует вкус свободы, вкус независимости. «Лучше бы ее не взяли», – думаю я и гоню от себя эту мысль. Я молчу, а потом говорю ей то, чего она ждет и чего заслуживает:
– Молодец, девочка моя, ты сильнее всех. Я тобой горжусь!
Глава 25
Лили
Когда я говорю маме, что меня приняли туда, она сначала молчит, но я отлично ее знаю и вижу, в каком она смятении. А потом ее обычная тревога берет верх.