Я общалась с ними на занятиях, смеялась, хорошо проводила время и даже ходила на вечеринки. Кстати, тут вместо «Выпьем по аперитиву?» спрашивали: «По бокальчику?» И речь шла не о «заслуженной» рюмочке Ricard[34] ровно в шесть вечера. Нет, они потягивали апероль-шпритц, а то и шампанское при удобном случае. А по вечерам можно пуститься во все тяжкие и заглянуть в папин бар с крепким алкоголем. Виски или коньяк, как правило, разбавленный колой или дешевым апельсиновым соком.
Бо́льшая часть вечеринок проходила за пределами учебного заведения, в их квартирах с высокими потолками, с лепниной и каминами, которые так отличались от квартир в многоэтажках, где я выросла, от моей теперешней зеленой комнаты с единственным окном в металлической раме. Как бы я хотела, чтобы у меня была такая богатая квартира, как бы я заботилась о ней… Я бы никому не позволила тушить окурки о паркет «елочкой», ходить по нему на шпильках или обливать дешевым красным вином. Я бы не стала приглашать домой по шестьдесят человек. Я бы устраивала ужины, мы бы пили хорошее вино и ели изысканные блюда. А главное, я бы обставила квартиру красивой мебелью и повесила бы на стены картины. Я даже знала, какой будет первая картина. Я часто проходила мимо галереи на улице Руаяль. Иногда даже делала крюк, чтобы постоять перед витриной. И подолгу разглядывала небольшую картину, портрет, который кого-то мне напоминал.
Самые приветливые среди моих сокурсников – те, кто, как и я, ищут стажировку. Иногда после лекций мы вместе занимаемся спортом. Но никому из них не приходится задумываться о подработке, чтобы сводить концы с концами.
Большинство из них доставали деньги из банкомата. А я – наоборот. Я деньги в банкомат клала.
Помню, как я завела счет в банке и положила на него сто евро – первую заработанную в своей жизни купюру: мне было пятнадцать лет, и я получила ее за то, что поработала официанткой на свадьбе у наших друзей, но я забыла указать на конверте номер счета, на который нужно зачислить деньги[35]. Я проплакала все выходные и весь понедельник. А во вторник утром пришла в банк к открытию, и мне сказали: «Ничего страшного, мы вам верим, мадемуазель. К нам редко попадают деньги без указания счета получателя!»
В поисках стажировки я прошла несколько собеседований. Это были либо малоинтересные для меня компании, либо вакансии, которые не вполне отвечали моим желаниям. Кроме меня, на эти места претендовали еще по два кандидата, и я ждала и ждала, когда мне перезвонят. Но вот я снова зашла на сайт с объявлениями о стажировке и увидела, что предложений уже нет! Все распределены. Я позвонила знакомой, которая два дня назад волновалась так же, как и я.
– А, так ты не знаешь, кто получил стажировку? И каким образом? – спросила она.
Нормально, если бы работу получил тот, кто лучше меня. Если бы она досталась тому, кто не нуждается в деньгах, но хочет получить опыт в профессии, – тоже нет проблем. Но в этом случае…
Я была в шоке, когда поняла, что выбрали того, кто прикинулся «бедной овечкой», сказав, что он из рабоче-крестьянской семьи, в которой всего добиваются сами. Но это неправда! В лучшем случае рабочими или крестьянами были его дедушка и бабушка, но не родители. И в еще меньшей степени он сам. У нас всем это прекрасно известно. У него есть связи. В его среде все помогают друг другу, оказывают услугу в обмен на услугу, придерживают, так сказать, друг другу дверь – и ловко проскальзывают в нее один за другим.
Из «простой» и «скромной» семьи? Ну, от скромности он точно не умрет!
Меня бесит то, как он украл это место, отобрал его у нас, присвоил. Каким же бессовестным нужно быть, чтобы получать поздравления с тем, чего ты сам не добился. Тебе самому, значит, вообще нечем похвастаться? У тебя нет ни таланта, который поможет тебе, ни достижений, опираясь на которые можно получить то, чего ты хочешь… Мне почти жаль его.
Настоящий перебежчик не стал бы о таком говорить. Он скрывал бы это, чтобы уберечься от навешивания на него ярлыков. Я бы обязательно промолчала. Я хочу, чтобы меня принимали такой, какая я есть, без оглядки на мое происхождение. В подачках я не нуждаюсь. Я даже никогда не думала, что мой социальный статус можно превратить в преимущество и воспользоваться им. Но он доказал обратное. Он оказался «достойным», а я – последней дурой.
Глава 11
Лили
Я буду делать то же, что и всегда, – справляться сама. Обращаться в интересующие меня компании, рассылать резюме пачками и надеяться на лучшее. Под лежачий камень вода не течет. Я начинаю все заново и вскоре получаю ответ. Но пока не подскакиваю от восторга. Хотя по описанию эта работа соответствует всем моим пожеланиям. Не могу даже представить себе ничего лучше. Но в то же время не знаю, чем я могла бы быть им полезна.
Я жду. Несколько недель.
Когда, наконец, в декабре, примерно в четыре часа дня, они звонят и подтверждают, что берут меня на работу, мне хочется кричать и прыгать до потолка, но я вежливо благодарю и заканчиваю разговор.
И тут же звоню маме.
– Я все еще не верю, мама! До сих пор не верю! Это и правда работа, о которой я мечтала, и я ее получила. Идеальная стажировка буквально упала на меня с неба. Да еще и для известного бренда!
Габриэль
Я рада, что она наконец получила работу, но этот ее «бренд» меня пугает. Она как ночной мотылек, никогда не видевший солнца, летит на свет. Ее притягивает все, что блестит.
Глава 12
Лили
Я получила прекраснейшее место для стажировки, которое нашла сама, раз десять отправив свое резюме различным рекрутерам этой огромной компании. Это была работа моей мечты, работа, которую администрация вуза с радостью засчитала бы мне в качестве стажировки и в следующем году! И кроме того, в случае успеха я смогу получить постоянную работу во Франции или за границей. Чего еще желать?
Однако, когда настало время подписывать документы, все несколько усложнилось. Компания, которая согласилась меня принять, никогда не работала с нашим вузом и поэтому запросила увеличение срока стажировки на шесть недель. Вуз отказал, но я буду настаивать.
У меня нет выбора, я должна найти решение. Я всегда была находчивой. И здесь я научилась добиваться изменения правил.
Шесть недель можно было высвободить, если отказаться от трех недель занятий английским языком и трех – немецким, сдав экзамены по этим предметам экстерном. Такое разрешалось, например, билингвам. В следующем месяце я записалась на оба экзамена.
По английскому я получила 15,5 из 20 баллов. По немецкому, в котором я была далеко не так уверена, мне требовалось набрать 4,5 балла из 20. Задача выполнимая, но я все равно готовилась как сумасшедшая. Это был устный экзамен. Прошел он не очень гладко, и я обнаружила, что преподавательница поставила мне 4,25! Хотя она знала, какой минимальный балл мне нужен.
Четверть балла – и мне не зачли экзамен, не дали трех недель, которые мне были так нужны, а значит, я теряла предложение о стажировке и оплату за счет компании двух лет учебы.
Мои нервы не выдержали.
Это было так мелко! Как будто они говорили: «Да, мы могли бы дать тебе эту четверть балла, но не дадим. Будешь заниматься немецким три недели как все, потому что не дотягиваешь до нужного уровня. А немецкий язык важнее, чем работа».
Я вернулась к себе. И у меня случился нервный срыв.
Я разодрала тетради с конспектами, содрала рисунки со стены, схватила словарь, исчеркала в нем десятки страниц, а затем вырвала их. Я все превратила в клочья. Потом открыла окно… и выкинула это на улицу.
Снаружи все было мокрым и каким-то нечетким. Страницы медленно кружили в воздухе. Как конфетти. И одиночество продолжало разрушать мою жизнь.
Глава 13
Лили
На следующий день я не пошла на занятия. Впервые в жизни прогуляла.
Я попросила о встрече с директором школы. Мне ответили, что он очень занят и попасть на прием к нему можно только через месяц. Тогда я стала ждать у его кабинета. Если бы понадобилось, я бы простояла под дверью полгода. Бедняга даже не понял, что за фурия налетела на него, когда он вышел себе спокойно в туалет.
«Послушайте, это же полный абсурд! Я не прошу сделать для меня исключение, не требую к себе особого отношения. Но разве цель вуза не в том, чтобы открыть путь на предприятия? Три недели немецкого – что они изменят? К чему так упорствовать из-за четверти балла? Как я должна платить за второй и третий год обучения, если мне чинят препятствия? Разве ваша роль заключается не в том, чтобы…»
Я его достала – и он уступил. Мою оценку округлили до 4,5 балла. Экзамен по немецкому языку посчитали сданным, и договор о стажировке был заключен.
Меня ожидали два года учебы, совмещенной с работой.
Глава 14
Лили
В новогодние праздники я на несколько дней возвращаюсь домой. Мама спрашивает: «Тебе нужны тапочки?», хотя они уже аккуратно стоят, поджидая меня, и так приятно пахнут кондиционером для ткани. «Хочешь стакан шипучки?» – он уже налит, она протягивает его мне.
Она давно высматривает меня – сначала в окно, потом в дверной глазок. Она всегда ждет, когда я позвоню, и только потом открывает, хотя сама стоит за дверью. И только я вхожу – тут же запирает ее на ключ: «Все, мы больше никого не ждем!»
– Проходи же, садись. Ну как ты, моя девочка? Хочешь вымыть руки? Или, может, тебе надо в туалет? Как ты доехала?
Она никогда не использовала слово «поездка» или «путешествие».
– Есть хочешь? Приготовить тебе что-нибудь?
Есть я почти никогда не хотела, но всегда говорила «да». И она была счастлива.
Габриэль
Моя дочь. Наконец-то я ее вижу! Как бы я хотела, чтобы она задержалась подольше, но на следующей неделе ей уже нужно возвращаться н