Вместе с моим стыдом, моей трусостью и моими сожалениями.
Уходя, мама сказала: «Надеюсь, тебе не было за меня слишком стыдно».
Эта фраза разбила мне сердце.
Глава 19
Габриэль
Мы с Лили вышли оттуда с гордо поднятой головой. Когда вручение дипломов закончилось, мы не стали задерживаться. Мне там было не по себе.
По дороге домой мы молчали. Эйфория прошла. Я думала обо всех этих родителях, которые повели своих детей в лучшие рестораны, возможно, даже со звездами Мишлен, в то время как моя дочь возвращалась в свой небогатый район вместе со своей матерью.
– Чего бы тебе хотелось, дорогая?
– Вернуться домой.
– Тогда ужин у телевизора. Я включу «Вопросы для чемпиона».
– Нет, я хочу посмотреть твой любимый фильм. Тот, где ты каждый раз плачешь в конце.
Лили
В этот вечер я не хотела ничего другого. Только мы вдвоем и наши горячие бутерброды. Наше фирменное времяпрепровождение, которое так нам подходит. Мы могли бы отправиться в кино, но не подумали об этом. Ни она, ни я. И о шампанском мы тоже забыли.
Ложась спать, я думаю: «Ну что, оно действительно того стоило?»
Глава 20
Габриэль
Лили несколько дней провела в родном доме. Мы вернулись к нашим мелким обычным делам. И это снова была моя дочь.
Лили
Так странно быть дома. Все тут прежнее и в то же время кажется каким-то другим. Как будто все замерло. Как будто часы остановились.
Я вновь чувствую привычные запахи. Например, запах чистой одежды, которая сушится в ванной. А вот и сиреневые с золотом тапочки, допотопные, как сказала бы моя мама, но они тоже так хорошо пахнут. И ее косметика в ванной – не могу удержаться и нюхаю ее крем для рук, ее духи. И вечные цветные ватные шарики. Роскошь, которую она себе позволяет.
В гостиной, на серванте, «алтарь» с моими фотографиями в разном возрасте, мои рисунки в рамках, как произведения искусства. На диване – два пледа, легкий и теплый, чтобы накрывать ноги. Рядом – телепрограмма с отмеченными в ней передачами. Но я знаю, что сегодня выбирать передачу буду я.
Вхожу в свою комнату – в ней ничего не изменилось. Все те же розовые обои с облачками и декоративная бумажная лента, которую зачем-то наклеили поверх, и дверь с замком, от которого никогда не было ключа и поэтому он не запирался. Вид из окна кажется другим: деревья выросли, появились новые дома, парковку залили бетоном, мусорные баки теперь стоят в ряд; машины кажутся теперь больше, чем раньше, их очертания стали более округлыми; уличные фонари светят ярче, их свет уже не такой желтый и тусклый, как тот, что я любила в детстве. На полках – несколько книг с пожелтевшими страницами, старомодным шрифтом и выцветшими картинками, наполовину разгаданные судоку и дневники, которые я прятала под матрасом или на дне ящиков.
Когда я ложусь спать, кровать кажется короче, ее каркас мешает вытянуть ноги. Пружины матраса впиваются в бедра, подушка слишком плоская, подростковое одеяло слишком пестрое, но все же оно лучше, чем то детское, с мультяшными героями. Внезапно приходит сон. И ты засыпаешь, как ребенок, оставляя заботы за дверью. Это пещера, они меня здесь не найдут, не обнаружат меня в этом убежище. Когда я здесь, все мои проблемы – это ссоры со школьными подружками, плохие отметки за контрольную, дневник, случайно выпавший из тайника, поцарапанные компакт-диски, которые больше нельзя слушать, протекающие ручки, сломанные карандаши и куда-то подевавшаяся точилка, бумага, закончившаяся именно тогда, когда захотелось порисовать. Скотч, что не держится на обоях, из-за чего посреди ночи постеры внезапно отклеиваются от стены. Ничего особенно важного или серьезного.
Утром запах тостов заставляет меня вылезти из постели. Я представляю, как масло тает на горячем хлебе, и сразу слюнки текут. В изножье моей кровати мама положила свой очень теплый светло-розовый халат, иногда в детстве я надевала его по утрам, и он был велик мне на тысячу размеров. В нем я напоминала привидение, широкие рукава едва не утопали в кружке с какао. А теперь он мне как раз. Мама ждет на кухне. Она знает, что я не люблю утро и не стоит набрасываться на меня, когда я только что проснулась. Поэтому разговор начинаю я. Она вздыхает:
– Я тебе не сказала. Мою машину отправили в металлолом.
Машинка моей матери. Наш автомобиль. На нем я впервые села за руль. Наш нежно любимый темно-синий «Пежо 106» – со всегда жесткими сиденьями. Он был как новый и двенадцать лет служил нам верой и правдой.
На зеркало заднего вида мама намотала жемчужное ожерелье, которое я подарила ей на День матери.
Габриэль
У меня сердце разорвалось, когда мне сказали, что не смогут ее починить. Что машине уже двенадцать лет. Я никогда не лгу, но тут я сказала: «Забыла кое-что в бардачке, вернусь через пять минут». Но я ничего не забыла. Я просто хотела с ней попрощаться.
Я знаю, нелепо расстраиваться из-за машины. Но это была наша машина. Мои воспоминания о чудесном времени, проведенном с дочерью. Я прощалась и с ней тоже.
Этого времени уже не вернуть.
Глава 21
Габриэль
Она приглашает меня в ресторан. Мне кажется, она хочет что-то мне сказать. Может быть, она с кем-то познакомилась? Самое время. Но с каких это пор нам нужно куда-то идти, чтобы поговорить о важном?
На протяжении всего обеда я пытаюсь помочь ей начать разговор, но она не принимает подачу, заставляет меня томиться. Наконец, когда приносят десерт, она решается:
– Мама, я тебе не сказала… Я нашла работу.
Я скрываю разочарование.
– Замечательно, девочка моя. Поздравляю!
– Компания, где я проходила стажировку, предложила мне хорошую должность.
Повисает пауза.
– Но почему у тебя такое лицо? Это не та работа, которую ты хотела?
– Нет-нет, я очень довольна.
– Довольна или счастлива? Это ведь не одно и то же!
Снова пауза.
– Это в Лондоне.
Пауза.
– В Лондоне?
– В Англии, мама.
Пауза.
– Этому что, так и не будет конца?!
Глава 22
Лили
Она запротестовала. Я знала, что она расстроится.
– У них что, нет для тебя работы здесь? Разве во Франции нет работы? В Париже?
– Это сложно.
– Ничего нет сложного, просто откажись!
Пауза.
– Я не могу.
– Почему это? Ты уже получила диплом. И больше им ничего не должна.
– Все несколько сложнее.
– Не уезжай. Только не так далеко. Только не сейчас!
Пауза.
– Они тебя туда отправляют или это твой выбор?
– Мой. Там их европейская штаб-квартира.
Пауза.
– И это делает тебя счастливой? Все больше увеличивающееся расстояние между нами? Теперь нас будет разделять море?
– Мама, я не хочу, чтобы все, что я делала, оказалось напрасным.
– Лондон – это твоя мечта? И вообще, чего ты хочешь? Я уже и не знаю. Зарабатывать деньги? Принадлежать к их миру? Хочешь забыть, откуда ты родом? А заодно и меня?
Я продолжаю, но она уже не слушает меня.
– Мам, это на два года. Всего два года. Они быстро пройдут!
– Говори за себя… Ты же знаешь, что для других…
– Мама… Я приняла решение. И мне нужна твоя поддержка, а не упреки. И потом, ты сможешь приехать повидаться со мной.
– Я – туда? Я даже не говорю по-английски!
Пауза.
– И ты не ответила мне: это сделает тебя счастливой?
Не знаю. Но я точно делаю это не ради денег. Мне просто нужно упрочить мой диплом, воспользоваться возможностями, которые открываются передо мной, оправдать доверие людей, сделавших на меня ставку, – вряд ли они дадут мне второй шанс. Пришло время заложить первый серьезный камень моей карьеры.
Чтобы протягивать продавцам кредитку со словами «да, оплата картой» и быть уверенной, что эта оплата пройдет, чтобы не замирать от ужаса, открывая почтовый ящик.
Чтобы быть свободной. Не такой, как ты.
Габриэль
Я ложусь спать, но мысли в моей голове не унимаются. И одна особенно настойчива: все, я ее потеряла. Если ее будущее – стать такой, как они, слиться с ними, говорить на их языке, я никогда больше не буду частью ее жизни. Потому что мы не такие.
Во всяком случае, я. Насчет нее уже ничего не могу сказать.
Лили
Перебежчик? Да, вполне возможно, что это я. Тот, кто предал своих – свое сообщество, свое дело.
Жизнь – это череда предательств. Ты предаешь того ребенка, которым когда-то был; предаешь мечту, предаешь свою мать, семью, своих предков, предаешь проделанный ими путь, свои истоки, стремления, фантазии. Предаешь, чтобы соответствовать чужим представлениям о тебе, ожиданиям общества. Отведенной тебе роли. В общем, теряешь. Теряешь возможность остаться таким, каким ты был когда-то. И смиряешься с этим.
Должны ли мы предавать? Я не знаю. Но знаю, что должна уйти. Даже если это снова причинит ей боль.
Габриэль
Я молилась до глубокой ночи.
Останься!
Лили
Я все-таки уехала.
Часть четвертая
Глава 1
Габриэль
Два года. Семьсот тридцать дней…
Как долго.
Лили
Мама хорошо меня знает. Когда она звонит, то не спрашивает: «Как у тебя с личной жизнью? Как твои друзья?» Ее первый вопрос всегда: «Как дела на работе?»
Не думаю, что она действительно понимает, чем я занимаюсь. Хорошо еще, что она замечает, как я работаю, как напрягаюсь, рву жилы, потому что однажды я услышала от нее: «Так много усилий, столько времени потрачено, и что в результате? Не так уж много!»
Действительно, я не так уж много делаю для других.
Габриэль
Месяцами никаких новостей. Только редкие сообщения. Но это не настоящие отношения. Не отношения родителя и ребенка.
Она говорит, что два года – «это пустяки». Но, дорогая, на самом деле это вовсе не так быстро. И не будь слишком хороша в своей работе, иначе они захотят тебя оставить.