И обнял Томми, как когда-то Сара обняла его самого.
Томми то ли плачет, то ли это все еще вода стекает с волос и каплями спускается по его щекам.
Томми не сопротивляется и не вырывается. Он замер.
Притворись мертвым, замри, и беда пройдет мимо.
— Ничего я тебе не сделаю, — сказал Кит. — Я на твоей стороне.
Мелькнули улицы и дома. Тихий город укатился прочь вместе с медленно ковыляющей мисс Белл, Речной улицей, полной разноцветных обрывков, мостом с коваными перилами, парком, наполненным лиственным шумом.
Томми сидел на переднем сиденье, в узкую грудь впился ремень безопасности.
Кит заметил — стоит только добавить скорости, как глаза Томми широко распахиваются. Это состояние, в котором человек может забыть обо всем — обо всех бедах и проблемах.
Это состояние единения с дорогой, с милями, уходящими под колеса.
Город последний раз подпрыгнул и исчез.
Открылась трасса, закругленная у горизонта. Навстречу ей Кит разогнал «форд» до предела. Томми дернулся, потянулся и отщелкнул застежку ремня безопасности. Ремень исчез со змеиным свистом.
«Форд» летел, опрокидывая назад деревья, столбы и указатели. Мелькнуло пятно — кто-то голосовал на обочине. Пыль вилась тонким шлейфом.
— Поворот, — хриплым шепотом сказал Томми.
— Поворот?
«Форд» с визгом описал полукруг, похожий на ножевую рану консервной банки, вздрогнул, затрясся и снова набрал скорость.
— Охренеть, — сказал Томми. — Охренеть! А если полиция?..
— Станем героями местных новостей, — откликнулся Кит. — Погоня по шоссе, вертолет и пять машин с мигалками.
Томми откинулся на спинку кресла и засмеялся.
— А потом?
— А потом, — сказал Кит, — мы остановимся в тупике, у нас закончится бензин, я выйду из машины с карабином и успею сделать пару выстрелов, пока меня не прикончат.
— Что в это время буду делать я? — поинтересовался Томми.
Кит пожал плечами.
— Что ты хочешь делать?
— У тебя нет второго карабина?
Кит рассмеялся.
— Ты это серьезно, Попугайчик?
— Я так же, как и ты.
И повисла пауза. «Форд» карабкался наверх по узкой проселочной дороге, к светлой рощице, украшавшей холм.
Машина остановилась у кромки рощицы. Отсюда не видно было ни шоссе, ни города.
Кит достал из багажника охотничий карабин.
— Патронов пять, — сказал он Томми, заряжая карабин. — Больше я взять не смог — будет заметно. Но этого хватит, чтобы тебе объяснить.
Томми молча смотрел на его руки, на привычные движения, на поблескивающее дуло и потертый приклад.
Кит искоса взглянул на него, передернул затвор и шагнул в сторону.
Томми остался стоять у машины и смотреть в направленное на него дуло. Он не шевельнулся, только быстро и страшно побелел.
— Отойди от моей тачки, — сказал Кит и дулом карабина проводил Томми на пару метров в сторону. — Встань здесь.
Томми повиновался. Джинсы Кита были ему велики, и он машинально поддернул их одной рукой, а потом рука безвольно упала вдоль тела. Кит видел, как у него дрожат колени и как напряглись ключицы в слишком широком вороте футболки.
— Что ты будешь делать, если твой друг окажется не другом? — выкрикнул Кит, заглушая ветер. — Что ты будешь делать, если на тебя направлено оружие?
Томми стоял молча. Глаза у него затянулись обморочной мутью.
— Что ты будешь делать? Прятаться в помойку? Плакать? Сделай что-нибудь, Митфорд, иначе я тебя прикончу! Я считаю до пяти! Раз! Два!
Томми медленно потянул руки к лицу, но передумал и застыл в странной позе.
— Три! Митфорд, это не шутка! Я закопаю тебя в лесу, и никто не найдет! Собрался плакать? Хочешь мне что-то сказать?
Ветер усилился, и Кит привычно подал дуло карабина чуть правее.
Томми уловил это движение и вдруг выпрямился.
— Стреляй, — громко сказал он. — Я все равно не знаю, как объяснить матери, где моя одежда и телефон…
— Пять, — сказал Кит и нажал на курок.
Выстрел ударил в ветряной гул, с деревьев поднялась стая маленьких птичек и с паническим чириканьем закружила в темнеющем небе.
Деревья дрогнули.
Кит забросил карабин на плечо, как научил его отец, который любил молодецкие охотничьи позы, и подошел к лежащему на траве Томми.
Он стоял над Томми, но смотрел на кружащихся над ними птиц.
— В человека попасть куда легче, чем в такую мелкую птаху, — сказал он. — Стрелять маленьких птичек нужно уметь…
Он знал, что поступил правильно, но не мог совладать с собой — ему было остро жаль Томми.
— Все хорошо, — сказал он, бросая карабин на землю и садясь рядом с Томми. — Все хорошо. Ты молодец…
«Ты теперь герой, мальчик!»
— Томми, — позвал Кит. — Понимаешь, меня так воспитали… мне так легче…
«Чувствуешь себя героем, мальчик?»
— Меня так воспитали! — закричал Кит, хватая Томми за руки. — С самого детства! Я не виноват! Понимаешь? Томми… Он всегда говорил — так надо… Мне всегда помогало!
«Твой полузащитник получил травму, Кит?»
— Господи, да заткнитесь же!
Томми шевельнулся, сел и осмотрел себя.
— Хогарт, — дрогнувшим голосом проговорил он. — Ты говорил, что я псих?.. Ты мне сказал, что я псих?
Кит повернул голову. Томми смотрел на него с тупым любопытством. Так попугайчики наблюдают за хозяевами сквозь прутики клетки.
— Ты псих, — ответил Кит. — Одежда, мама… Если бы я хотел, то мог бы тебя убить.
Томми опрокинулся на спину. Птахи, потревоженные выстрелом, возвращались на свои места и вскоре закачались на тонких веточках на окраине шумящей рощи.
— Я тебя сейчас очень люблю, — сказал Томми. — У тебя еще четыре патрона, и по этой причине я тебя так люблю, что… вышел бы за тебя замуж. Стокгольмский синдром?
— Не знаю… но если я женюсь и у меня будут дети, я буду душить их в подвале, чтобы они выросли настоящими мужиками. Все, даже девочки.
— А я выращу типов вроде моей мамаши — они будут ходить во все церкви подряд и убивать животных.
Кит слабо улыбнулся.
— Эти четыре патрона… хочешь пострелять?
— Хочу, — сказал Томми и поднялся, опираясь на дрожащие руки. — Вон то дерево будет Бертом Мораном.
— Ты в него сначала попади.
И снова взметнулось птичье облако. Кит положил руку на руку Томми и вместе, одним общим движением, они передернули затвор.
Кит вернулся домой поздно вечером. Он поставил в гараж «форд», покрытый пылью, осторожно вернул на место карабин — тот занял свое место между обрезом Savage-Springfield и пистолетом TEC-9.
Он медленно шел к крыльцу, сберегая удивительное ощущение — он наконец-то не один. Раньше он смутно подозревал, что ему стоит держаться особняком, никого не впуская в свою жизнь и ни к кому не проявляя интереса.
Сара сказала — тебе нужно обратиться в полицию, Кит.
Это была неправда. Киту не нужна полиция. Но все, кто его окружал, могли думать иначе. Все, кто вокруг него — люди без малейшего понятия о страхе. Они привыкли опираться на закон и не знают, что закон бессилен там, где все совершается правильно.
Сара смирилась. Она приезжает изредка и привозит таблетки, без которых Кит не может спать — это всего лишь бессонница, Кит, ею страдают множество людей.
Таблетки, без которых попытка заснуть оборачивается кошмаром. Это всего лишь кошмары, они всем снятся.
Многие принимают таблетки.
Сара смирилась и больше не подбивает Кита на посещение психиатра, на анонимные звонки в полицию… Она начинает понимать, что все правильно.
Она только начинает, а Томми принял сразу. Он даже не удивился. Сказал только, что родители — это важно и ничего с таким не поделаешь. Томми сказал, что понимает, потому что до сих пор не смог назвать свою мамашу сукой. Где-то в глубине души он уверен, что она все делает правильно. И Кит тоже уверен.
Томми сказал, что те, кто поступает неправильно — это Моран, Макгейл и Минди. Отчасти неправильно поступает Алекс Митчелл. Вспомнив его, Томми нахмурился. И даже Карла иногда поступает неправильно.
Кстати, оборвал Попугайчик сам себя, я слышал, Минди вот-вот станет твоей подружкой… Девчонки разбалтывают все, и Карла не исключение, она где-то слышала… Если ты будешь парнем Минди, то я не смогу с тобой общаться, сказал Попугайчик.
У меня было с ней неудавшееся свидание, ответил Кит. Я не перезвонил, и она злится. Ничего в этом нет, Томми.
Томми глянул коротко и смутился. Прости за расспросы, сказал он. Я сам не знаю, зачем спрашиваю.
Все нормально. Все нормально, Томми.
Кит довез Томми до дома — тот накинул ремень безопасности и долго возился, пытаясь отстегнуться. Кит не стал включать свет и молча ждал, пока Томми справится с ремнем.
— Я тебя не сдам, — сказал Томми. — У меня спросят, в чьей я одежде, но я тебя не сдам.
Он взялся за ручку двери, но не торопился выйти.
Тогда Кит обхватил его одной рукой и прижал к себе. Несколько минут они сидели молча. Томми тихо дышал, прижавшись виском к плечу Кита.
— Давай, Попугайчик, — в конце концов сказал Кит. — Полетел.
Томми кивнул и вышел из машины. Кит следил за ним до тех пор, пока дверь дома Митфордов не закрылась за ним.
А теперь он открывает собственную дверь.
Хогарты принимали неожиданных гостей. На диванчике чопорно сидела миссис Хайтауэр и маленькими глоточками тянула чай из фарфоровой пузатой чашечки.
Напротив нее с выражением холодной вежливости сидела миссис Хогарт, а рядом с ней красный и надувшийся мистер Хогарт. Меж чашечек на столе особняком держалось блюдо с бисквитными крошками.
Завидев Кита, миссис Хайтауэр поднялась, моргнула лягушечьими глазками и начала прощаться.
Кит посторонился, пропуская ее.
Миссис Хогарт тут же отправилась на кухню, прихватив блюдо с крошками. Мистер Хогарт жестом приказал Киту сесть.
Рядом с его блюдечком лежал нож с острым кончиком и белым лезвием.
— Сегодня у нас день гостей, — сказал мистер Хогарт. — Званых и незваных. Миссис Хайтауэр пригласил я. А кого притащил ты?