лагаю тебе примерить на себя другую личность. Не Томми-я-всех-прощу-потому-что-боюсь-быть-один, а… к примеру Томаса. Томаса Митфорда. Смелого такого парня, которому все нипочем. Который ценит себя на миллион баксов. Сразу не получится, не надейся. У тебя в голове столько мусора, что городская свалка кажется скромным пакетиком с обертками от гамбургера. Этот мусор так сразу не выбросить, но отодвинуть его на время в сторону можно. Какая бы ни была у тебя ориентация, значения она не имеет. Ты неплохой парень, вот и все, что я могу о тебе сказать.
— Да, — согласился Томми, — но бог…
— А с богом ты потом поговоришь лично. Люди хреновые проводники в этом деле. Помрешь и спросишь его: господи, вот чем лично я тебе так насолил? Уверен, он будет удивлен, потому что ничего особенного против тебя не имел. Хочешь кофе? У меня где-то было молоко.
— Нет, — отказался Томми. — Мне пора. Спасибо, Кевин.
— Я бы предложил тебе куртку, но не могу.
— Я понимаю.
Томми встал и пошел к двери. Обернулся:
— Тебя за это выгнали из школы?
— Ага, — рассеянно отозвался Кевин, выливая в кружку остатки виски. — Ты не единственный в своем роде, Томас. Лет пять назад в школе был похожий парень.
— Был?
— Повесился в прошлом году. Слишком много ему пришлось думать о том, каким он должен быть. От этого всегда крыша едет.
Принесенные с собой деньги Томми тайком сунул в карман висящей на крючке рваной черной куртки и вышел.
Глава 9
В небольшой нью-йоркской квартире жили четверо — Сара Хогарт, пышная блондинка Джиллиан, ее брат Джастин и дымчатый кот Патрик, представитель того кошачьего племени, которое совершенно не против, чтобы из них вязали пушистые узлы и опрокидывали кверху брюхом.
Ранним утром пятницы солнце, заливающее комнату с разбросанными с ночи яркими синтетическими матрасиками, разбудило Джиллиан, а Джиллиан разбудила Сару и Патрика, тут же ринувшегося к миске.
Джастина разбудить было сложнее. Он привык к ночной жизни, и на солнечный свет реагировал как ленивый вампир — матерясь, забирался с головой под одеяла и швырялся в окна подушками.
На Джастина не обращали внимания. На него можно было наступать, петь ему на ухо, греметь посудой и шуметь феном, — он только морщился, но не поднимался.
Пока Джиллиан возилась в душевой, Сара накормила Патрика и заглянула в блокнотик. Она плохо помнила распорядок своих ежедневных дел, и потому вечно все записывала.
На это утро у нее значились три важных дела: собеседование, собеседование и собеседование, все в разных концах города.
Последняя работа обошлась Саре в сто двадцать долларов за обучение и в комок нервных клеток, потраченных в присутствии менеджера, ласково заявившего, что, к сожалению, Сара им не подходит.
Оставались всего восемьдесят долларов наличными и мелочь на кредитке. Хотя бы одно из запланированных собеседований должно было принести Саре счастье, деньги и долгожданное спокойствие.
У Джиллиан дела обстояли получше, и потому она и бродила по комнате, пританцовывая, красила ресницы, мелодично напевая, и в итоге уселась за педикюр, распаковав купленный накануне дорогой педикюрный набор.
— Ты не видела мой лифчик?
Сара мотнула головой.
— Плохо, — расстроилась Джиллиан, поводя колыхающейся под тонкой тканью маечки грудью. — Куда он запропастился… Черный с зеленым… с вышивкой. Не видела?
— Видела розовый. Он под Джастином.
— Из розового вылезли все косточки, он теперь годится только на свинью.
Джастин, не открывая глаз, пошарил у себя под матрасом и молча швырнул лифчик в сестру.
— Спасибо, — сказала Джиллиан, воткнула между пальцев ядовито-зеленый разделитель и взялась за щипчики.
Сару передернуло. Ноги и пальцы ног были для нее странно отвратительной частью тела. Тупые шевелящиеся отросточки, которые она всегда прятала в закрытых туфельках и кроссовках, не позволяя себе носить босоножки. Возня с педикюром раздражала ее так же сильно, как если бы Джиллиан взялась за прилюдное наведение интимной стрижки.
Щелк-щелк, щипчики-кусачки отламывают толстые ногти, и обрезки отскакивают на велюровый диванчик, а Джиллиан сгребает их ладонью и бросает в тазик, заполненный мыльной водой.
Чтобы отвлечься и заглушить звук, Сара отвернулась и взялась за фисташки, с прошлого вечера оставшиеся на блюдце. Остатки фисташек — пытка для зубов, их не разгрызть, скользкие, так и норовят проскочить в глотку.
Хр-трр-трак!
— Через неделю мы платим за квартиру, — нарушила молчание Джиллиан. — Все помнят?
Джастин не ответил. Ему было все равно.
— Да, — сказала Сара. — Я обязательно…
Что — обязательно, она не знала. Устроюсь на работу и сразу же получу деньги?
Спас ее телефонный звонок. Сара схватила трубку и заходила вдоль длинной стойки, заваленной ореховой скорлупой.
— Привет, — сказал Кит. — Ты одна?
— Нет. Но это неважно. Привет. Что-то случилось?
Кит долго молчал, а Сара терпеливо ждала, зная, как тяжело даются брату первые шаги навстречу кому бы то ни было.
— Можешь приехать? — наконец спросил Кит.
Голос его звучал спокойно и обыденно.
— Приехать? Сейчас? Нет… я была у тебя совсем недавно. Что случилось? Закончились таблетки?
Сара кинула взгляд на Джиллиан, но та, прищурившись, рассматривала на свет пузырек с ярким лаком, и на разговор не обращала никакого внимания.
Зато зашевелился Джастин, приподнялся на локтях и уставился на Сару внимательно и хмуро.
— Таблетки еще есть. Дело не в них. В субботу важный матч, и мне не хочется играть. Я подумал, если ты приедешь, то…
Сара рассмеялась.
— Кит, не глупи, — ласково сказала она. — Ты же жить не можешь без футбола, как это — не хочется играть? С каких это пор ты вообще начал волноваться из-за игр?
— Я не волнуюсь, — ответил Кит, и Сара уловила резковатые нотки в его голосе. Еще немного, и брат бросит трубку. Нельзя пытаться уличить его в страхе. — Но хотел бы, чтобы ты приехала.
— Я пока не могу, — сказала Сара. — Пойми, Кит… мне нужно заплатить за квартиру, мне не на кого оставить Патрика… это кот. Он останется один, мои соседи на выходные разъезжаются.
— Я могу подбросить тебе денег.
— Но кот… Кит, если ничего не случилось, то я не могу. Мы же договаривались — в самых крайних случаях. Будут другие игры, я устроюсь на работу и обязательно приеду за тебя поболеть, но не в этот раз, ладно? Если ничего не случилось…
— Нет, — устало ответил Кит. — Ничего не случилось. Позвоню, когда будет что-то важное.
— Спасибо.
— Давай.
И Кит прервал звонок.
Джиллиан сосредоточенно красила ногти синим блестящим лаком. Она молчала, но надула губы, словно осуждала что-то, ей одной понятное.
Джастин протянул руку, взял из смятой пачки сигарету и закурил.
— Хоть бы зубы почистил, — вполголоса сказала Джиллиан.
— У него опять началась эта херня? — спросил Джастин. — Снова добывать колес?
Сара покачала головой и положила телефон.
— Про голоса он ничего не говорил. Он принимает их как данность, поэтому никогда не скажет. Меня это тревожит, потому что они… тянут его в ад.
— Некоторым там самое место, — буркнула Джиллиан и быстро добавила: — Я о твоем папаше. Ты не думала о том, чтобы перевезти Кита к нам? Было бы легче оплачивать жилье, да и вообще… ты говорила, он хорошенький мальчик?
— Несовершеннолетний, — напомнила Сара. — И к тому же…
— К тому же, — сказал Джастин, затягиваясь, — этот парнишка псих. Бомба замедленного действия. Неизвестно, когда и как она рванет. Не советую. Что вы на меня смотрите? Я осилил два курса колледжа, между прочим, как раз по этой тематике…
— Ничего ты не осилил, — сказала Джиллиан, заворачивая колпачок на флакончике с лаком. — Ты проспал два курса.
Все-таки кое-что я и сквозь сон расслышал, — возразил Джастин и затушил сигарету. — Я готов обеспечивать его таблетками, но жить с ним в одной квартире не согласен. Он ведь стрелял в тебя, Сара?
— Не всерьез.
— Ну конечно. Когда-нибудь голоса скажут ему прикончить старушку в церкви или расчленить ребенка в оставленной у супермаркета коляске. И в этот момент от него нужно будет держаться подальше.
— Джастин, — сказала Джиллиан. — Хватит. Ты в своей бесплатной клинике целыми днями выносишь обоссанные простыни и вытираешь блевотину, а рассуждаешь будто профессор психиатрии. Не твое это дело — ставить диагнозы. Сара, детка, не расстраивайся, он несет чушь.
Сара пожала плечами. Она могла поверить во многое — в конец света или в то, что люди появились на планете из рухнувшего в первобытные джунгли инопланетного корабля, но не верила в то, что Кит способен на убийство старушек.
Инцидент с выстрелом — случайным выстрелом, — в памяти остался тусклым, размытым и казался увиденной мельком сценой из плохого фильма.
Из фильма с сюжетом, где парень в панике швыряет шмотки по всей комнате, потому что должен итальянцу-мафиози пару пачек зеленых банкнот, а расплатиться не может. Билет на самолет лежит во внутреннем кармане куртки, в чемодане валяются смятые рубашки, а дверь медленно открывается, и парень стреляет, моментально жмет на курок, потому что итальянец уже выслал к нему своих громил. Пуля пробивает стену, а на пороге девушка — Молли или Салли, она пришла спасти своего возлюбленного.
Кит стрелял не в нее, не в Сару. Она просто не вовремя зашла в комнату. Правда, Кит не был похож на загнанного в угол должника. Несколько секунд (раз-два-три, этого времени хватило, чтобы Сара обмочила свои спортивные штанишки) он целился в нее. Или этого не было? Или все было не так?
Она так старалась его успокоить, что не запомнила детали. Воспоминания четко запечатлелись в руках — на ощупь его рубашка была слегка шершавой, такой шершавой бывает ткань после многих неаккуратных стирок. Руками помнила, что обнимала брата, но дрожащие ослабевшие плечи сбрасывали ее, отрицали этот слабенький женский контроль, маленький мягкий капкан, который легко сломать одним движением.