И когда Радим её увидел, то мгновенно перестал и думать, и бояться. Просто вскинул лук и пустил стрелу.
Целил в шею врагу, но попал в руку. И этого тоже оказалось достаточно.
Потому что это была рука с ножом, занесённая над Ольгой.
Чёрный блестящий нож выпал и звонко ударился о дно большой жёлтой чаши, стоящей на алтарном камне.
Раненый жрец заорал.
Воин, лежавший на камне рядом с Ольгой, повернул голову… И мгновенно оказался на ногах. Радим узнал его. Тот самый лат, что днём отправил его прочь. Сейчас он был гол до пояса. Поперёк груди, наискось, от клока то ли привязанной, то ли приклеенной к правому плечу волчьей шкуры шла алая полоса, сочащаяся свежей кровью.
Воин как-то не по-человечески, по-птичьи, резко покрутил головой и сразу отыскал Радима. И прыгнул на него быстрей, чем прыгает рысь. Толпа шарахнулась в стороны. Радим не успел даже испугаться, однако успел выстрелить в упор. И полуголый воин смахнул стрелу ладонью!
А потом смахнул и самого Радима.
Тот не успел ничего не то что заметить – понять. Вот он только послал стрелу – а вот уже летит, ударяется о каменную стену и сползает на пол…
«Вот и смерть пришла», – как-то совсем равнодушно явилась мысль…
Однако последнего, добивающего удара всё не было. Радим поднял голову и увидел, как полуголый латгал вдруг отлетел назад, словно пёс, которого лягнул конь.
Отлетел, но равновесия не потерял, приземлился на ноги и ловко поймал брошенный кем-то меч. Его яростный взгляд был устремлён куда-то поверх Радима. Тот проследил за взглядом и на душе сразу потеплело. Свои!
Мозолистая лапа ухватила Радима за плечо, рывком подняла на ноги. Тот рванулся:
– Пусти, там Ольга!…
– Легче, Волчонок, легче! – проворчал по-нурмански Анунд, увлекая Радима за собой, в пещеру-капище, куда уже проскользнули один за другим остальные нурманы. – Твой бой уже закончился…
Все, кто был в пещере, отхлынули в разные стороны, мигом разделившись на две группы: воины в синем и нурманы. Третьи – жрецы, – укрылись за жертвенником, в битву лезть не собираясь.
В середине остались двое: полуголый латгал с мечом и Гуннар Волчья Шкура. На их клинках багрово мерцали отражения огня. Воины на миг замерли по обе стороны плоского камня, на котором лежала связанная Ольга. Ворот её рубашки был развязан, горло, в которое целил чёрный нож жреца, обнажено.
Испугаться за княжну по-настоящему Радим не успел. Гуннар одним стремительным скользящим движением обогнул плиту и ударил латгала краем щита в лицо, а мечом – по колену.
Оба удара Радим увидел лишь тогда, когда латгал перехватил левой рукой щит, а на штанине у него появилась широкая прореха.
Потом полуголый резко опрокинулся на спину. Но не потому, что был ранен. Хитрость сработала – прыгнувший вперёд Гуннар пролетел над ним прямо на ощетинившиеся копья латгалов…
Однако не погиб. Ещё в полёте, коротко рявкнув, викинг извернулся в воздухе и двумя ногами ударил одного из латгалов в щит. Да так, что отшвырнул того на стену, как недавно Радима. Вот только латгал уже не поднялся. Другой противник уронил щит, и кровь выплеснулась у него изо рта.
Гуннар обернулся назад быстрей, чем голова филина. Раз – и вместо лица уже затылок, прикрытый кольчужной сеткой, а вместо плеча – широченная спина. И прыгнувший ему на спину беловолосый латгал вместо спины снова наткнулся на щит. Прямо на край – распахнутым в беззвучном крике ртом.
Радиму померещилось, что он слышит, как затрещали зубы полуголого. Короткий лязг встретившихся мечей… Клинок латгала отлетел в сторону. Клинок Гуннара тоже. Но без рукояти – та осталась в руке Волчьей Шкуры. Гуннар швырнул её в лицо противника… И через мгновение проломил ему висок обухом сорванного с пояса топора.
Внимательно следивший за поединком Харальд рявкнул команду, и нурманы бросились в атаку. Все разом. Кто-то из воинов в синем пытался сопротивляться, кто-то убежать. Двое сразу упали на колени, поднимая кверху руки. Эти остались в живых. И те жрецы, которым хватило ума сдаться. Все остальные умерли очень быстро. Кроме одного. Этот ухитрялся какое-то время отбиваться сразу от Правого и Левого, обратив на себя внимание Харальда.
– Живым! – приказал он.
На латгала навалились сразу четверо, зажали щитами, обезоружили и связали. Тоже очень быстро. Десяток ударов сердца – и латгал уже сидел на полу со скрученными над головой руками.
Радим только-только успел перерезать верёвки, которыми была привязана Ольга, и помочь ей сесть, как всё уже было закончено.
Глаза у Ольги были шальные, взгляд бродил по пещере. Видно – княжне нехорошо.
– Попей! – Радим поднёс к её рту горлышко фляги.
Княжна начала пить большими глотками. Вода стекала по её подбородку на платье.
– Как ты? – спросил Радим.
– Голова кружится, – тихо ответила Ольга. – И в глазах… прыгает. Радим… Это ведь ты, да?
– Я.
Он увидел, как слёзы текут по её щекам. А раньше, на алтаре, она не плакала.
Сердце Радима сжалось от жалости.
– Я тебя нашла… – проговорила Ольга. – Нашла…
Она улыбалась и плакала одновременно.
– Жрец сказал: здесь найдёшь ответы… Я тебя искала и нашла… Радим! Радимка!
И тут лицо её исказилось:
– Радимка, они Бразда убили! Ни за что!
Княжну вдруг начало клонить вправо, глаза закатились… Радим уронил флягу, но успел не дать девочке упасть.
– Ну-ка, дай-ка, – Анунд подхватил княжну левой рукой, а правой сунул ей горлышко собственной фляги. Поменьше, чем у Радима, но зато серебряной, а не медной.
– Пей, живо!
Ольга сделала глоток, другой… И тут же пришла в себя.
– Что за гадость?!
– Не гадость, а отличное зимнее пиво! – радостно сообщил Анунд. – Огонь, а не пиво! Лучшее лекарство…
– Оружие наземь! Бросай! Руки над головой! – раздался свирепый рык.
Очень хорошо знакомый Ольге голос воеводы Башилы!
В пещере и до того было не очень просторно, а теперь стало совсем тесно. Из прохода повалили бронные плесковские дружинники-варяги, ощетиниваясь копьями на нурманов Харальда.
Вот только те бросать оружие были не намерены. Вмиг собрали строй. И вот уже две дружины, варяжская и нурманская, встали друг напротив друга на расстоянии пяти шагов. Ещё чуть – и схватятся!
– Батюшка! – звонко закричала Ольга. – Не надо!
Она соскользнула с алтаря, ухватившись за плечо Радима, чтобы не упасть.
– Батюшка, не надо! Они же меня спасли!
Вардиг и Харальд уставились друг на друга…
И оба опустили оружие.
– А я уж думал, что к Одину на пир отправлюсь нынче! – весело произнёс нурман.
– Повремени пока, – проворчал князь плесковский. – Отойдём, потолкуем.
Вожди отошли в сторону. О чём говорили, Радим не слышал, но заметил, что итогом разговора Харальд недоволен.
– Уходим, – бросил он своим. И Радиму: – Ты с нами?
Ольга вцепилась в Радимов рукав:
– Не отпущу! – закричала она. – Теперь точно не отпущу!
Радим виновато пожал плечами.
– Мы здесь ещё три дня, – сказал Харальд.
И нурманы ушли. Зато к ним подошёл Вардиг. Глянул сверху вниз.
– Непутевая ты, – с укором сказал он дочери. – Хоть цела?
– Вот он спас, – Ольга крепко держала Радима за руку. – Уже второй раз!
– Ты, значит, нурманов привёл? – спросил князь.
– Я, – кивнул Радим. Это вроде и неправда, – но не совсем. – Я теперь с нурманами…
И осёкся. Он ведь всё ещё хирдман Харальда? Или уже нет?
Вардиг пропустил меж пальцев толстый рыжеватый ус, поглядел задумчиво:
– Слыхал от неё, что ты пропал, – князь кивнул на Ольгу. – Нашла, значит.
– Нет, – вскинул голову Радим. – Это я её нашёл!
– Добро. С тобой – позже.
Князь выпустил ус, отвернулся.
– Мёртвых в реку, живых – в Труворово городище! – приказал он. – Обшарить здесь всё! Башила, ты старший!
И заметил себе под нос:
– Удачная сегодня ночь. Вороги побиты, а наши все целы.
– Не все, – хмуро ответил Башила. – Там Бразда нашли…
Эпилог
Нурманы Харальда неторопливо спускались с горы. Первый и последний несли факелы. За первым факелоносцем шёл Харальд.
– Попусту сходили, – буркнул хёвдинг. – Только и радости, что целы все.
– Зато повеселились, – возразил Гуннар Волчья Шкура.
Голос у него был довольный, но слабый. И сам он был слаб: ковылял, опираясь на плечо одного из товарищей.
– А Волчонок? – спросил Гнуп. – Он ведь ушёл от нас! Как княжну синеглазую увидел…
– Волчонок наш, – уверенно ответил Гуннар. – Вернётся. На что поспорим?
Гнуп задумался. Покосился на хёвдинга, но тот ничего не сказал, лишь ухмыльнулся.
– Теперь не узнаем, была ли та чаша на жертвеннике золотая или нет, – раздался голос Флоси. – Я с Правым поспорил на три монеты, что золотая. Теперь он мне точно монеты не отдаст…
– А я думаю, что отдаст, – догнавший их Анунд хитро улыбнулся.
– Даже и не собираюсь! – возмутился Правый. – С чего бы?
– А вот с этого! – Анунд откидывает плащ.
Отблеск факела отразился от жёлтого донышка золотой жертвенной чаши.