Любой человек, воспитываемый в христианской вере, сталкивается с заповедью «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» и неизбежно задается вопросом: «Но как?»
В самом деле, как? Что, если вы на самом деле ненавидите своего ближнего, или боитесь его, или просто находите его непривлекательным? Что если вы на самом деле ненавидите себя или не находите ничего хорошего в своих поступках, когда оцениваете прожитый день? Что если слишком часто, сталкиваясь с явно недоброжелательным миром, вам приходится защищаться, отвечать на нападки или страдать от изоляции и одиночества? Мы можем начать разгадывать эту реакцию, обратив внимание на свое научение.
Нам свойственно стремление разделять людей на противоположные категории. Стереотипизация – это эволюционный механизм, призванный обеспечить выживание индивида в опасном мире. Мы пытаемся справиться с хаотичной жизнью, создавая упорядоченную систему узнаваемых типажей, наделенных определенными чертами, которые, однако, слабо связаны между собой. Затем мы переносим наши предвзятые типологии на всех представителей того или иного класса, группы или нации.
Проблема заключается в том, что, распределив всех по категориям, мы не желаем смотреть дальше этих ярлыков. Обычно мы определяем собственную группу как норму, как «своих», а всех остальных – как «чужих». Если мы берем собственную семью или социальную группу за образец, зачисляя при этом всех остальных в категории рангом пониже, это безусловно повышает наше чувство собственной значимости. Но это также фиксирует нас на мышлении «мы против них», практически гарантируя нам постоянное наличие врагов.
Обычно мы определяем собственную группу как норму, как «своих», а всех остальных – как «чужих».
Близкое общение может остановить этот цикл создания врагов. Недавнее исследование предрассудков показало, что взаимное доверие может возникнуть и распространиться между различными расовыми группами так же быстро, как и подозрительность[3]. Благодаря так называемому «эффекту длительного контакта» дружелюбие распространяется среди враждующих групп подобно благотворному вирусу. Этот эффект настолько силен, что, по мнению исследователей из Массачусетского университета, предвзятость может исчезнуть в считанные часы. Ключевым моментом является мирное общение с «чужим», «врагом». В качестве примера можно привести палестино-еврейский летний лагерь Oseh Shalom-Sanea al-Salam, позволяющий еврейской и арабской молодежи и их семьям проводить время вместе, участвуя в совместных мероприятиях и диалоге в окружении природы. Такие организации дают представление о том, как можно разработать более масштабные инициативы по разрушению стены «мы против них».
Если мы надеемся избавиться от предрассудков, мы должны быть способны шире смотреть на мир. Архиепископ Десмонд Туту знакомил Далай-ламу с основами христианства, а тот в свою очередь говорил с архиепископом о буддизме. Ни один из этих духовных мастеров не стремился обратить другого в свою веру, и им не нужно было соглашаться друг с другом, чтобы почувствовать связь. Каждый из них хранил верность своим традициям, вероисповеданию и народу, но они были очень хорошими друзьями, которых не сковывал жесткий выбор «или-или».
Творить добро – вот лучший способ расширить свои мысленные горизонты и преодолеть преграду «мы против них». Достаточно поработать волонтером в благотворительной столовой или доброжелательно пообщаться со своими соседями, чтобы перестать видеть в них чужаков. Приподнимаясь над своими эгоистическими интересами, «выключая Я и включая
Творить добро – вот лучший способ расширить свои мысленные горизонты и преодолеть преграду «мы против них».
Мы», как говорит Джонатан Хайдт, мы побеждаем отчуждение с помощью простого человеческого общения. И вот уже, в духе заповеди «Возлюби ближнего твоего, как самого себя», все больше и больше людей начинают казаться нам ближними, и мы на деле учимся их любить.
Как только мы делим мир на «нас» и «них», на «своих» и «чужих», среди «чужих» оказывается полно потенциальных врагов. Даже те, кого мы сейчас причисляем к «своим», впоследствии могут превратиться во врагов. Стоит им доставить нам малейший ущерб или неудовольствие, как мы тут же начнем их бояться и недолюбливать.
Таким образом, работа с внешними врагами заключается в том, чтобы отнестись к ним как к людям и посмотреть на себя с их точки зрения, осознавая свои предрассудки и интересы и понимая, что наши враги действуют исходя из своих собственных предрассудков и интересов. Упражнение «Работа с внешним врагом», приведенное в Приложении на стр. 222, покажет вам, как вы создаете внешних врагов и как обратить этот процесс вспять.
Если разобраться, внешний враг – это отвлекающий маневр. Сосредоточившись на ком-то, кто, как нам кажется, плохо к нам относится, мы можем не заметить настоящего врага, врага внутри нас. Но когда мы принимаем ненависть врага как вызов, он становится толчком к нашему собственному росту – даром, пробуждающим нас от спячки самодовольства.
Сила прощения
Как простить тех, кто причинил нам боль? Как можно примириться с теми, кто нанес обиду нам самим или нашим близким, или с теми, кто сознательно творит насилие? Обязательно ли прощение во всех случаях? Или же прощение – это духовный подвиг, к которому мы стремимся, но почти никогда не достигаем его, не в силах простить обиды или оставить прошлое позади?
На эти вопросы нет простых ответов, Не стоит относиться к прощению сентиментально: зачастую это сложная, запутанная духовная практика, требующая от нас выхода за рамки глубокого, но саморазрушительного переживания; это как проглотить горькую пилюлю. Более того, мы часто употребляем слово «прощение» в контексте долженствования, делая процесс обязательным и трудным. Например, нам внушают, что пока мы не простим, нам не удастся исцелиться. Мы забываем, что прощение – это процесс горевания, который часто включает в себя выражение негативных эмоций, особенно разочарования и гнева. Бесполезно пытаться избежать этих болезненных чувств. Неискреннее, вынужденное или преждевременное прощение может нанести больший психологический ущерб, чем подлинная горечь и гнев.
Хелен Уитни, режиссер документального фильма «Прощение: время любить и время ненавидеть», сказала: «Мы говорим о прощении в единственном числе. Вместо этого мы должны говорить о прощениях. Существует столько же способов простить, сколько и людей, нуждающихся в прощении. В нашей культуре принято рассматривать прощение как единую, всеми желаемую вещь. Но прощение – это нечто более сложное».
Это важно понимать. Как и любая другая форма исцеления, прощение имеет свою временную шкалу, и его не следует торопить или форсировать. Мы не можем заставить себя простить, так же как не можем заставить себя забыть. Что мы можем сделать, так это создать условия, необходимые для прощения, начиная с полного признания ситуации и своих чувств. Пока мы сами не признаем свою боль или обиду, нельзя надеяться на то, что они останутся в прошлом. Воспитанные на представлении о том, что прощение – это бескорыстный акт, совершаемый ради других за свой счет, мы забываем, что сострадание начинается внутри и что, прежде чем открыть свое сердце для других, мы должны залечить свои собственные раны.
Многие люди путают прощение с бескорыстием и удивляются, почему у них не получается прощать. Пытаясь отбросить собственные переживания и «поступить правильно», многие люди с самими лучшими намерениями обнаруживают, что они не могут простить, если забывают о самих себе. Когда мы понимаем прощение как сострадательный акт по отношению к себе, который мы распространяем на других по мере наших возможностей, мы начинаем понимать, что Хелен Уитни имеет в виду, говоря о «прощениях» во множественном числе. Каждая ситуация требует своего искусного разрешения. Если мы будем ждать, пока наши мотивы станут абсолютно чисты, а остаточные чувства уйдут в прошлое, то, скорее всего, мы мало что простим в своей жизни. С другой стороны, когда мы рассматриваем прощение как инструмент выживания, а также как духовный акт, наши требования и ожидания от себя уменьшаются до более реалистичных величин.
Независимо от того, считаем ли мы некоторые поступки непростительными или нет, несомненно, что некоторые из них имеют такие последствия, что их нелегко взять и простить. Но это не означает, что мы не можем подняться над действиями наших врагов. Как сказал один человек, переживший холокост: «Я никогда этого не забуду и никогда не прощу. Но я воспитал своих детей так, чтобы они любили, а не ненавидели».
Стремление после пережитой травмы научить своих детей любить, а не ненавидеть является свидетельством врожденной человеческой доброты.
Я знаю многих людей, познавших насилие в своей жизни: у меня есть друг, чей племянник был убит; и друг, чья племянница была убита; и друг, чья дочь была убита; я знакома со множеством людей, которые сбежали из абьюзивных отношений, или во взрослом и даже детском возрасте пережили сексуальное насилие. От них я узнала, что, имея дело с нашими врагами, мы не должны становиться одержимыми одной мыслью «ангелами мести» с очерствевшими сердцами; мы не должны посвящать остаток своей жизни уничтожению тех, кто причинил нам зло. Они показали мне, что, вместо того чтобы зацикливаться на мести, мы можем посвятить свою жизнь заботе: о детях, о женщинах, о стариках – обо всех, кто уязвим и нуждается в этом.
Мы не можем заставить себя простить, так же как не можем заставить себя забыть. Что мы можем сделать, так это создать условия, необходимые для прощения, начиная с полного признания ситуации и своих чувств.
Они научили меня тому, что наша жизнь не обязательно должна быть посвящена тому, чтобы свести счеты с обидчиками. Если мы сможем справиться с желанием отомстить и не будем зацикливаться на гневе, то познаем целебную силу сострадания. Сила сострадания возвращает нас к жизни, открытости, обновлению и любви. Именно так наши враги становятся нашими величайшими духовными учителями.