Она немедленно принялась за работу. Обжарила куски мяса, почистила картошку, морковку; загрузила стиральную машину, вытерла пыль. Она всегда все делала быстро и сноровисто. Хозяйничая, не сразу заметила, что телефон молчит, что на дворе уже потемки, а Росс все не возвращается.
Менее чем через час кухня сверкала. Жаркое скворчало на плите, источая умопомрачительные запахи по всему дому. Она пропылесосила ковры, сделала влажную уборку. В гостиной зажгла торшер, бра, убрала лишние вещи, и сразу стало необыкновенно уютно.
У этой комнаты всегда было мужское лицо. Ничего миниатюрного, все крупное – высокий потолок, огромные окна, массивный камин. Цвета теплые, приглушенные – в соответствии со вкусом хозяина. Когда они стали мужем и женой, она полюбила эту гостиную и ничего в ней менять не стала, ибо все в ней отражало его суть. Воздух в комнате показался ей несколько затхлым. Без цветов не обойтись, решила она. Дайана любила их нежный запах и знала, что яркие цветы и зеленые растения могут вдохнуть жизнь и оживить даже самые неуютные комнаты. Когда жила здесь, всюду стояли цветы, а сейчас без них дом казался пустым. Вспомнив про свой сад, она быстро вернулась в кухню, подошла к дверям, выходящим в патио, и включила наружное освещение. Как только спустилась с лесенки на мощеный дворик, сразу же почувствовала нежный запах белых садовых лилий. Влажный воздух был напоен их ароматом. Белые, как бабочки, цветы на длинных стеблях беспомощно выглядывали из высокой травы. Осторожно, стараясь не повредить цветы, она срезала их один за другим, зарываясь лицом в нежные лепестки и вдыхая аромат более сладкий, чем у цветов жасмина.
Улыбнулась, вспомнив, как однажды субботним вечером они с Россом сами мостили дворик, аккуратно укладывая один к другому кирпичи, а потом, в другие вечера, сажали цветы. Как давно все это было! А теперь повсюду буйствует сорная трава.
В доме зазвонил телефон. Схватив корзину с цветами, Дайана понеслась сломя голову и схватила трубку после второго звонка.
– Алло, – сказала она с дрожью в голосе.
– Линда? – спросил мужской низкий голос.
– Нет! – ответила она резче, чем намеревалась. – Это… миссис Брэнскомб.
Она услышала слабое покашливание на том конце провода.
– Это Дэвид Проселл. Росс далеко?
Сердце у нее забилось буквально в горле, когда услышала, каким мрачным голосом он попросил к телефону Росса. – Одну минуточку…
Стараясь унять внезапную дрожь, Дайана, положив трубку рядом с аппаратом, понеслась было к входной двери, но твердая мужская рука остановила ее.
– Слушаю, – сказал Росс, мягко обхватив ее за талию и прижимая ее трепещущее тело к своему. – Это Росс.
Дайана до такой степени была встревожена, что даже не заметила, когда он вошел в дом. Она была благодарна ему за то, что, притянув к себе, он как бы хотел ободрить ее. Слушала, что он говорит, и от его низкого, ровного голоса, задававшего вопросы и отдающего указания, становилось спокойнее. Она была благодарна ему за то, что он в прямом смысле вовремя протянул руку помощи, хотя в этом жесте угадывался и тайный смысл, некая интимность, которая ему была не менее необходима, чем ей.
Когда он положил трубку, Дайану не отпустил, по-прежнему прижимая ее к себе. Она чувствовала, как его ладонь поглаживает ее волосы, и прильнула к нему, молча, боясь, вдруг скажет или спросит что-нибудь не то.
– Дэвид в Хьюстоне на автобусной остановке. Считает, что Эдэм тоже в Хьюстоне, – сказал наконец Росс. – Но пока он его не нашел.
– Может быть… я… мне лучше вернуться… Росс только крепче прижал ее к себе, и она ощутила на виске его теплое дыхание. Каждая клеточка тела напряглась, а то, что он сказал потом, поразило ее:
– Не сегодня. Помчишься как угорелая в той красной убийце. Знаю я, как ты ездишь, когда не в себе. Не успеешь доехать до Бомонта, как обязательно куда-нибудь врежешься.
Господи, он хочет, чтобы она осталась!.. Сердце радостно забилось, хотя она и попыталась спрятать охватившее ее счастье, притворившись обиженной на него за критику ее водительских способностей.
– Я хорошо вожу машину.
– О да! В таком случае почему же не на своей приехала? – спросил он почти ласково.
Она хотела было сочинить какую-нибудь невинную ложь в свое оправдание, но, оказавшись пленницей токов, исходивших от его тела, поняла, что не в состоянии думать вообще. Ее женская изобретательность отказала ей на этот раз, потому что он был совсем рядом.
– Я… это… – начала было она и умолкла. А Росс хоть и улыбнулся уголками губ, но проявил на этот раз галантность и промолчал. Так они стояли долго – ее голова на его плече, блестящие черные волны волос на его груди. Она чувствовала себя на седьмом небе.
– Когда раздался телефонный звонок, я подумал, как хорошо, что ты здесь, – сказал он наконец, прижимая ее к себе все сильнее.
– Я тоже.
– С ума можно сойти, когда никого нет рядом.
– Я знаю. Я так рада, что сейчас с тобой, – прошептала она.
– Можешь спать в комнате Эдэма, – сказал он хрипло, желая сразу дать ей понять, что не собирается предаваться любовным утехам.
– Хорошо, – ответила она, проглотив ком в горле. Она бы согласилась спать и на полу, только бы остаться в этом доме.
– Я рад, что ты здесь, – он помолчал, – несмотря на все то, что я наговорил тебе раньше. Когда чего-нибудь ждешь, ночи тянутся мучительно долго.
Он прижал ее голову к груди. Она слушала, как бьется его сердце. Ощущение безграничного покоя охватило их. Они рядом, вместе, одни в этом тихом доме. Ни она, ни он не хотели нарушать очарования этой минуты.
Потом Росс отстранил ее и сказал:
– Почему, когда ты в доме, сразу пахнет по-другому?
Она подняла к нему спокойное, сияющее лицо:
– Может, потому, что я срезала в саду белые лилии, может, оттого, что приготовила жаркое.
– Думаю, потому, что приготовила жаркое, – сказал Росс и, взяв ее за руку, повел на кухню. Приподняв крышку, заглянул в кастрюлю и зарычал от удовольствия при виде аппетитно подрумянившегося мяса и овощей с ароматными специями. – А что ты скажешь, если мы немедленно накроем стол и сядем ужинать?
– Я просто умираю с голоду, – сказала она, улыбаясь ему. – За весь день съела лишь кусочек пиццы. Брюс был так любезен. Зашел вечером и принес.
Росс немедленно отпустил ее руку. Повернувшись к ней спиной, начал доставать чистые тарелки из посудомоечной машины и накрывать стол. Он был зол, поэтому все его действия сопровождались немыслимым грохотом. Его загорелое лицо потемнело, как только он представил себе Дайану и Брюса вместе. Ухаживания Диксона за его женой переходят все границы, решил он. Вспомнив, что рядом с его допотопным фургоном стоит красная «феррари», он неожиданно рассвирепел, почувствовав укол ревности.
Дайана, не подозревая о перемене в его настроении, мурлыкала что-то себе под нос и нарезала кочанный салат в деревянную салатницу. Потом посыпала сверху тертым сыром и добавила мелко нарезанные консервированные грибы. Росс старался не думать о Диксоне и все свое внимание переключил на подготовку к ужину.
Когда они сели за кухонный стол, он не мог не заметить, как красиво и вкусно все приготовлено. Двух часов не прошло, а в доме такие разительные перемены, подумал он. Как ему не хватало ее! Какой унылой и безрадостной была его жизнь. И вдруг его пронзила мысль, что все-таки не следовало позволять ей оставаться.
Ужин прошел в молчании, но это была нормальная, дружеская тишина, неловкость первых минут постепенно улетучивалась. Росс на время приглушил свою враждебность к ней и как неизбежную необходимость воспринимал ее присутствие, пока нет Эдэма. Дайана видела, что жаркое ему понравилось, и радовалась. Любит, как она готовит. Вздохнула. Возможно…
Она не могла не думать о том, что ей предстояло провести ночь в доме, где когда-то они с Россом спали вместе, как и положено мужу и жене. И неважно, что он там говорил по поводу их раздельного спанья сегодня, ему это тоже не давало покоя. Время от времени она ловила на себе его взгляды. Он смотрел на нее так, будто вел бой со своими чувствами не на жизнь, а на смерть, сознавая, что проигрывает.
Жарким пламенем полыхали его глаза, а \. ее крови тлел огонек страсти, и только он мог превратить его в пожар. Их взгляды встретились, и она подумала, не о том ли и он размышляет. Ее переполняли странные чувства, она ощущала неловкость оттого, что все врем], молчала, боясь сказать что-нибудь не то и тем самым обнажить перед ним свою уязвимость.
Издав короткий стон, он поднялся из-за стола, чувствуя себя точно школьник, заикающийся и робеющий в присутствии хорошенькой девчушки. В конце концов, она его жена! Ну уж если так получилось, что живут порознь, если он хочет забыть ее, что из этого? Ему скоро сорок. Как говорится, возраст, когда, ложась с кем-нибудь спать, , не задумываются о том, что будет дальше.
Не говоря ни слова, Росс вышел из комнаты. Он просто презирал себя. Хотел ее и знал, что никогда не перестанет ее желать. Она была у него в крови вместе с ее вкусной сладостью, шелковистой плотью, с ее сладчайшим женским ароматом. Он жаждал ее, ибо она была неотделима от него, как лес и лагуна, которые он любил, как его сын Эдэм. Он понял давно, что жить без нее не сможет.
Но все-таки решил попытаться.
Глава седьмая
Душевная гармония, возникшая между Дайаной и Россом за ужином, оказалась недолгой: он ни с того ни с сего встал и ушел, не сказав ни слова. Дайана едва не плакала от обиды. Продолжая сидеть за кухонным столом, решила, что самое разумное – вовсе не показываться ему на глаза. Какое-то время она разглядывала узор на плетенной из тростника спинке стула, на котором он только что сидел. Потрясающее гостеприимство, подумала она, выходя из-за стола. Если сидеть, тупо уставясь в одну точку, и терзать себя размышлениями об их отношениях, можно сойти с ума, подвела она итог своим раздумьям и решила заняться каким-нибудь делом.