Эрин предчувствовала недоброе, она тысячу раз видела, как падают с лошади, и сама падала, но она никогда не видела, чтобы кто-нибудь лежал так, как сейчас лежал Трев – он был каким-то неподвижным и обмякшим. Ей хотелось думать, что это шутка, но Тревор даже не вздрагивал, а его голова была повернута как-то неестественно.
Сопя, лошадь подошла к ее протянутой руке, как послушная собака. Эрин накинула недоуздок, отвела коня в конюшню и быстро вернулась с ведром холодной воды из-под крана.
– Он пришел в себя?
Денни отрицательно покачал головой.
– Но он слышит меня, должен слышать. Через несколько минут он очнется.
Но вода не оказала ожидаемого действия – Тревор не открыл глаз и не кашлянул; она опустилась на колени рядом с Денни и взглянула сперва в пепельно-белое лицо Тревора и на его посиневшие губы, а затем на бледное лицо Денни.
– Лучше отнести его в дом, – наконец сказал он.
– Он… дышит?
– Ну конечно, – Денни резко взглянул на нее, – дышит, глупышка. Разве ты никогда не теряла сознания от удара?
– Да, теряла. – Но не так. Неужели Денни не видит, что Тревор абсолютно неподвижен?
Денни сделал именно то, чего ни в коем случае нельзя было делать – Эрин не раз слышала об этом – поднял брата и понес его в дом, но решительное выражение на лице Денни заставило ее молчать всю дорогу до дома.
Хенка и Кена дома не было, они уехали в город на собрание владельцев ранчо по поводу койотов, нападавших на телят; скотоводы не желали терять скот и решили организовать охотничий отряд из местных мужчин.
– Мама! – Мег придумает, что делать.
Эрин прошла по пятам за Денни через черный ход, мимо стиральной машины и сушилки на открытой веранде, мимо большой раковины, где мужчины умывались перед обедом, и вошла в кухню.
– Мама! Иди сюда скорее!
Мег быстро спускалась по лестнице, вероятно, оторвавшись от шитья, потому что у нее на запястье была надета игольница на эластичной тесьме.
– Дэниел, зачем так хлопать дверьми и кричать? – Но тут она увидела Тревора.
– Он… взял гнедого без спроса, – объяснил Денни, безжизненное тело брата, казалось, стекало с его вытянутых рук, как вода из миски. – Лошадь испугалась, встала на дыбы и сбросила его.
Лицо Мег сделалось еще бледнее, чем у Денни.
– Отнеси его в гостиную и уложи на софу, завтра у него наверняка будет огромная шишка. – Она обернулась к Эрин. Ее глаза ничего не выражали. – Дорогая, позвони, пожалуйста, доктору, его номер в списке у кухонного телефона.
Эрин не отрываясь смотрела на Денни, который стоял неподвижно, все еще держа Тревора на дрожащих руках, и видела, что он тоже начинает все понимать. Но его глаза, о Боже… Она смотрела на него еще секунду, а затем побежала в кухню к телефону, услышав на ходу, как Мег сказала:
– Через минуту он будет в порядке.
Сейчас, сидя за кухонным столом, Эрин уронила голову на сложенные руки, как бы желая спрятаться от горестного воспоминания, которого не могла избежать.
Она была тенью Денни, его другом с того самого дня, как приехала в Парадиз-Вэлли, но в тот ужасный, роковой вечер она впервые поняла, как сильно любит его. С того момента на протяжении многих лет она защищала его от обвинений Хенка и упреков Кена, она поддерживала его, когда он больше не мог вынести всепрощающую любовь в глазах Мег, и поклялась, что сама никогда не причинит ему боли.
Сегодня она обидела его, и теперь, когда она в одиночестве сидела в кухне, ее охватило то же самое ужасное чувство. Несмотря на свое решение не иметь с Денни ничего общего, она снова переживала за него, как будто они никогда не расставались.
На следующий вечер после ужина Мег прислушивалась к радостным возгласам Тимми и более низкому мужскому голосу из кораля, где Люк, стоя в центре с веревкой в руках, катал по кругу ее внука на Кемосабе. Оставив свой наблюдательный пост внутри дома, она распахнула заднюю дверь и пошла к ним через двор.
Даже теперь у нее еще были свои радости – дружба Эрин, присутствие Кена и его молчаливая поддержка и вернувшийся на время Денни. А Тимми, подумала она, это Божий дар, ниспосланный ей через Эрин и Денни. Когда бы Мег ни приближалась к коралю, она никогда не забывала о пережитом горе. Много лет, пока не родился Тимми, она и смотреть не могла в ту сторону, а сейчас смогла даже улыбнуться при виде семилетнего мальчика, сидящего на огромном пестром черно-белом коне, и все благодаря исцеляющему течению времени. Мег остановилась у изгороди, сложив руки на верхней перекладине, и уперлась в них подбородком. Она потеряла Тревора, когда он был всего на год старше Тимми.
– Привет, ба!
– Держись, – отозвалась она, продолжая улыбаться. Видя, как он гордится собой, Мег подумала, что, возможно, они с Эрин были не правы, удерживая его на земле все это время, быть может, им следует поменьше оберегать его.
Люк Хастингс вел лошадь по большой дуге вокруг себя, пощелкивая длинным кнутом, чтобы задать Кемосабе ритм и настроить его на работу; хотя он контролировал ситуацию, а Кемосабе был послушной лошадью, у Мег сжалось сердце.
Однажды ранним вечером в этом корале погиб ее младший сын. Мег надеялась, что раз Денни приехал домой, он останется, у них с Эрин все наладится, и ради Тимми, ради них самих семья снова станет единой. Но Люк угрожал этому хрупкому миру, и поэтому не нравился ей.
Была и еще причина – эта неизменная жвачка, мысль о которой заставляла ее скрежетать зубами. Однако она не могла не восхищаться статной фигурой Люка, его упругими мускулами, прямыми темно-русыми волосами и теплыми карими глазами. Мег не переставала удивляться. Он уже больше недели оставался на ранчо и на глазах становился все более обходительным, особенно в отношении женщины, которая овдовела два года назад.
«Опомнись, – одернула себя Мег. – Как можно симпатизировать, хотя бы и чуть-чуть, такому человеку, как Люк? Он же просто клоун на родео в мешковатых брюках или нелепых рейтузах с белым гримом и страстью к путешествиям». Родео разрушило семейную жизнь Эрин, а Мег проливала слезы по Хенку; ее место здесь; пока еще можно сохранить ранчо, она, как и Эрин, никуда отсюда не уедет.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-либо сидел на лошади лучше этого мальчика? – крикнул Люк из облака пыли на круге, переложив за щеку свою жвачку, и Тимми рассмеялся.
– Ба, я прирожденный наездник и объездчик быков тоже!
– Ни разу не видела, чтобы у твоего отца это получалось лучше, чем у тебя! – призналась она.
Люк начал укорачивать веревку, сокращая круг и переводя Кемосабе на неторопливый шаг, чтобы охладить его. Мег решила уйти: ее дожидались ягоды, которые нужно было перебрать, засыпать в банки и закупорить. Ведь она пришла просто посмотреть на Тимми, а не любоваться каким-то заезжим незнакомцем.
– Миссис Синклер? – окликнул ее Люк.
– Да? – Она остановилась, но не оглянулась.
– Сегодня был чудесный яблочный торт.
– Спасибо, я очень рада, что он вам понравился.
– На днях тоже был великолепный пирог.
Он подошел к изгороди кораля, ведя за собой Кемосабе с Тимом на спине. Когда он замолчал, Мег все же обернулась и обнаружила, что Люк рассматривает ее. Он окинул ее взглядом своих темных глаз с головы до ног, потом еще раз, и только затем высказался:
– Мужчина привыкает к прекрасной кухне, к жен-скому обществу, к занавескам и всему такому прочему.
– Скажите это Денни, – ответила Мег и направилась к террасе, но на ступеньках крыльца остановилась. – Мистер Хастингс?
– Да, мадам?
– Эта ваша привычка жевать табак отвратительна, даже вредна. На вашем месте я постаралась бы избавиться от нее.
– Это резинка, – засмеялся Люк и вытащил из-за щеки комочек, чтобы показать Мег, и это действительно оказалась не коричневая масса, которую она ожидала увидеть, а розоватый комочек. – Всего-навсего резинка.
Смутившись, Мег вошла внутрь, и наружная дверь со стуком захлопнулась за ней. Определенно эти бархатные глаза совсем ее не притягивали. Не так ли?
Вообще-то она не верила в повторные браки, правда, это не относилось к Эрин и Денни. Но она сама была верной женой Хенку и стала почтенной вдовой. В мыслях Мег все еще считала себя замужней женщиной и всегда будет так считать. Великолепный пирог… яблочный торт. Ей нужно сказать Люку «спасибо» за напоминание. Теперь она бабушка, если повезет, станет бабушкой во второй и в третий раз. И в поисках утешения Мег пошла в гостиную к пианино. Это все, что осталось у нее в жизни, не нужно предаваться глупым мечтам, нужно радоваться тому, что есть. Так и будет, решила Мег и, сев за старенький спинет, заиграла.
В замкнутом пространстве фургончика, который во время переездов они делили с Люком и который сейчас был припаркован под кленом у заднего крыльца дома, было жарко и душно, в воздухе не наблюдалось ни малейшего движения. Денни закрыл дверь, выключил свет и растянулся на краю двухместной койки. Затем положил одну руку на лицо, прикрыв ею глаза.
Он слышал голоса Люка и Тимми из кораля, но у него не было никакого желания присоединяться к ним, потом он слышал, как мать вышла к ним, а затем снова вернулась в дом. А сейчас он слышал знакомую мелодию «Малыш Денни», доносившуюся из окон гостиной, как аромат распустившихся роз.
Но ты вернешься, когда летняя трава начнет желтеть…
Должно быть, он сходит с ума.
Несколько часов назад, еще до обеда, Эрин уехала с Кеном; они оба шутили и смеялись, что-то поясняя друг другу. Эрин взяла его брата под руку, ее зеленые глаза засияли, как некогда сияли только для Денни. Но прежде чем уехать, Эрин объявила, что взяла в магазин пожилую женщину и больше не нуждается в его помощи. Черт побери!
Денни полагал, что он и Эрин никогда не достигнут согласия. Она продолжала считать себя одинокой, а он настаивал на том, что они все еще женаты.
Зачем ему все это, он не смог бы ответить даже себе самому. Нет, ему не следовало возвращаться.
Со вздохом он повернулся на другой бок. После Энниса и Ливингстона бок снова разболелся; несомненно, это возраст давал себя знать. Господи, чего бы он только не отдал, чтобы снова быть восемнадцатилетним и таким же жарким вечером, как сегодня, целовать Эрин на самой верхушке чертова колеса, еще раз запереться в темной старой землянке, как недавно в подвале ее магазина, чтобы она сама пришла в его объятия…