– Он же тебе свою завещать намеревался?
– Ага. Только он хотел договор о взаимной передаче собственности.
– Как это?
– Кто умрет первым, того и жилье.
– Справедливо. Тем более ты гораздо моложе его, так что…
– Я так же подумала. И хотела заключить договор, но меня отговорил нотариус, к которому ты меня возила. Сказал, что дочь и внук оспорят завещание и получат и его жилье, и мое, когда я откину копыта.
– А Писюна ты почему прощелыгой назвала?
– Да с этим все было сразу ясно. Все соседи знают, что я одинокая старуха и завещать квартиру мне некому. Писюн решил, что я легкая добыча, и стал меня домогаться. Но я не люблю, когда из меня делают дуру.
– Сделаешь из тебя…
– Вот именно. Так что я с Писюном играла… Тьфу ты, как звучит пошло! В общем, флиртовала с ним, авансы делала, но к себе не подпускала. Забавлялась. Ну и использовала по малости: в магазин посылала, на почту.
– Дед обо всем этом знал?
– Вчера, когда вы ушли, я завела с ним разговор о наследстве. Объяснила, что тот договор, о котором речь шла, мы заключить не можем. Причины назвала. Браен принялся убеждать меня в том, что я ошибаюсь и проблем не возникнет! – Когда Лиза переставала материться и начинала изъясняться на нормальном русском, то ее было приятно слушать. Не проститутка бывшая, а учительница. Жаль, не могла она долго без брани. – Старый козлина думал обыграть меня, прикиньте? Соловьем заливался, ручки целовал, денежку дал опять же… Триста евро. Я их, конечно, взяла, а потом говорю: «Ко мне сосед неровно дышит. Молодой, красивый. Жак Писюн. Лучше я с ним жить буду, а когда умру, хоромы мои ему достанутся…»
– И тем же вечером на него было совершено нападение. Тебе не показалось это странным?
– Сначала нет. Решила – совпадение. Но чем больше размышляла, тем подозрительнее казался дед. Тогда-то я и решила о нем справки навести. Тому же нотариусу заплатила – триста евро пригодились, и он мне через два часа всю информацию на Браена Брейла слил. Да, он вдовец, отставной военный, но обычный лейтенант, а не генерал, как говорил. Пенсия у него небольшая, в Лондоне дед живет с семьей дочери, а не в личном особняке. Что же касается канарской квартиры, то она действительно его, только по квартплате столько долгов, что наследник замучается их погашать.
– Сегодня ты решила вывести его на чистую воду?
– Ага. Все, что знала, выложила.
– И как Браен отреагировал?
– Сначала пытался выкрутиться. Юлил. Ручки опять же целовал. А когда понял, что меня не переубедить, психанул, обозвал пьянью и старой потаскухой.
– Дед-зараза! – процитировала Кукушку Алла.
– Не говори. Какая же я старая? Я ему в дочки гожусь. – Она выпила еще, но осталась трезвой. – Теперь думаю, как ему отомстить. Ключи у меня от его хаты остались, могу пробраться в нее ночью и деда дерьмом собачьим закидать.
– Это детский сад. Есть другой способ отомстить. Он же поможет восстановить справедливость. – И протянула Лизе запонку, а затем рассказала о своих подозрениях, упустив эпизод с попугаем.
– Ой, девки, спасибо, – поблагодарила подруг мигом взбодрившаяся Лиза. – Теперь дед у меня хлебнет дерьма по-настоящему.
– Только нас не приплетай, ладно? – попросила ее Тина. – Не порть Аллочке отдых.
– Не боись, поэтесса, мы своих не подставляем. – И подмигнула Алле. – А теперь валите, я буду составлять план.
Они свалили. И опять через «катакомбы». Тина шла впереди, и она выбралась без труда. А полуслепая Аллочка, вынувшая линзы, но не взявшая с собой очки, споткнулась о предпоследнюю ступеньку и полетела вперед. Думала, грохнется, но ее подхватили сильные руки.
– Мучо грасиас, – поблагодарила Алла своего спасителя. А когда подняла глаза, увидела черно-седую бороду и сверкающую лысину.
– Вот и познакомились, – хихикнула Тина.
Лиза деда наказала. И тот хлебнул дерьма и в прямом, и в переносном смысле. Шальная русская «императрица» сначала пробралась к Браену в дом, закидала его собачьими фекалиями, а только потом донесла на него в полицию. Началось следствие, свидетелем по которому проходил Хесус, а не Тина с Аллой. Лиза его за это даже обласкала. Но взяла дополнительную плату. За что снова впала в немилость Луизы.
Пусьена выписали. Когда он узнал, что пострадал из-за Лизы, стал держаться от нее подальше. А еще задергивать шторы и запирать балкон.
С мачо Алла познакомилась настолько близко, насколько возможно. Тина надеялась на то, что у них сложатся серьезные отношения и подруга переедет на Канары, но та удивила.
– Хватит с меня трех браков, – заявила Алла. – Курортные романы – это именно то, что мне нужно.
Она похудела и загорела за две недели, хотя хорошо питалась и не так часто бывала на пляже. Купила себе много новой одежды на размер меньше той, что носила, планируя скинуть еще.
Последний вечер на Канарах Алла провела с подругой, а не с любовником. И не в ресторане, а дома, сидя на балконе. На столе вино и оливки, на коленях собаки. Птица на голове у Тины.
– Мы будем по тебе скучать, – сказала она Алле. – Все, и я, и Мася с Лялей, и Кукушка.
– Ку-ку, – откликнулась та. А затем добавила: – Мама, пррривет!
Ускользнувшая красота
Лана любила вспоминать школьные годы. Для нее они были как раз такими, как в песне, то есть чудесными. Когда она пошла первый раз в первый класс, именно ей поручили давать школьный звонок на плече у старшеклассника. По окончании начальной школы Лана от лица всех третьеклашек поднимала знамя на линейке. А отучившись в средней школе, выступила на последнем звонке с финальной песней. И, естественно, именно она стала королевой выпускного бала.
Лана и в институте была популярна, но не так. Она приехала в столицу из дальнего Подмосковья. И таких, как она, местечковых красавиц в их вузе было если не очень много, то достаточно. Лана немного потерялась на фоне ярких, раскрепощенных, по-заграничному модных москвичек. Но все же держала марку. Считалась одной из самых эффектных девочек на курсе. Если б за популярность давали медали, то бронза Лане досталась бы совершенно определенно. Так что поклонников у нее была масса. Вот только ни один не отвечал ее требованиям. Хотелось ведь, чтоб красивый, умный, целеустремленный, из хорошей семьи и желательно москвич. Но столичные кавалеры обычно выбирали себе подобных, если о серьезных отношениях говорить. А такие, как Лана, местечковые красавицы могли рассчитывать только на таких же провинциалов, как сами. Или на столичных ботанов, но и тех следовало «окучивать», а Лана была слишком горда, чтоб добиваться мужчин.
По окончании вуза Лана вернулась в родной город. Ее встретили как настоящую королеву. Оказалось, что за пять лет ее отсутствия трон первой красавицы города так никто и не занял. Ланины рыцари продолжали хранить ей верность, как и фрейлины. Три ее подружки еще со школьной скамьи пришли в восторг от того, что Лана вернулась и они снова будут вместе.
Две из них уже были замужем, третья не имела даже постоянного кавалера. Ее звали Нелли. Крупная черноволосая девушка в их квартете считалась самой неказистой. У нее были слишком густые брови, черные усики, лишний вес и такие широкие плечи, что со спины ее принимали за парня. Лана ни за что не стала бы дружить с Нелли, если б не ее старший брат Руслан…
О как она была в него влюблена!.. Такой же крупный и чернявый, как сестра, он был невероятно красив. И густые брови ему шли, и смоляные кудри, не говоря уже об усиках. Руслан был старше Нелли на два с половиной года. Лана влюбилась в него, когда училась в седьмом. И сразу приблизила к себе Нелли, чтобы на правах подруги бывать у нее в гостях и видеться с предметом своих грез. Вот только Руслан Лану не воспринимал всерьез. Считал ребенком. Все знали, что он ухаживает за молодой учительницей начальных классов, но та держит парня на расстоянии, хотя тоже к нему неравнодушна. «Ждет, когда он окончит школу, – со знанием дела изрекала Нелли всякий раз, когда речь заходила о ней. – Чтоб никто не упрекнул в том, что она, училка, связалась с учеником!»
И сестра не ошиблась. Едва Руслан получил аттестат, молодая учительница стала его официальной девушкой. Она ждала его из армии, а потом вышла за него замуж. Супруги сразу же уехали на Сахалин, и больше Лана Руслана не видела.
Но любить продолжала. А еще надеялась, что когда-нибудь он разведется, вернется в город, и тогда…
Поэтому она и замуж вышла только в двадцать семь лет. Самой последней! Даже Нелли успела вперед нее. В двадцать пять влюбилась в тренера по самбо, у которого занимался младший брат, и выскочила за него через два месяца после знакомства.
А вот Лана долго присматривалась к своему будущему мужу. Целый год. Но так и не смогла правильно его «прочитать». Думала, выходит за умного, трудолюбивого, перспективного врача. Потомственного, что немаловажно! А оказалось, она связалась с алкоголиком. Тоже потомственным! Дед и дядя пили, но не бросали работу. И кое-как дотянули до пенсии, а потом превратились в законченных алкашей. Ланин же супруг оказался запойным. Неделю он не просыхал, затем трезвел и месяц-другой был человеком. С ней он встречался именно в такие периоды. А тот факт, что он долго не задерживается ни на одном месте, объяснял тем, что, не видя перспектив, увольнялся, дабы найти более достойную работу. И Лана ему верила.
Развелась она с ним после семи лет брака. Ушла с сыном шести лет к родителям. Бывший муж еще долго ей надоедал, пытался вернуть, приходил неизменно в костюме, галстуке и с цветами. Рассказывал о новой работе. Уверял, что закодировался. Но Лана больше ему не верила. Ни ему, ни другим представителям сильного пола.
Поэтому больше замуж не вышла. В ее жизни периодически появлялись мужчины, но ни с одним у нее не возникло желания вступить хотя бы в гражданский брак. Более того, отношения с каждым избранником заканчивались почти сразу после конфетно-букетного периода. Мужчины, добившись своего, сразу успокаивались, переставали заваливать ее комплиментами, цветами, любовными признаниями, звонили уже не по десять раз на дню, а разик-другой, опаздывали на свидания. Лана быстро разочаровывалась в своих кавалерах и рвала отношения. Она не видела рядом с собой того, кто ее не ценит.