Данка… Найти Данку… Она знает. Эта бестия все знает.
Нирс бросил свои сумки на землю и побежал к повозке дакатки.
Рывком открытая дверь испуганно вскрикнула не мазаными петлями и вздрогнула от удара об стену повозки. Дакатка вскочила на ноги и испуганно вжалась в стену, когда он пошел на нее.
– Где? – рявкнул Нирс. Данка побледнела. Он вспомнил. От него не укрылось это выражение ее лица. Оно еще больше уверило его, что она причастна к исчезновению Шани.
– Где она! Где Шани?
– Она бросила тебя, пока ты лежал раненый! Марку забрал ее, и они уехали!
– Ты врешь! Это ты? Ты что-то сделала!
– Нет! Она сама! Сама! Променяла тебя умирающего на здорового и красивого! – Данка была похожа на испуганно тявкающую перед грозным противником мелкую собачонку. – Она подарила тебя мне! Как вещь!
– И все равно узнаю, где она! Так что лучше тебе сказать!
– Не скажу! Тебе все равно с ней больше не быть! Все ваши совместные пути отрезаны! Тебе лучше смириться! Я предлагаю тебе счастье и свою любовь, а ты готов бежать за ней как верный пес, которому наладили пинка, а он все равно тащится за тем, кому не нужен.
– Пойми ты! Я с тобой никогда не буду!
– Будешь, – сверкнули коварством карие глаза. Взревевшая об опасности интуиция охотника напружинила его тело. Дакатка достала откуда-то из складок платья серый конвертик, надорвала резко край и сыпнула содержимое, целясь прямо в лицо Нирсу. Он отшатнулся. Светлый мелкий порошок рассыпался облаком над мужчиной, грозя накрыть того полностью. Охотник упал откатываясь назад. Он вывалился за порог повозки на землю. Порошок осел на деревянный пол. Земля, которую Нирс встретил собственной спиной вышибла воздух из груди. Дыхание сперло. Охотник пытался отдышаться и подняться.
Данка шмыгнула мимо него из повозки как рыжая вороватая мышь.
– Стой! – прохрипел Нирс, поймав край ее подола.
Дакатка вскрикнула, вырывая свою юбку из его рук.
– Даро! Спаси! – крикнула она, прячась за спиной подошедшего предводителя дакатов. – Он хочет убить меня!
Она спрятала лицо за плечом даро и заплакала.
– Объясни, э! – наклонил голову бородатый дакат.
– Нет! Не правда! – Нирс поднялся с земли. – Она знает, где моя Шани и не хочет говорить. Даро, в благодарность за мою помощь, молю, попроси ее рассказать.
– Данка? – обернулся даро.
– Она ничтожество! Она бросила его раненого. Это я спасла его! Я вызвала духа, который вылечил его! А она предала его и уехала с Марку! Но я наказала ее!
– Что ты сделала? – Нирсу показалось, что его волосы встали дыбом от напряжения.
– Наказала, – выкрикнула Данка, словно гавкнула из-за плеча защитника. – Она теперь старуха! Слышишь? Она старая! У нее волосы седые. Ты не хочешь быть со мной, но и с ней не будешь!
Нирс готов был взреветь от ярости. Как она посмела? Кто она такая, чтоб наказывать?
– Данка лжет, – раздался спокойный низкий голос сзади и в круг собравшихся дакатов шагнул Марку. – Данка заключила с Шани сделку.
Дакатка вскрикнула, сделав было выпад в сторону Марку.
– Молчи!
– Какую сделку, э! – отодвинул девушку рукой даро и кивнул Марку. – Говори, брат!
– Он умирал от раны, – кивнул в сторону Нирса дакат. – Данка свела Шани с духом, а взамен потребовала, чтоб Шани оставила его навсегда и никогда не пыталась вернуть его. Чтоб Дух вылечил охотника, Шани отдала половину своей жизни.
Даже дакаты отшатнулись, услышав это. Нирсу казалось, что ему одним ударом срубили обе ноги, но он еще не падает, потому что подвешен за шею, а Данка затягивает петлю.
– Данка? – даро вытащил дакатку из-за своей спины за шиворот. – Ты что натворила, Данка?
Дакатка застыла бледная, схватившись за сжимающие ее руки.
– Ты обезумела, э? Как могла ты, дакатка, такое сотворить! Мы не принуждаем никого, не выпрашиваем любовь, не отбираем ее, если нам не хотят ее отдавать. Нам не нужны рабы. Заставить кого-то быть с нами против воли значит унизить себя. Мы вольный народ.
– Даро… – умоляюще пикнула Данка.
– Молчи лучше, э! Весь дакат-рунай приходил к тебе за помощью духов и за лечением болезней. Кто из народа тебе поверит теперь? Скажут, Данка нечестно просит. Ты бросила тень на всех нас!
Дакатка бледнела все больше.
– Заприте ее в повозке, – приказал даро, передавая Данку двум мужчинам. – Совет народа решит, как наказать ее.
Данку увели.
– Где она? Ты знаешь, – спросил Нирс и Марку кивнул в ответ. – Расскажи.
– Я проводил ее, позаботился о ней.
– К веретенникам? – догадался Нирс. Дакат снова кивнул.
– Спасибо, – бросил Нирс и побежал к своим сумкам.
– Подожди, – Марку догнал его уже возле места побоища, где Нирс бросил свои вещи. – Они связаны клятвой крови.
– Да, я слышал, – сказал Нирс, поднимая свои сумки. – Шани обещала, что не будет искать меня и пытаться вернуть. Но ей и не придется. А я такой клятвы не давал.
– Она другая теперь, – тихо добавил дакат. – Ее волосы больше не золотые, а серебряные. Лицо тонкое, а стан хрупкий.
– Ты любишь ее? – спросил Нирс, и Марку снова кивнул. – Что же ты не воспользовался случаем?
– А я не Данка, чтоб отбирать чужое. Я предлагал Шани уйти со мной, – усмехнулся дакат. – Не захотела.
– Правильно, – сказал Нирс и развернулся, чтоб уйти. – Потому что она моя.
– Даже теперь, когда она ровесница твоей матери? – бросил Марку ему вдогонку.
– Даже теперь.
– Если это только из благодарности за то, что она сделала для тебя, лучше не ходи к ней – сказал дакат.
– Нет, – ответил Нирс. – Потому что она моя.
Марку остался стоять там на месте побоища. Проводил взглядом. Нирс мог бы поклясться, что дакат мысленно пожелал ему удачи. В ответ охотник вернул пожелание. Так же мысленно. И был уверен, его услышали.
Нирс вышел за пределы стойбища и вызвал своего ящера. Идти пешком за Шани – долго. Коня больше нет. Едва охотник взобрался на своего зверя, как его догнал даро. Он сидел верхом на рослом буланом коне. У этих рыжих людей даже лошади в цвет им – светло-оранжевые. Спрыгнув на землю, предводитель дакатов протянул Нирсу поводья.
– Позаботься о нем. Его зовут Киро. Это значит «царь». Поезжай на нем. Незаметнее будешь.
– Спасибо, – Нирс растворил ящера и принял коня, погладив по мощной шее. – Царь, значит.
– Прости дакатов, брат, – даро склонил голову перед охотником. – Если бы я знал, что затеяла Данка, вмешался бы сразу.
– А как же Шани? Она уехала, а ее не остановили.
– Мы вольный народ. У нас можно прийти к костру с одной любовью, а уйти с другой. Если все согласны, даро не вмешивается. Дакат-рунай постигло большое горе. Пока мы убирали тела, женщина твоя уехала с Марку, не сказала ничего, и мы думали, по своей воле.
– Я понимаю, – Нирс забрался в седло и предупредил даро. – Уходите отсюда. Беда может вернуться.
– Пусть помогает вам солнце, – благословил даро всадника, и коня, и дважды хлопнул жеребца по плечу. – Вперед.
Нирс пришпорил коня и направил его к дороге на Белый лес.
Окна небольшой светлой комнаты, в которой меня поселили, выходили на Белый лес. Шелковые с нежными узорами шпалеры украшали стены, делая пространство уютным. Гладкое покрывало на высокой мягкой кровати, несколько вышитых подушечек. Тоже шелковых. Небольшое трюмо белого дерева, стул с резной спинкой перед ним, пушистый ковер под ногами. И те самые зеркала со знаками. Много-много зеркал, из которых на меня смотрела другая версия меня. Привыкать к своему новому образу было сложно, но в этом, как ни странно, обилие зеркал помогало принять себя изменившуюся.
Сидя на широком подоконнике, я смотрела на необъятное море белых крон на горизонте. Где-то там за ними идет сейчас по дороге дакат-рунай. Впереди на своем буланом коне едет даро. За ним трое сильнейших мужчин. Раньше центральное место среди них занимал Марку. Теперь же он бродит где-то в бесцветной чаще. Очень хотелось, чтоб у него все было в порядке. Пусть бы миновала его беда. Белый лес полон опасностей.
При мыслях о Нирсе щемило сердце. С дакатами ли он еще? Или ушел в свои родные края? Как он пришел в себя после ранения? Не болит ли что-то у него, не осталось ли шрамов на теле, которые будут беспокоить его всю жизнь? Как он чувствует себя? Растерян ли? Много ли воспоминаний нарушила Данка своим вмешательством? Не навредила ли ему сверх меры.
Если Нирс теперь не помнит меня, он не помнит и того, что за нами шла охота. А значит, он уязвим, если за ним снова придут.
Марку обещал, что приглядит за ним, пока он будет приходить в себя. Это обошлось дакату нелегко. Я все видела и понимала. Он согласился, потому что я попросила. И я верила, что он сдержит слово.
Гостевое крыло было почти пустым. Кроме меня здесь жил только один старик, почти выживший из ума. Он был тихий, улыбался своим мыслям, глядя невидящим взглядом за окно, иногда рассказывал истории, похожие на сказки, и называл меня разными именами. Нет, он не путал мое имя. Он просто каждые пятнадцать минут придумывал мне новое, обязательно присваивая ему какой-то цвет. За пару часов пребывания в гостиной я успела побывать Лазурной Марой, Карминовой Тари, Сиреневой Лери, Белой Кадери, Розовой Гаони и даже, кажется, Голубой Мритой. Каждое новое нелепое имя неизменно вызывало новую улыбку, потому что произносил старик его совершенно по-особенному. То с улыбкой, то уважительно, то мечтательно. Слушать его было интересно. Его тихие чудачества отвлекали меня от собственных тяжелых дум.
Кто он такой? Откуда пришел? Как появился в общине веретенников? Он не мог бы, наверное, рассказать. Его худые руки, торчавшие из широких рукавов одеяния, были сплошь покрыты какими-то цветными рисунками, знаками. И иногда старик подсаживался ко мне на диван, где я расположилась с книжкой. Он протягивал руку и предлагал попутешествовать с ним по другим мирам. Но молодой слуга, провожавший меня в комнату, предупредил меня, чтоб я не соглашалась. Интересно, если бы я взялась за предложенную им руку, я бы в самом деле попала в другой мир? А что? Может было бы и неплохо. Потрогать пальчиком татуировку странного старика, да и перенестись в какое-нибудь неведомое местечко, посмотреть, как там люди живут, а может и не люди… Здесь меня все равно никто особо нигде не ждет.