Утром мне должны были объявить решение советников общины о том, позволено ли мне будет поступить ученицей к веретенникам. Я переживала. Если мне откажут, я должна буду вернуться в Черную обитель. Или сдаться в руки родне моего мужа. Нет уж. Мне жить хотелось. Лучше работать интересно здесь, чем изнывать от тоски в обители и стараться не стать такой же серой и бесчувственной, как другие стайры.
Веретенники были гостеприимными хозяевами. Меня накормили вкусным ужином, а затем проводили в моечную, в которой я больше часа пролежала в купели с горячей водой. И постель. Непривычно мягкая после ночевок на земле, конюшне и в дакатской повозке. Но я променяла бы любую перину в мире за возможность спать на меховой подстилке рядом с Нирсом.
Осенние сумерки, словно неторопливые улитки медленно вползли через окна, принеся на своих панцирях ночь. Давно угомонился где-то в своей комнате странный старик. И в синей мгле на меня снова навалились воспоминания. Острые и жгучие, как дакатская похлебка.
Я лежала в кровати и мысленно уносилась туда, за Белый лес. К Нирсу. Я представляла себе его спящего одного в повозке. Мысленно ложилась рядом с ним, гладила любимое лицо, убирала светлые пряди, упавшие ему на лоб, целовала прикрытые глаза, терлась носом о щетинистый подбородок, словно наяву вдыхая его такой родной запах. Представляла, как беру его ладонь и прижимаюсь к ней щекой. И пусть он не ответит, не погладит. Он спит и не помнит меня больше. А я все равно рядом. Я давала слово не искать с ним встреч и пытаться вернуть его себе, но я не обещала не любить его или забыть о нем. Я закрывала глаза и снова словно ощущала его всем своим телом, всеми мыслями и чувствами, которые были во мне. Я оплетала его нежностью, накрывала любовью как невидимым непробиваемым щитом, желая, чтоб она защитила его и сберегла от бед. И плакала, потому что стоило открыть глаза, как любимый образ рассеивался на фоне из кусочков темного неба в трех застекленных квадратах окон.
Я должна научиться жить без него. Я смогу, наверное. Жила же раньше как-то.
Как-то.
Никак. Серо, уныло.
Но сейчас будет лучше, если веретенники разрешат мне остаться. Я овладею ремеслом. Буду занята чем-то и смогу делать очень красивые вещи, когда научусь. Кому-то, возможно, они принесут радость. Это не сможет заменить любви и присутствия любимого человека рядом, но даст возможность приносить какую-то пользу.
Утром за мной пришел все тот же молодой парнишка, который встретил меня у привратника и помогал мне с обустройством в гостевой.
– Пора, госпожа гостья.
Я встала и оправила купленное мне Нирсом платье. Мое единственное. За ночь его выстирали и высушили и теперь оно приятно пахло мылом и мятой. Мои волосы были заколоты неизменным гребнем с жемчужинами, тоже подарком Нирса. Он придавал сил и уверенности в себе.
Юноша придержал для меня дверь, и мы пошли по бесконечным светлого камня коридорам обители веретенников.
– Хорошо ли Вам спалось, госпожа гостья? – осведомился мой провожатый.
– Да, спасибо, – улыбнулась я, вспоминая о том, как почти до рассвета пролежала в кровати как деревянная, скучая о Нирсе. Но когда я, наконец, заснула, спалось действительно хорошо.
Парень немного помолчал, а потом спросил.
– А Вы хотите в ученики, да? Я Ваше имя видел в списке претендентов.
– Да.
– Это замечательно, – обрадовался молодой человек.
– А много еще претендентов? – спросила я.
– Пока больше никого.
– Вы тоже ученик?
– Да, – слегка покраснел от смущения парень от моего учтивого «Вы». На вид ему едва исполнилось четырнадцать или пятнадцать.
– Айшания, – представилась я.
– Аригулис, – ответил тем же подмастерье. – Но раньше я был Чиром. Вам тоже подберут другое имя.
– Какое?
– Не знаю, – парень пожал тощими плечами. – Духи подскажут.
– А места свободные есть у мастеров? – спросила я с надеждой. Мне очень хотелось знать, смогу ли я на что-то рассчитывать.
– Недавно у нас умер один из старейших мастеров. А второй сильно болен. На их замену уже выбрали младших мастеров, которые были готовы перейти в ведущие мастера. Значит места учеников будут. Если предложат выбирать учителя, идите к мастеру Аместонису. Он позволяет ученикам забирать обрезки материалов. На них можно тренироваться отдельно. Руку набивать. Или можно к мастеру Парвестосу. Он всегда щедр на премии подмастерьям, если выгорает хороший заказ. А вообще у нас много хороших мастеров. Хорошо, если дадут самому выбрать первое направление. Мастерская Аместониса занимается вышивкой шелковыми нитями. Парвестоса – росписью по шелку. Камониса – окрашиванием тканей, Гарибалиса – шелковым кружевом. Маридиса – шелковыми лентами. Есть еще мастерские, занимающиеся сбором, обработкой и выделкой самих шелковых нитей. А есть те, кто ухаживает за прядущими пауками. Я бы хотел туда попасть, но меня не взяли. Был еще мал.
Парень рассказывал, а я впитывала в себя его слова с удовольствием. Открывшееся мне разнообразие направлений, в который я могла бы найти себя, потрясало и радовало обилием возможностей. Ведь можно начать, например, с вышивки, а затем пройти практику во всех мастерских. Обучение шелковому делу длится шесть лет. По году на каждое направление. В конце мастера определяют направление будущей деятельности ученика исходя из его способностей и пожеланий.
Замок веретенников был очень большой. Мы вышли в часть обители с более широкими коридорами. Видимо, приблизились к центру. Молодой подмастерье остановился возле широкой двустворчатой двери, сбоку которой висело зеркало для связи. Парень принялся нажимать на какие-то знаки.
– Со временем Вы тоже научитесь, как ими пользоваться, – улыбнулся мне парнишка.
– Может быть, меня еще не возьмут, – вздохнула я.
– Возьмут, – с горячностью возразил молодой человек. – Уверен, что возьмут. Женщин в ученики приходит не много. Мастера будут рады.
Молодой веретенник нажал последний символ и поверхность зеркала засветилась мягким голубоватым светом. На ней появилось изображение бесстрастного мужского лица со светлыми, словно прозрачными глазами.
– Госпожа гостья на Совет Четырнадцати! – объявил мой провожатый, чинно вытянувшись.
– Проходите, – непроницаемая маска спокойствия на лице из зеркала даже не шевельнулась.
Дверь отворилась, и мы вошли, представ перед тем самым мужчиной из зеркала. Он был среднего роста, средних лет, среднего телосложения. Он был весь какой-то средний. Он смерил меня ничего не выражающим взглядом.
– Идемте. Вас ждут, – он указал мне на другую двустворчатую дверь.
И я вошла вслед за ним в сказку. Идеально-квадратное помещение венчалось огромным расписанным нежнейшими цветами плафоном. Ажурные кованные решетки на окнах своими точеными завитыми линиями создавали изумительный контраст мягкости остального убранства помещения. Шелковые портьеры светлых жемчужных оттенков были красиво схвачены широкими узорчатыми лентами. Зеркальный пол отражал все это великолепие, увеличивая его в десятки раз. Вдоль стен стояли семь диванов, огороженных друг от друга пологами на подобие балдахинов. Каждый из диванчиков можно было закрыть ими полностью. Сейчас все пологи были отодвинуты, а на каждом из диванов сидело по двое одетых в шелк мужчин. Мастера из Совета Четырнадцати. Возле каждой пары членов совета на низком стеклянном столике стояло закрепленное в серебряной раме зеркало для связи. Многие мастера водили по ним пальцами, рассматривая или читая что-то.
«Средний» веретенник вывел меня на центр зала и оставил одну восхищенно озираться по сторонам, впитывая в себя сдержанное величие и изящество комнаты.
– Вы подали заявку на вступление в ученики общины Веретенников, верно? – спросил один.
– Да, – ответила я, спешно пытаясь определить говорившего.
– Ваше намерение все еще твердо?
– Да! – выдохнула я.
– Вчера вы прошли обследование в Купели Духов. На Вашем теле обнаружена метка стайры.
– Да, – охрипла от волнения я. Неужели они сейчас выгонят меня, потому что я недоделанная стайра? Я поспешила пояснить. – Моя знахарка ошиблась, приняв меня за стайру.
– Ваша знахарка не ошиблась, – ответил мне пожилой седовласый мужчина, степенно оглаживая кончик своей длиннющей серебряной косы, перетянутой шелковыми шнурками. – Чувствительность стайры в Вас есть, но проводящая способность Вашего тела настолько ничтожно мала, что Духам как проводник Вы не интересны.
И я испугалась еще больше. Я молчала, не зная, что ответить. Пальцы на ногах поджались от волнения, пока мастера снова листали что-то на своих зеркалах.
– Не пугайте гостью, почтенный Маридис, – вступился за меня другой мастер. Его лицо светилось благородным благодушием. Густые брови на широкоскулом лице с квадратной нижней челюстью делали его похожим на мощного сытого льва. Зачесанные назад волнистые волосы длинной богатой светло-каштановой гривой лежали на широких плечах. – Печать стайры не будет являться помехой для принятия гостьи в ученики. Возможно, чувствительность стайры будет полезна нам в работе в нижних паучьих питомниках.
Внутри меня все дрожало от волнения. Это было первое место в моей жизни, где дара стайры не боялись. Первое место, где я могла не переживать, что мою метку кто-нибудь увидит и меня прилюдно забьют камнями за то, что посмела выползти из Черной обители. Более того, Веретенники знали, как использовать жалкие зачатки моих способностей не для общения с духами, а для чего-то земного и простого. Я почти ликовала заранее, когда мастер встал, готовясь объявить решение.
– Совет Четырнадцати одобряет принятие новой ученицы, – озвучил общее решение львиный мастер.
Мне захотелось запрыгать от счастья и обнять его в благодарность.
– Мастер Аместонис прав, – поддержал льва худощавый, но осанистый высокий мужчина со смоляно-черными волосами и жгучими, как угольки глазами. – Питомник прядущих пауков будет рад принять нового работника.
– Не спешите, Мастер Калистос, – сказал седой веретенник с длинной косичкой. – Сегодня у нас есть возможность предоставить выбор первой учебной мастерской. Он коснулся зеркала и сказал в засветившуюся поверхность. – Позвать ученика Аригулиса.