Через минуту рядом со мной так же, как и я робел под взглядами мастеров мой юный проводник.
– Аригулис проводит Вас по мастерским, чтоб Вы могли выбрать. Затем Вас проводят в Купель Духов, где Вам выберут подходящее новое имя, чтоб оно помогало Вам на Пути Мастера. Ступайте.
Мастер Маридис сделал знак, что мы можем удалиться, и парнишка подобострастно поклонился и, пятясь задом, потащил меня за локоть к выходу.
Мастерские потрясали воображение. Мы начали осмотр с нижних этажей, где располагались питомники, прядильни и ткацкие станки. Аригулис вел меня по подземным пещерам, освещенным мягким голубым светом подвешенных к потолкам зеркал. На каменистых стенах были натянуты гигантские ажурные паутины. По некоторым медленно перебирались черные мохнатые пауки размером с большую собаку. Возле других на подвесных балкончиках хлопотали веретенники.
– Мы кормим пауков гигантскими жуками-древоедами. За пределами обители они серьезные вредители. А мы выращиваем их сами. Вот, смотрите, – он указал в дальний угол пещеры, где один из веретенников как раз подсаживал в паутину огромного жука. – Пауки обновляют паутину раз в два-три дня, когда нити подсыхают и перестают клеиться. Именно эти сухие нити и становятся лучшим на Равнине шелком.
Затем я любовалась на огромные сушильни для нитей, на прядильни с огромными веретенами, слушала стрекот ткацких станков, сплетающих тончайшие блестящие нити в гладкую нежнейшую ткань.
Мастерская росписи по шелку была похожа на колдовскую комнату мага. На многочисленных стеллажах стояли баночки, скляночки, пузыречки и бутыли с красками, резервирующими растворами, закрепителями, разбавителями… Большие рамы с натянутыми на них шелковыми полотнами были закреплены на стенах. Более мелкие изделия расписывались на станках в центре мастерской. Единовременно за росписью сидело около двадцати мастеров. Подмастерья работали рядом или сновали между ними поднося и унося материалы, подавая и забирая кисти.
Кружевная мастерская была похожа на паучье царство внизу, только светлое. Коклюшки, подушки для плетения, скамьи, иглы и нити, сплетающиеся в искусное тончайшее почти невесомое кружево.
В мастерской вышивки к нам на встречу поспешил моложавый темноволосый мужчина лет пятидесяти с небольшим животиком.
– Мастер Фаристос, помощник мастера Аместониса, – шепнул мне мой провожатый.
– Добро пожаловать, милая гостья, – шоколадным голосом поприветствовал он меня. Темные глаза лихо стрельнули озорным взглядом в мою сторону. – Наслышан я, Вы в нашу мастерскую ученицей пожаловали?
– Я еще не выбрала, – улыбнулась я мастеру вышивки.
– Выбирайте меня… э-э-э… нас. Не пожалеете, – он обхватил меня за плечи и поволок куда-то за собой. – Идемте, я Вам все покажу, и у Вас просто не останется другого выбора.
Он весело подмигнул мне и начал что-то уже рассказывать, как меня схватил за руку мой проводник.
– Простите, мастер Фаристос, но Верховные мастера велели мне провести гостью по мастерским. И у Вас мы уже увидели все, что нужно. Идемте, госпожа, – мальчик повел меня к выходу.
– Эх, Аригулис, – засмеялся нам в след мастер. – Жаль, что ты больше не мой ученик, а то я бы…
Что «он бы…» мы уже не услышали, потому что дверь за нами плотно закрылась.
Мастерские были великолепны. Мы бродили по ним почти полдня. Я смотрела, трогала, наслаждалась и восхищалась мастерством веретенников и размахом их работы. Пока мы шли к Купели духов, я пыталась выбрать, куда же пойти в первую очередь.
Уже знакомый мне привратник возле Купели Духов приветливо кивнул мне и дал знак окунуться туда еще раз. Я не представляла, как именно духи будут выбирать мне имя и почему именно они будут это делать. Но я без страха снова подставила свое тело и свои мысли их касаниям.
Когда я уже стояла перед привратником, готовым озвучить выбранное имя, его зеркало вдруг коротко сверкнуло. Он открыл новое пришедшее послание и напрягся.
– Вас просят срочно прийти в зал Четырнадцати.
– Что случилось? – заволновалась я.
– Идите, идите, – заторопил меня привратник. – Данные обследования на имя и выбранный вариант я пришлю прямо туда.
Мой юный провожатый почти бежал по коридорам. Я едва поспевала за ним на едва гнущихся от волнения ногах. Почему так срочно? Они передумали брать меня?
Уже знакомый мне более широкий коридор, «средний» бесстрастный как ледышка служащий и богатый зал с зеркальным полом. Мастера стояли кружком в центре комнаты, обсуждая что-то. Увидя меня, они расступились и человек в шляпе и в красивом черном плаще с отороченным шелком воротником, стоящий спиной ко мне, обернулся.
Я застыла на месте, как прибитая гвоздями. Знакомые темно-янтарные глаза, горящие волнением и напряжением, под отделанными шелком полями шляпы. Мужские губы при моем появлении растянулись в знакомой до сладкой дрожи в животе чувственной улыбке. Он снял шляпу и солнечный свет привычно заиграл бликами в его волосах цвета платины.
Меня бросило в жар. Горло перехватывало снова и снова, пока я ловила собственные судорожные вздохи прижатыми к губам пальцами.
– Здравствуй, – сказал Нирс, теребя в руках шляпу.
Он. Любимый.
Лицу стало невыразимо жарко. Перед моими глазами вдруг все поплыло, и я стала оседать на пол, проваливаясь куда-то в небытие.
Меня куда-то несли. Что-то говорили мне или друг-другу. Я цеплялась за родные сильные руки, обнимавшие меня так крепко. А потом мы сидели где-то. Нас оставили вдвоем. Я свилась колечком на мужских коленях, и меня покачивали как маленькую, гладили мои плечи и любили. По-прежнему. Я чувствовала. И я плакала, потому что давил на грудь огромный клубок чувств, в котором переплелись страх, боль от разлуки, облегчение, любовь и надежда. Я затихала, закрывая глаза. Боялась поверить, что это действительно он, и что он помнит. И снова плакала.
Когда я немного пришла в себя, оказалось, что мы сидели в том же зале Четырнадцати на одном из диванчиков. На столике перед нами стоял графин с водой.
Нирс наполнил для меня стакан, и я приняла его трясущимися руками.
Первая буря чувств стихла, превратившись в легкую поземку, метущую где-то в глубине души. В голову полезли мысли.
Нирс по-прежнему обнимал меня за плечи, а я боялась подумать, что теперь моя клятва Данке нарушена и Нирс умрет.
– Я знаю про сделку, – сказал Нирс, словно читая мои мысли.
– Ты не должен был приходить.
– Вот, не думал я, что ты меня встретишь таким заявлением, – улыбнулся он.
– Ее условие было таковым.
– Насколько я понял, ее условием было, чтоб ты не искала со мной встречи и не пыталась вернуть. А ты не пыталась. Что я не должен был возвращаться к тебе, такого в твоей клятве ведь не было?
Я напрягла память.
– Не было, вроде, – я потерла лицо руками. – Ох, я бы тогда все что угодно сказала, лишь бы она помогла.
– Она так хотела убрать тебя подальше, что не подумала о том, что в отношениях всегда две стороны. Ей нужно было требовать другие слова, но она не сообразила. Или не восприняла меня как угрозу того, что все может сорваться.
Я покачала головой, еще не веря, что все так просто.
– Смотри, я пришел, вернулся к тебе. Я прикасаюсь к тебе, и еще не умер, – он соединил наши ладони вместе, а я смотрела на наши сцепленные в крепкий замок пальцы и видела свою увядшую руку с проступившими через истончившуюся кожу венами на фоне его крепкой и широкой.
– Старая я теперь, да? – я улыбнулась сквозь тоску, защемившую сердце.
Он обнял меня за шею, притянул к себе ближе.
– Я увезу тебя к себе.
– Посмотри на меня, – сказала я, снова роняя слезинки ему в волосы. – Что я теперь смогу тебе дать? Тебе нужна семья, дети. А я не уверена, могу ли я еще зачать.
– Не говори так.
– Это правда. Мне теперь лет пятьдесят, Нирс. В этом возрасте уже не рожают.
– Я тебя люблю. Ты не веришь?
– Верю. Я тебе верю. Но я угасну раньше тебя. И ты снова останешься один очень рано.
– Без тебя я останусь один немедленно. Пусть лучше будет меньше времени, но вместе.
Самое правильное было бы отпустить его. Сейчас я еще выглядела сносно. Но лет через десять он сам пожалеет, что не уехал сейчас. Когда я состарюсь окончательно. Когда иссохнут совсем руки, изломается от возраста голос, поредеют побелевшие волосы. А он будет привязан ко мне брачной клятвой. Брак будет подтвержден? и он будет вынужден ждать, пока я не освобожу его. Он честен и благороден. Он не бросит меня одну. Но и прикасаться ко мне больше не захочет. А этого я не вынесу.
– Ты собралась бросить меня? – он стиснул мои плечи, отстраняя меня и заглядывая в глаза. – Шани…
– Тебе лучше оставить меня. Ты молод, и, может, тебе еще встретится кто-то… – я опустила взгляд.
– Ты решила остаться ученицей у веретенников?
Я молчала, кусая губы, чтоб они не так сильно дрожали. Больше всего на свете мне хотелось бы уехать с ним, прожить жизнь рядом с ним. Но это было бы большим эгоизмом с моей стороны.
– Тогда я тоже поступлю в ученики к веретенникам, – жестко сказал он, отпуская мои руки. – Тем более, что мастера знакомые здесь у меня уже есть.
Я хотела было возразить. Сказать, что он поступает необдуманно, но главная двустворчатая дверь отворилась, впуская в зал четырнадцать мастеров.
Я почтительно встала. Веретенники прошли на диваны и расселись на свои места.
– Вам уже лучше, дорогая гостья? – осведомился один из мастеров.
– Да, спасибо, – ответила я, немного смущаясь. – Простите меня за… доставленные неудобства.
– Ничего, мы понимаем, – милостиво улыбнулся мастер Маридис.
– Вы еще намерены вступить в когорту наших учеников? – спросил львиный мастер.
Я быстро оглянулась на Нирса.
– Нам нужно подумать, – ответил он за меня. – Пожалуйста, предоставьте нам немного времени.
– Хорошо, – сказал мастер из паучьего питомника. – мы дадим вам отсрочку на принятие решение до завтрашнего утра.