– Великие Духи, я пришла просить вас рассудить мою историю.
И я поведала им ее всю. Стараясь не упустить ничего важного, не скрывая ничего. Они слушали внимательно, но бесстрастно. Когда я закончила, седой дух Нижнего мира обратился к лисе.
– Дух Та – это ведь твой служащий?
– Мой, – спокойно кивнула дева.
– Он действительно имел право на такую сделку?
– Посмотрю, – лисица словно ушла из самой себя. Изумрудный взгляд сделался прозрачным не какое-то время, а затем снова засиял чистой зеленью. Дева сказала. – На момент заключения сделки дух Та действительно был в когорте Средних.
Я держалась изо всех сил, чтоб не упасть духом. Неужели, она тоже скажет, что надеяться мне не на что?
– Однако, процесс его перехода еще был не завершен, – продолжила лисица и мое сердце словно понеслось галопом. – Последние шаги к этому он сделал уже после сделки. А значит, он еще не имел права заключать сделку за жизнь.
– Проводница Данка в твоем подчинении? – просил сокол у оленя и тот кивнул. – Она совершила сделку, в результате которой хотела лишить человека свободной воли.
– Такая сделка должна быть расторгнута, – непреклонно сказала дева-лиса.
– А как же Нирс? – испугалась я. – Он умрет?
– Поскольку он подвергся принуждению, ему полагается возмещение. И твое намерение пожертвовать жизнью ради другого было чистым и бескорыстным. И потому достойно награды. Мы сохраним охотнику жизнь и здоровье. – ответил седой дух.
Я счастливо выдохнула. В груди ярким водопадом бурлила радость.
– Сокол, Олень, – обратилась к духам дева. – Нам стоит проверить работу Союза Богов Справедливости.
– Непременно, – согласился крылатый красавец.
– Теперь дух Та, – напомнил седой исполин.
Лисица кивнула, взмахнула рукой и перед Верховной Триадой явился знакомый мне темный силуэт с черной дырой в груди.
– Верни деве плату за сделку, – приказала лисица.
Дух злобно зашипел, но ослушаться не посмел. Из его темного центра полилось светлое сияние и устремилось ко мне. Оно наполнило меня. Каждую волосинку, каждую частичку тела, души и разума. Я вдыхала собственный свет полной грудью. Я смотрела на свои руки и ликовала, потому что кожа на них становилась вновь гладкой и упругой. Исчезла вязь вен, порозовели снова ногти.
– Спасибо! – шептала я, исполненная благодарности и благоговения.
Поток из духа постепенно истончился, превратился в сияющую ниточку и, наконец, оборвался.
– Верни и последнее, – повысила голос на пол тона лисица. Дух задрожал и выпустил последний маленький светящийся сгусток, который тут же устремился ко мне.
– Решением Верховной Триады за нарушение Порядка и Гармонии Мира дух-собиратель Та понижается в ранге и приговаривается существовать в когорте низших еще десять тысяч лет. При попытке отомстить деве Айшании или охотнику Нирсу, дух Та будет уничтожен. – объявила владычица Среднего мира. И дух пронзительно завизжал от ярости. Изящным взмахом руки она отослала его.
– Спасибо! Спасибо вам! – я упала перед ними на колени почти рыдая от счастья, сложив в благодарности руки.
– А, Тавелоний! – узнали моего сопровождающего Духи. Но в их голосах не было презрения или брезгливости. – Твое наказание снимать мы не будем. Ты еще не искупил свой проступок.
Старик почтительно склонился перед ними и потащил сияющую от восторга меня назад.
Могучий старец, огненная дева и прекрасный воин обернулись в свои звериные обличия и растворились в пространстве.
Я и мой старенький провожатый сидели на горном уступе, а под нами простиралась бархатным зеленым ковром долина, обрамленная буро-зелеными у подножий и прозрачно-фиолетовыми у вершин горами. Быстрая река несла свои ярко-голубые воды между деревьями в центре равнины. Я обещала сходить с ним куда-нибудь и не пожалела. Мир был прекрасен. Прозрачное небо с легкой дымкой облаков, яркое радостное солнце над величавыми скалами. Проводник не даром так любил здесь бывать. Незаметно вошло в душу ощущение собственной силы и равновесия. Я бы хотела жить в месте, подобном этому. Чтоб просыпаться утром и видеть в окно как лесистые горы кутают свои мохнатые вершины в облака. Чувствовать, как сладок аромат горных цветов.
– Как красиво, – выдохнула я, подставив лицо яркому солнцу. – Что это за место? Здесь словно чувствуешь себя чище.
– Алтай. Мир – Земля. Это мое собственное Место Силы. Сюда я приходил раньше, чтоб подумать и побыть наедине с собой. Теперь же это не получается, – погрустнел старец.
– А за что Вас наказали? – спросила я.
– Украл кое-что ценное у Богов Справедливости.
– Зачем? – удивилась я.
– Потому что они забыли о том, что справедливость должна служить Гармонии, а не им. А я напомнил. Да, видимо, они не поняли.
Мы посидели еще немного, греясь на теплых камнях и наслаждаясь криками орлов внизу. А затем вернулись в замок веретенников.
Я попрощалась со стариком и пошла в свою комнату. А зеркала на стенах теперь отражали прежнюю меня.
Данка медленно извивалась в танце. Плавно поднимались в грациозных взмахах изящные руки. Дакатка плыла по звукам музыки словно лебедь по зеркальной глади озера. Чувственная улыбка, проникновенный горящий страстью и обещанием взгляд.
Сидящий напротив мужчина неотрывно смотрел на призывно изгибающуюся перед ним красивую женщину и чуть не плавился от желания. Сегодня она выбрала его. И пусть он совсем не тот, кого она хотела бы видеть перед собой, но он тоже хорош.
Теперь, когда даро в наказание еще и лишил ее права обращаться к духам от имени дакатов и называться целительницей дакат-руная, ей требовалась хоть одна маленькая победа. Хотя бы над этим красивым мужчиной из нагнавшего их сегодня днем другого дакат-руная. Заворожить его, привлечь. Почувствовать, что она по-прежнему красива и желанна. Пусть он ласкает ее горячими руками и изгоняет горькую обиду дакатки на пришлого охотника, который взбудоражил, разжег пламя и ушел, оставив его горящим, ревущим, сжигающем все внутри. Он заставил мечтать о таком, от чего Данка давно добровольно отказалась за право стать Говорящей с духами. О семье. Детей у нее никогда не будет. Этим платят все Говорящие с духами и стайры в дакатских общинах. Другие народы своих проводниц уничтожают. А кочевники пользуются этим даром, и Данка была в почете у всех дакатов. Но теперь этот путь для нее отныне закрыт. Она потеряла свой привилегированный статус.
Пусть она никогда не станет матерью, но любви ей по-прежнему хотелось. Как замечательно, когда тебя любят. Вон, этот чужеземный охотник. Прорвался сквозь стену собственного беспамятства и умчался к своей зазнобе несмотря на то, что она теперь уродливая старуха. А Данка так старалась и теперь не могла поверить, что охотник по-прежнему хотел быть с той женщиной. И Марку… Третий день словно мертвый. Сидит, смотрит в огонь не отрываясь, не разговаривает почти ни с кем.
Данке тоже хотелось, чтоб по ней мужчины так страдали, чтоб готовы были горы свернуть ради ее счастья. Но время шло, Данке было уже двадцать девять лет, а никто все еще не горел желанием ровнять местность ради нее. Ей было до слез жаль, что затея с Нирсом провалилась. Уехал, бросил ее. Перешагнул словно через ненужную вещь и даже не оглянулся. Внутри у дакатки все клокотало обидой и яростью. И бывшая целительница дакат-руная двигалась так словно это был главный танец в ее жизни.
Если бы она знала, насколько просчиталась, составляя в спешке слова клятвы, лишилась бы и последнего удовольствия думать, что сделка на крови, связавшая его старуху с Данкой, не даст им быть вместе. Но она не знала.
А мужчина напротив распалялся все больше. Он больше не хлопал в ладоши, чтоб поддержать ритм танца. Сидел неподвижно, напряженный и полностью готовый к ней. И когда Данка, наконец, решила, что он достаточно сильно захотел ее, и повела его в свою повозку, чувство собственной неотразимости восхитительно грело душу.
Он был горяч. Настоящий дакат. Страстен, необуздан, напорист. Ей так нравилось. Потому что силен, потому что стремился показать своим яростным ритмом насколько она ему нравится. И Данка млела. Радужными искорками взрывалось в голове чувство удовлетворения. Не телесного, умственного. Добилась, чего хотела.
Мужские руки требовательно стискивали округлые бедра, сжимали упругую полную грудь, которая даже не помещалась целиком в его ладони. Он двигался внутри нее, постанывая от наслаждения. И она вбирала в себя его страсть. Наслаждалась ею, восполняя себе не полученные ласки упущенного любовника.
Данка изогнула свою изящную шею, подставляя белую кожу жадным поцелуям и покусываниям, и вдруг увидела парящее над собой темное облако. Силуэт с черной дырой в той области, где должна была быть грудь. Дух Та висел прямо над головой ничего не замечающего любовника Данки. Собиратель протянул к ней подобие руки и дакатка увидела, как из ее тела в черное нутро духа устремилась ее собственная искрящаяся жизненная энергия.
Девушка хотела закричать, прикрыться от его воздействия руками, но не могла. Он забирал ее жизнь.
Любовник вдруг прекратил свои неистовые толчки и застыл, в непонимании глядя на свои руки, под которыми вдруг так внезапно растаяли упругие прежде и привлекательные холмики. Дакат в панике отдернул руки пустых мешочков кожи, ранее называвшихся грудью. Он вскрикнул и вскочил на ноги, оглядывая раскинувшееся перед ним тело с призывно распахнутыми бедрами. От его былого возбуждения не осталось ни следа. Любовник бросился к двери, на ходу сгребая собственную одежду. Он так и выскочил на улицу без штанов, не удосужившись даже прикрыть за собой дверь.
Данка в ужасе ощупала иссохшими руками свою обмякшую грудь, дряблый теперь живот, выступившие под истончившейся кожей острыми пиками косточки таза. Затем она поднялась на дрожащие ноги и бросилась к полочке, сметая в панике все, что на ней лежало, в поисках зеркала. С гладкой поверхности на нее смотрела настоящая старуха. Уродливая и гадкая. Оплывший овал лица, ввалившиеся в обрисовавшиеся глазницы глаза и волосы… Они потерял былой блеск и из ярко-рыжих сделались какими-то бледно-желтыми.