– Они снова вместе.
– Мартиан уже знает?
– Еще нет, – нервно сглотнул маг. Необходимость предстать перед молодым хозяином с таким докладом его совсем не обрадовала.
– Не говори ему пока. Сам скажу, – кивнул Бастиан. В последние дни сын был немного не в себе.
Маг едва сдержал облегченный вздох. Характер наследника власти окончательно испортился с того вечера, когда пропала его жена. Он мог впасть в ярость из-за любой мелочи.
– Следи за ними, – приказал предводитель. – Как пройдут Белый лес, сообщи, с какой стороны объявятся.
Белый лес был тих и наводил почти животный страх. На земле теперь ровным белым покрывалом лежал снег и белые стволы деревьев слились с ним. В обычном лесу всегда много звуком. Шуршание мыши где-то под листьями, вскрикивания птиц, журчание ручьев, если есть поблизости. Белый лес молчал. Кроме звука шагов наших встревоженных лошадей не было слышно ничего. Лес вел себя иначе, чем когда я ехала к веретенникам с Марку. Лес был насторожен и чего-то ждал. Или кого-то. Нас?
Чем дальше мы шли, тем больше хотелось стряхнуть с себя ощущение прилипшего к спине намертво чьего-то взгляда.
Нирс хмурился. Иногда он менял направление, сворачивал резко в другую сторону. Иногда стоял подолгу на одном месте, озираясь, принюхиваясь и прислушиваясь.
– Нирс, – встревоженно позвала я. – Что-то случилось? Мы заблудились?
– Не уверен. Лес шутит над нами. Путь меняется, как только мы начинаем идти по нему.
– Как это?
– Лес путает нас.
– Для меня загадка, как ты вообще можешь определить путь через Белый лес. Здесь все одинаковое. Деревья, земля, снег на ней. Все точно такое же.
– Я следопыт, Шани. Искать следы и путь – мое предназначение. Но сейчас все очень странно. Словно сам лес не хочет, чтоб мы выбрались. Путь путается, заворачивает.
Я содрогнулась и как-то само собой лег в руку в кармане зеркальный кубик веретенников. Мне казалось, что вот попроси я сейчас показать все как есть, он все изменит, и я увижу колдовство.
Но камешек оставался безучастным. Это значило, что морока нет. Эта смена нашего маршрута была очень извращенной пыткой. Белый лес издевался над нами.
– Морока нет, – сообщила я Нирсу. Он кивнул.
– Знаешь, почему нет, Шани?
– Почему?
– Потому что это не морок. Это правда. Белый лес и в самом деле меняет свою структуру. Наращивает деревья, добавляет тропинки и дорожки, отгораживает нам путь. Заставляет отступить.
Я чувствовала, Нирс прав. Только небывалое чутье следопыта и умение читать одному ему видные следы, все еще вело нас вперед.
Чем дальше мы пробирались, тем упорнее лес мешал. То, что лес не из добрых намерений задерживал нас стало ясно очень быстро. На нашем пути вырастали непроходимые колючие заросли. Иногда на нас падали деревья и ветки, перед нами раскрывались овраги. Казалось, лес вознамерился проглотить нас. Вот так спустишься на дно оврага, а его зев сомкнется над твоей головой. И лес переварит свою жертву.
Я молила только о том, чтоб мы побыстрее выбрались на открытое место. Но лес все не кончался. Он словно поддергивал назад землю вместе с нами, как если бы мы были двумя игрушками на коврике.
Нирс был собран и насторожен. Казалось, он смотрел сразу во всех направлениях и слушал все пространство, чтоб прорваться. Они с лесом играли в жмурки, в которых глаза завязаны были у того, кто должен был убегать. Если бы я была одна здесь, давно бы погибла.
– Шани, смотри в оба, – предостерег Нирс. – Нас загоняют.
– Кто? – я испуганно оглядывалась, но не видела никого.
– Мы здесь просто дичь, и кому-то очень хочется кушать, – мрачно добавил Нирс. – Противно чувствовать себя добычей.
И мы торопились. Наши кони нервничали и полностью разделяли наше желание скакать побыстрее. Их гнал вперед страх перед невидимым преследователем, но вышколенные скакуны слушались приказов точно.
Поездка верхом в таком бешеном темпе давалась мне не легко. Все-таки, на лошадях я ездила давно. Еще до моего изгнания в Черную обитель. Путь до дакат-руная я проделала сидя на коне перед Нирсом. Только когда Марку провожал меня к веретенникам я ехала сама и немного обвыклась заново в седле. Теперь же скачка требовала от меня полного напряжения и внимания.
Мы с Нирсом старались держаться друг к другу как можно плотнее. Нирс забрал у меня повод и кони бежали рядом почти в плотной сцепке. Я хваталась за луку, пригибаясь к седлу, чтоб не вылететь.
Нирс вдруг резко остановил скачку и развернул лошадей.
– Что такое? – мой голос подрагивал от напряжения.
– Догнали, – мрачно сказал Нирс и рядом с нами воплотился его огромный ящер.
Как только мы остановились, лес начал растить за нами частокол из белых деревьев.
Нирс смотрел куда-то наверх, высматривая что-то в кронах. Проследив за направлением его взгляда, я похолодела от страха. На высоте нескольких метров на белом дереве сидело существо. Почти такое же большое, как сам Нирс. Ноги твари были поджаты под живот, готовые толкнуться и бросить в атаку тело, покрытое короткой светло-пепельной шерстью. Длинный хвост прижимался к ветви дерева позади существа прямой и напряженный как палка. Вытянутая вперед слегка заостренная морда скалила в нашу сторону длинные клыки. Широко расставленные округлые уши были прижаты к голове. Черные глаза смотрели цепко и хищно. Существо напоминало большую хищную переросшую своих собратьев мышь.
– Зверомыши, – сказал мне Нирс. Его взгляд метался от дерева к дереву, и я в след за ним замечала все новых преследователей, мастерски прячущихся среди ветвей. Я насчитала шестерых особей.
Твари как по команде двинулись на шаг в нашу сторону. Они поняли, что их заметили и больше не прятались. Зверомыши спрыгивали на землю одна за другой, обходя нас по кругу.
Нирс развернул ящера и тот рубанул хвостом по молодой поросли деревьев, очищая немного пространство вокруг нас.
Что делать? Убегать? Эти шесть тварей быстро загонят нас. Стоять здесь и сражаться? Деревья заключат нас в клетку, если позволить им вырасти слишком толстыми.
Одна из зверомышей раскрыла зубастую пасть и издала истошный визг. Он резанул по слуху, оглушая, вынуждая прижать руки к ушам в попытке закрыться от дикой боли, пилящей голову.
Нирс быстро перебрался на ящера и втянул меня за собой. Наши лошади, почуяв легкость, бросились бежать, но мышей они не интересовали. Мыши хотели нас. Вернее, меня.
Черные глаза тварей неотрывно следили за мной. Зверомыши двинулись вперед. Ящер взмахнул хвостом и сбил их словно оловянных солдатиков. Но твари поднялись как ни в чем не бывало и бросились в атаку. Они прыгали на ящера, рвали его шкуру, пытались вгрызться в брюхо. Нирс стряхивал тварей, бил, ранил, отбрасывал. Но звери поднимались. Они забирались на деревья и планировали с высоты, стараясь достать до меня. На помощь им стали прибывать другие их собратья.
Ящер побежал. Прошибал грудью поросль деревьев, топтал кусты, сбивал хвостом стволы и ветви. На бегу отмахивался от приставучих визжащих тварей. А зверомыши делали что-то немыслимое. Они ныряли прямо в стволы деревьев, исчезали в них и выпрыгивали чуть дальше уже перед нами.
Одна из тварей почти достала меня. Зверомышь прыгнула, полоснула длинными когтями по моему плащу и повисла на нем, болтаясь где-то сбоку ящера. Я вскрикнула, чувствуя, как меня стягивает следом за тварью. Нирс обхватил меня одной рукой, пытаясь удержать. Зверомышь рванула пару раз плащ, поняла, что добыча со спины ящера не падает и полезла наверх. Прямо к мне.
Нирс выхватил из-за голенища сапога нож и полоснул по твари. Та взвизгнула от боли и разжала когти.
Мы бежали, казалось, целую вечность. Бока ящера Нирса были искромсаны когтями и зубами зверомышей. Охотник вздрагивал от боли вместе с ящером при каждом укусе, но продолжал гнать вперед, прорубаясь собственным телом через лес.
– Смотри! – указала я Нирсу в сторону. Там среди белых стволов на небольшой прогалине стоял небольшой одноэтажный домик. В окне горел свет. – Там кто-то есть!
– Он не поможет! – прокричал Нирс.
– Там леса нет! – прокричала я, и мы помчались туда.
Мы вырвались на прогалину. Зверомыши остались позади, на опушке леса, истошно визжа и прыгая по деревьям. Они очень хотели пойти за нами, но не могли. Что-то не пускало их. То ли потому, что деревьев здесь не было и твари не могли пройти из-за этого, то ли живущий в домике как-то отгородил свое жилье от этих нежеланных соседей.
Мы остановились. Нирс спрыгнул на землю и спустил меня. И тут же растворил сильно раненого ящера, застонав от облегчения. У них с ящером одна сущность. Зверь являлся его продолжением. Как запасная часть тела. Горные охотники видели глазами ящера, как своими, слышали то же, что и ящер, испытывали его боль, как свою собственную. Хорошо было то, что, растворив ящера, охотник мог тут же создать нового здорового, если самому хватало сил.
Нирс согнулся, опираясь на собственные колени, и переводил дыхание. Я обнимала его за шею, дрожа всем телом от пережитого ужаса. Зверомыши суетились на краю леса перед нами.
– Там кто-то смотрит на нас, – прошептала я, указывая на домик, позади нас. В призывно светящемся в вечерних сумерках окошке виднелся чей-то темный силуэт. Некто отодвинул занавеску, чтоб посмотреть на улицу. Затем, занавеска качнулась, а силуэт скрылся в глубине дома.
Нас заметили. Хорошо это или плохо? А вдруг в домике живет кто-то куда страшнее этих зверомышей?
Дверь в домик вдруг открылась и в прямоугольнике света застыла чья-то фигура.
Нирс подобрался. Выхватил ножи и приготовился драться.
– Ну, полно вам, хе-хе, – прошамкал веселый старческий голос. Тень спустилась с крылечка и пошла к нам, оказавшись невысокого роста старушкой с задорной беззубой от старости улыбкой.
– А я смотрю в окно и не верю. Неужели путники пожаловали? Ох, как я рада! Ко мне уж годков десять никто не заходил.
Старушка смотрела на нас, доброжелательно улыбаясь. Мы с Нирсом настороженно переглянулись.