Нирс вскочил, бросил на подстилку смятую теперь бумажку с посланием Мартиана, встал, выгреб из седельной сумки коня все ненужное. Продукты, свеча, запасная одежда. Всё теперь валялось горкой на земле. Когда сумки заметно похудели боками, Нирс убедился, что ничто не будет мешать ему действовать. Охотник пришпорил коня и понесся стрелой обратно в Каурию искать брата Шани.
Человек с неприметной внешностью присел на корточки перед брошенными вещами. Его опередили. Причем совсем немного. Цель была здесь считанные минуты назад. Опытному убийце не составило труда понять, что вмешалась какая-то третья сторона. Множество следов, разметанный шалаш, выброшенные в спешке вещи… И записка. Ее наемник изучил особенно тщательно. Вензель на ней был очень похож на родовой вензель заказчика. Только у того стояла в вязи буква «Б», а здесь красовалась завитками буква «М».
Текст записки не оставил сомнений. У его заказчика в семье разногласия. Сын посмел действовать в обход воли отца и поквитаться самостоятельно. Рискованно и глупо. Это все внесет в работу определенные осложнения, так как теперь наемнику придется действовать так, чтоб под атаку не попал путающийся под ногами глупый горячий на голову юнец. Жаль. Нужно было плату поднимать выше.
Теперь убийце будет оказано сопротивление. Сын вряд ли захочет отдавать игрушку наемнику отца.
Подумав немного, он решил сообщить о самодеятельности молодого человека его отцу. А заодно вернуться к магу-поисковику и сверить место положение жертв.
Пока наемный убийца излагал Бастиану Славному суть возникших осложнений, челюсти предводителя клана сжимались все сильнее. Вздорный мальчишка! На охоту он собрался. Свиту взял. Поразвлечься решил. Будущему предводителю клана надлежит иметь холодную голову и трезвый ум. Он должен думать прежде всего о пользе дела, а не о своих личных амбициях и обидах.
Как можно так бездумно рисковать собой? Он не понял еще, насколько опасен этот Нирс? Самонадеянность – это именно то, что всегда приводило к падению правителей. Так же, как и манера поступать так, как хочется, не считаясь с обстоятельствами. Сын поставил сильного и опасного врага в ситуацию, когда тот способен землю вывернуть, чтоб достать то, что ему хочется. А эту девку ему очень хочется. Это показал бой, в котором полегли семеро наемников. Беглец мог бросить женщину в лесу и скрыться. Но он вступил в драку, и хорошо обученные воины не смогли его одолеть. С такими нельзя выходить драться один на один. Бастиан еще даже не разгадал, что именно дало беглецу такую силу. Кто он такой? Маг сказал только, что его ментальная сила велика, но этот Нирс не оборотень, хотя чем-то похож, не маг, не дракон. Такие не отказываются от своих решений просто так, не поддаются давлению или влиянию, таких не запугаешь и не принудишь. Такие сопротивляются и дерутся до последнего вздоха за то, что им дорого. Таких Бастиан уважал и ненавидел одновременно.
Мартиан этого, видимо, не понимал. Вмешался туда, куда не следовало, поставил под сомнение авторитет отца, продемонстрировал неуважение к его воле, неспособность управлять своими эмоциями. Он вынудил Бастиана предпринимать дополнительные меры для решения всей это ситуации.
Маг-поисковик сообщил, что цели снова разделились, и беглец находился почему-то в Каурии. Так даже удобнее. Необходимо уничтожить его раньше, чем он двинется за своей девкой.
Предводитель клана отправил наемного убийцу на охоту за мужчиной, а сам принялся отдавать распоряжения: усилить охрану охотничьего домика, подготовить свиту из лучших воинов для самого Бастиана и как можно быстрее выдвигаться на помощь глупому сыну. Пусть подстрахуют, если беглец каким-то образом ускользнет от наемного убийцы и доберется до Мартиана.
Мартиан глотнул вина и в последний раз перед выходом из комнаты глянул в зеркало. Хотелось выглядеть безупречно перед тем, как навестить женушку в ее гостевой комнатке. Мужчина усмехнулся. Пусть увидит, как он силен и уверен в себе. И пусть осознает собственную ничтожность. Пусть не думает, что так просто взяла и растоптала его, уничтожила его здоровье и будущее, лишила его возможности продолжить свой род.
Мартиан снова вспомнил, как хотел ее, когда вошел в ту комнату, как целовал девственные, как он считал губы. Прикасался к ее грязи и не знал о ней. Вляпался в следы другого мужчины на ее теле. От этого до сих пор тошнило при одном воспоминании.
Из-за нее отец стал холоден к нему. Мартиан знал, о чем думал его влиятельный родитель, когда с умилением и любовью смотрел на младшего сына. Флориан был запасным вариантом. На случай, если старший сын окажется бесполезным. Отец уже однажды намекнул, что у клана есть и второй наследник. Разговоры отца с наставником об этом Мартиану тоже приходилось подслушивать неоднократно. Это рвало душу. Отец мысленно уже присвоил старшему сыну статус никчемной тупиковой ветви в роду. И все из-за глупой девки, не способной отличить мужа от чужака.
Он шел по дому напряженный сжатый, словно пружина. Готовый продемонстрировать ей свою уверенность и силу. И не важно, что отвращение снова подкатывало к горлу при мыслях о ней, а самой уверенности и силы Мартиан не ощущал. Они появятся, как только он поквитается с ними обоими.
А пока… Девка.
Мартиан толкнул ворота псарни и вошел в стылое помещение. Он уже забыл, насколько она была красивой. Помнил только, насколько она была грязной. Она выглядела жалко. Сжалась в комок на грязной соломе в углу дальнего загона. Когда он вошел она вскочила на ноги и ее лицо побелело от ужаса, когда она узнала его.
Мне казалось, я смотрела в лицо призраку. Монстру из моих собственных кошмаров. Он приближался безупречно одетый, красиво причесанный. Но его взгляд был полон брезгливости и презрения. Он смотрел на меня как на дохлую жабу.
– Думала, что убила меня? – сказал Мартиан, подходя ближе. – Тебе этого хотелось, так ведь?
Нет. Мне не хотелось. Это вышло случайно. И я сожалела. Каждый день сожалела об этом. Первые ночи он всегда снился мне во снах. И я видела свои руки, испачканные в его крови, и не могла отчистить ее. Он готовил мне участь гораздо худшую. Я лишь защищалась. Если бы Нирс не вошел тогда в комнату, у меня бы и на это не хватило смелости. Возможно, я была бы уже мертва. Мартиан избил бы меня до смерти. Но я не хотела его убивать.
– Как нехорошо заставлять несчастного раненого мужа гоняться за тобой по всей Равнине. По болотам бегала, с бродягами якшалась. А в Белый лес зачем ходила? Спрятаться хотела? А у веретенников медовый месяц себе устроили? Отпраздновали мою кончину? – Мартиан положил руки на прутья клетки. – Ну, и как? Хорошо тебе было продолжать спать с ним?
А мне и в самом деле было хорошо с Нирсом. Я чувствовала себя любимой и желанной. Он не бросил меня после сделки с Данкой. Он любил меня. С ним мне было легко и спокойно. Находясь в его руках, я чувствовала, что мне по колено любая беда. И я была готова драться за себя и за него. Наверное, после слов Мартиана я, как примерная жена, должна была устыдиться. Но я не была примерной женой. И стыдиться мне совсем не хотелось.
Наверное, Мартиан каким-то образом угадал мои мысли, так как его лицо еще больше помрачнело.
– Ты как была грязной шлюхой, несмотря на свои благородные корни, так и осталась. Мне даже имя твое произносить противно, – процедил он, презрительно скривившись. – Но ты все еще моя жена. Моя маленькая гулящая жена.
Да, я пока еще его жена. Но брак не подтвержден. Тогда в гостинице он не смог. Если он все-таки захочет скрепить союз сейчас… Я не могла представить себе, как пережить это. Неужели снова повторится все, что он делал со мной в гостинице. Как бил, как толкал и швырял по комнате.
– Думала, можешь спокойно продолжать позорить меня и мою семью? И от брачного браслета избавилась без зазрения совести. Мне такой роскоши не дали, – он поднял руку и продемонстрировал свой не сросшийся браслет. – Я вынужден был носить его каждую секунду и притворяться скорбящим мужем. Пока лежал раненый, я смотрел на него и думал, как я ненавижу тебя. И ты все еще моя собственность. Ты уйдешь, когда я захочу. И не к своему любовнику, а к богам.
Я слушала его монолог. В голове вместе с его словами крутились какие-то ответы, возражения, оправдания. Он сделал из меня монстра. Так ему, видимо, легче было жить. Я не перебивала. Мне самой было страшно до дрожи в коленях. За себя, за Нирса, за детей. И если я просяду, покажу ему, насколько я его боюсь, значит он выиграет. Он ведь пришел сюда, чтоб попугать и поглумиться.
– Не переживай, – продолжал Мартиан. – Мы обязательно дождемся твоего любовника. Не бойся, любимая моя. В одиночестве умирать ты не будешь.
А дальше его окончательно понесло. Он распалялся все больше, описывая, что именно и как он сделает со мной и с Нирсом. Как будет мстить, мучить, убивать. Если по началу он еще смотрел мне в лицо, чтоб видеть реакцию на свои слова, то теперь он ушел в себя и продолжал говорить уже только для себя. Теперь мне не было необходимости держать лицо. Мартиан все равно его почти не видел. А если и видел, то не замечал выражения.
И я боялась уже не его слов о том, как он поступит со мной. Я видела перед собой сумасшедшего. Он представлялся мне страшной исковерканной куклой, у которой вместо головы рука, сама голова на спине, а ноги приделаны к ней вместо рогов. Страшно было от того, что у человека напротив настолько вывернутая душа. Она проглядывала в его глазах ломаная – без корней и стержня, гниющая от страха.
Он боялся меня. Как ни странно, этот рослый и сильный внешне мужчина боялся девчонки со связанными руками, сидящей в клетке. Он боялся того, кем он стал после встречи со мной. И он ненавидел меня за собственную слабость и немощность. Я стала той отправной точкой, с которой началось его падение. После происшествия в гостинице поехала и развалилась его плохо выстроенная без настоящих глубоких ценностей жизнь. Это именно то, что я увидела тогда, стоя на балконе гостиницы в Нирсе. Твердость его натуры. Поэтому я неосознанно выбрала его и хотела, чтоб он, а не Мартиан, оказался женихом. Если поставить этих двоих мужчин рядом, то Нирс представлялся бы крепким деревом с сильными корнями, которому как ни подрезай ветви, как ни руби крону, она вырастет снова. Мартиан – это бесформенная масса, украшенная сверху шелковыми лентами, золотом и блестками.