Нутро Мартиана сжалось от тона отца. Он был недоволен сыном. Как и большую часть времени. Снова не хотел понять, что поквитаться с предателем и его шлюхой было законным правом Мартиана.
– Отец, я должен был…
– Должен был, – скривился Бастиан. – Что ты должен был? Подвергнуть себя бессмысленной опасности? Поставить под сомнение мои распоряжения?
– Отец, я не ребенок, чтобы…
– Вот именно, что не ребенок! – взорвался Бастиан. – Ты должен думать, что делаешь, а не потакать своим капризам, если претендуешь называться взрослым мужчиной!
– Это не капризы!
– Все, что идет в разрез с интересами клана – капризы! Привыкай, если хочешь быть предводителем клана! Научись держать в узде свои чувства, иначе ты не сможешь вести за собой людей. Прекрати истерику и помоги своему клану. Сантор здесь.
– Зачем?
– Этот Нирс привел его. Хотел натравить на нас.
– Он был здесь?!!
– Был.
– Ты его уничтожил?
– Нет. Отпустил.
– Что? Зачем?!! Как ты мог так со мной поступить?
– Северяне уничтожили Санвик! Они не убили тебя только потому, что прямого приказа от Фарда не было. Видимо, не ожидали, что ты так глупо подставишься и не знали, как с тобой поступить. Они двигаются к Речным Вратам с каким-то новым мощным оружием! Крепость падет, если мы не перебросим на помощи войско. Иначе мы все пропадем. Мы потеряем несравнимо больше, чем сейчас. Я не могу больше заниматься твоей девкой! Северяне увезли ее и мне плевать, что с ней будет и куда направился ее защитничек! Пусть спасает свою девку. Если он хоть немного отвлечет внимание Фарда на себя, он окажет нам услугу.
Мартиан замолк, пытаясь осознать размер бедствия, озвученного отцом. Если север возьмет под контроль Речные Врата, клан потеряет почти треть своих земель и свое влияние на торговлю на всей равнине. Санвик разрушен, значит его нельзя будет использовать как площадку для укрепления, сбора сил и обороны. Фард постарался, чтоб копье врага не торчало ему в спину, когда он пойдет на Речные Врата. От былой мощи клана мало что останется. Когда Мартиану придет пора взойти на власть, ему достанутся руины и обнищавшая земля. Но как отпустить девку и предателя? Чтоб они, возможно, ушли вместе и посмеялись бы над Мартианом? Или чтоб они погибли за свою «чистую и светлую любовь» от руки кого-то другого вместе?
– Твоя уязвленная гордость может дорого обойтись клану. Если чувствуешь себя достаточно здоровым, собери свою дружину и выезжай на встречу войскам Сантора. Он уже собирается туда.
– А как же ты, отец?
– Я буду руководить перемещением нашего войска.
Мартиан чувствовал, что отец прав. Все, что он говорил правильно. Настолько правильно, что от этого тошнило. Потому что от его слов Мартиан чувствовал себя еще более жалким дураком. Обида не отпускала. Злость не утихала. Боль от осознания собственной ущербности ломала что-то хрупкое в душе. Доводы отца били молотом по совести. Он всегда слушал наставления отца, потому что он хороший сын и будет хорошим наследником власти. Мартиан сделает все, что требуется, чтоб сохранить свой клан. Но предателя и шлюху он не отпустит. В этом отец не прав. Предводитель клана не может позволять вытирать об себя ноги. Девка наставила ему рога в первую же брачную ночь, сорвала брак, сбежала с чужаком. Мартиан не сможет уважать себя, если это сойдет ей с рук. О его неверной жене будут шептаться еще многие поколения потомков. Одни будут жалеть его, другие – насмехаться. Даже если в истории останется только выдуманная ими история похищения девушки северянами, которую те воплотили все же в жизнь, самого Мартиана будут вспоминать как мужа, не уберегшего жену. А если предводитель клана не смог защитить даже свою жену, как он позаботится обо всем клане? Фарда же будут вспоминать как смелого завоевателя, обхитрившего предводителей двух южных кланов.
Потому Мартиан поедет туда же, куда направился предатель. Наверняка, лазутчики притащат девку к Фарду. Мартиан сделает то, что велит отец, но сперва достанет предателя и несостоявшуюся жену.
Привязанные к седлу руки за последние четыре дня до корок натерла веревка. Хорошо хоть везли меня сидя верхом, а не поперек лошади. За время пути я успела подивиться тому, какую шпионскую сеть организовал Фард на землях клана Бастиана Славного. Мы почти не останавливались. В деревушках по пути нам меняли лошадей, снабжали едой и питьем. Один раз даже пустили в моечную, чему я была несказанно рада. У меня сменилось двое сопровождающих.
Четыре ночи я почти не спала. Меня привязали к седлу, чтоб не упала, заснув нечаянно. Тело ныло от усталости. В глазах все прыгало и качалось. Руки и ноги плохо слушались. Голова была тяжелая словно кувалда и уставшая шея уже почти не справлялась с ее весом. В последний день пути сопровождающий забрал меня к себе в седло, потому что сидеть самостоятельно я уже почти не могла. Тело отказывалось подчиняться, а вот измотанный разум остановиться никак не мог.
На третью бессонную ночь отгонять страшные мысли, лезущие в голову уже не получалось. Не хватало сил. И потому против собственной воли смотрела ужасающие картинки, которые ляпал прямо на ходу мой разум. С каждой минутой они были все кошмарнее. На меня накатывали волны ужаса и беспокойства. Я боялась за наших нерожденных детей и за Нирса. Жив ли он вообще? Я грезила наяву и видела Мартиана, приближающегося ко мне на мохнатых паучьих лапах и изрыгающего зловонную зеленую жидкость. Видела себя птицей Фао в окружении сияющих огоньков, а я все пыталась понять, какие из этих душ принадлежали моим нерожденным еще детям. Видела Нирса в ловушке. Его ноги опутывали веревки, а Данка совала когтистые руки ему в грудь, забирая его сердце. Я видела десятки его смертей разными способами. Деревья вырастали из его растерзанного тела. А я оплакивала его десятки раз.
К концу пути я уже плохо понимала, реально ли то, что я видела. Какой-то лагерь, снующие по нему воины в обмундировании, костры, палатки… Меня стащили с коня и засунули в какой-то мешок, и я оказалась лежащей в темноте.
– Можно поспать, госпожа, – сказал кто-то снаружи и мои глаза закрылись против моей воли.
Я не чувствовала времени, не видела снов. Иногда я ненадолго выплывала на поверхность из омута темноты и слышала шаги и говор вокруг, но не могла заставить себя разлепить веки. А затем снова падала во тьму.
Войска Бастиана Славного и Сантора Яростного встретились под разрушенным Санвиком. Оба предводителя взирали на руины с холма. Вид обугленных домов, торчащих в серое небо опор и обгоревших флагов удручал. Каменные зубцы городской стены словно были обкусаны почти до основания гигантскими челюстями и пережеваны в черную в пыль. Весь город выглядел так, словно его грызли и выплевывали обратно ломаные остатки. На разоренных улицах царила смертельная тишина. Только редкие одинокие фигуры выживших горожан рыскали по обломкам в поисках немногих уцелевших вещей.
– Вот это мощь… – протянул один из стоящих рядом с Бастианом вассалов.
– Северяне хорошо подготовились к этой войне, – сказал второй.
Оба правителя хмуро молчали. Накануне ночью пришло известие, что такому же обстрелу подвергся и город виноделов Мьяри. Всего за несколько часов северяне уничтожили одно из главных богатств клана – его знаменитые виноградники. На протяжении многих лет взращенные плантации, винодельни, одна из лучших гостиниц клана, все превратилось в такую же черную пыль. За полчаса до уничтожения города по улицам проехал всадник, призывая жителей покинуть свои дома. Так было и в Санвике. Многие люди спаслись, но земля, которая их кормила – уничтожена, выжжена. Обездоленные пополнят ряды лесных разбойников и бродяг. Некоторые рассеются по другим деревням и городам, увеличив нагрузку на весь остальной клан.
Бастиан стискивал зубы. Большинство сведений, приносимых ранее лазутчиками, оказалось ложными. Главный разведчик уже был казнен за неспособность отличить морок от правды. Только было уже поздно. Два важнейших для клана города уже пали. И если потеря Санвика открывала огромную брешь в защите Речных Врат, то гибель Мьяри несла настоящее бедствие. На следующий год клан будет переживать сильнейший голод, а затем упадок. Приказ беречь припасы с расчетом на голодное время уже отправлен во все города и деревни клана. Теперь Бастиану не выбраться из этой ямы без помощи Сантора. Плоды десятилетних усилий, попытки обрести независимость – все полетело прахом и Бастиан снова зависел от того, с кем воевал за свободу. Ирония судьбы.
У северянина оказалась мощная магическая поддержка. Где он только набрал таких колдунов? Маленькая группка воинов уничтожила своим «голодным огнем» процветающий город в то время, как основные силы Фарда уже стояли на подступах к реке. Это была еще одна демонстрация силы.
Войска спешили. Впереди оставался последний переход в несколько часов. С холма уже виднелись шпили башен Речных Врат.
– Готов поклясться, что в это самое мгновение кучка северян со своим огоньком топает к твоей столице, – сделал мрачный прогноз Сантор, и грудь Бастиана снова сжала тисками тупая боль, мешая дышать.
– Уничтожим северную крысу!!! – прозвучал призыв вассалов обоих кланов.
– У нас нет пути назад. Нужно исхитриться уничтожить Фарда и всех его приспешников. У нас выбора нет. Покончив со мной, он возьмется за твой клан, – сказал Бастиан союзнику. Сантор согласно кивнул.
Меня заставило прийти в себя очень прозаичное чувство. Очень хотелось в туалет. Я открыла глаза и уткнулась взглядом в светлый тканевый полог над собой. Мешок, в который меня сунули, оказался небольшой палаткой с плоской крышей. Я была укрыта ворохом одеял и шкур. Кто бы ни забрал меня из псарни Мартиана, похоже, он не хотел, чтоб я замерзла во сне.
Я чувствовала себя вполне сносно, если не считать тяжелой после сна головы и переполненного мочевого пузыря. Мои руки и ноги не были связаны. Не видно было ничего, что могло помешать мне выйти наружу. Я выбралась из-под теплых шкур и выползла на притоптанный пятак вокруг палатки.