Огромная голова ящера качнулась, и зверь рассеялся. Он слышит. Понимает. Но простой кивок отнял у него очень много сил. Было ли это потому, что он далеко? Но простая логика говорила, что он наверняка ранен и ослаб. От волнения за него щемило сердце.
За неделю, что мы были в пути, Нирс выходил со мной на связь еще три раза. Совсем недолго. Но я могла прикоснуться к нему и передать, как сильно я люблю и жду его. С каждым разом время, на протяжении которого Нирс мог поддерживать ящера рядом со мной, уменьшалось. А значит, он слабел. Видимо, найти его оказалось сложнее, чем мы думали. Все эти дни я жила от одного появления ящера, до другого. Когда он появлялся, я умоляла его потерпеть и не сдаваться. Я говорила ему, что помощь уже близко и его обязательно найдут. И, мне казалось, он верил. Я могла только молиться, чтоб все получилось у тех Охотников, которые пошли искать Нирса.
Это было важно и для него, и для меня – верить. Важно, чтоб он копил силы и не сдавался. Потому что я сама отчаянно хотела надеяться, что его непременно спасут. Я уже потеряла его один раз. Похоронила и оплакала. Пусть этого не случится еще раз. Пусть его вытащат из того кошмара. Чтоб Нирсу ничего больше не угрожало. Пусть, наконец, будет дома в безопасности. Со мной рядом. Я буду заботиться о нем и сделаю все, чтоб его раны поскорее зажили.
Весь оставшийся путь до клана Нирса пролетел для меня незаметно. Все время, пока мы ехали, я либо ждала появления его ящера, либо снова и снова обдумывала, что ему скажу, когда увижу его в следующий раз. А между тем вокруг нас творилось волшебство. Снег постепенно засыпал горы белыми хлопьями. Было тепло и тихо. Зеленовато-бурые, поросшие пожухшей травой склоны укутывались в зиму. Горы запали мне в душу. Ящеры охотников оставляли в пушистой снежной пене стройные цепочки четырехпалых следов. Огромные мохнатые сосны иногда роняли снежные шапки, которые рассыпались на лету в прозрачные снежные облачка. Воздух вокруг звенел, напитанный влагой и ароматами поздней осени – прелой листвой, мокрой землей и холодом. Нирс рассказывал про это. И, благодаря его описаниям, я словно бы видела горы его глазами. Что до меня, то мои первые впечатления о горах навсегда будут связаны с этим острым и отчаянным чувством надежды, нежности и ожидания.
Когда караван вышел на перевал, с которого было видно деревню Горных Охотников, я чуть не задохнулась от восторга. Крутой обрыв вдоль которого зигзагом вилась узкая тропа выглядел очень похоже на то место, куда переносил меня Тавелоний. Я еще тогда подумала, что очень хотела бы жить в таком месте. Теперь мое желание исполнилось. Пока ящеры спускались с перевала, я любовалась деревней. Вид на нее открылся, как только тропа завернула за край горы. Небольшие деревянные домики рассыпались вдоль заснеженных берегов реки как рыжие крошки печенья в сахарной пудре. Маленькие и очень уютные. Никаких заборов, никаких охранников или привратников. Даже стены вокруг деревни не было. Только магический купол, который мы прошли некоторое время назад. Меня сначала этот щит пропускать не хотел. Чужачка. Но охотники каким-то образом передали весть обо мне кому-то в деревне, и я смогла пройти.
Клан встретил меня дружелюбно. Еще когда мы только спускались с перевала, люди уже бежали нам на встречу. Они радовались и ликовали.
– Смотри! Видишь там стоит пожилая пара – крохотная женщина и дед размером со шкаф, – указал мне Охотник, с которым я ехала. Я кивнула. – Это родители Нирса.
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Они ждут. Они высматривают в группе Охотников своего сына. Я столько раз прокручивала в голове образы того, как я знакомлюсь с семьей Нирса. Но я ни разу не думала, что при первой встрече мне придется объяснять им, что их сын сейчас в смертельной опасности в руках у злейшего врага? Что если Айгир опоздает, они Нирса больше никогда не увидят. Что я им скажу? Как им объяснить? Они же возненавидят меня. Это для меня новость о том, что он все же не погиб, а находится в плену – настоящее спасение. А для них она станет кошмаром.
Мы направлялись прямо к ним. Они с доброжелательным недоумением смотрели на меня, пока я спускалась с ящера.
– Это Шани. Подруга Нирса, – едва я оказалась на земле, меня подтолкнули вперед прямо к ним на встречу. И я оказалась лицом к лицу со своими будущими родственниками. Вот так сразу. Грязная с дороги, уставшая, с опухшим от слез лицом. Охотник рассказывал, как они встретили меня, как я нашла соплеменников Нирса, как Айгир решил забрать меня в деревню. А мы застыли напротив друг друга – мои будущие родственники и я. Они ждали чего-то. Рассказа о том, почему их сын не приехал домой. Подробностей, разъяснений. Что им говорить? Что вообще-то их сын умер, и мы предали его тело огню, но сейчас думаем, что он, возможно, жив. Поэтому двое Охотников отправились туда, чтоб все проверить. Но это еще не точно и может быть он все равно погибнет, потому что он сейчас неизвестно где, неизвестно с кем и не известно, что с ним сейчас делают. Ах, да! Он иногда является мне в виде ящера, но сразу исчезает, потому что скорей всего ранен и слаб. И приходы его все реже. «Замечательные» новости! Если бы мне такое рассказали, я бы, наверное, упала бы в обморок от ужаса.
– Я… – начала я и осеклась. Мама Нирса просто подошла и обняла меня.
– Дочка, мы так тебе рады. Зови меня мамой Давирой.
Я стояла в кольце женских рук и чувствовала себя уютно несмотря ни на что.
– А где же мой Нирс, – спросила женщина и оглянула еще раз группу охотников за моей спиной.
Я собралась с духом и решилась.
– Он попал в беду.
– В какую беду? Что случилось? – мама Нирса оглянулась на мужа.
– Он и в прошлые годы попадал в неприятности. Чему ты удивляешься? – он пожал плечами.
– Сейчас все серьезно, – я набралась сил сказать. – Его похитили, и сейчас двое Охотников на равнине пытаются его найти.
– Он жив? – мне было так жаль маму Давиру. С ее лица словно в одно мгновение исчезли все краски.
– Жив. Он связывался со мной. Айгир и Арек пошли по следу.
– Кто его похитил?
– Это из-за меня… – выдавила из себя я. – Он защищал меня. Меня, и наших будущих детей.
– Детей? – ахнула мама Нирса. Сквозь тревогу, наполнявшуу ее взгляд, мелькнула яркими искорками радость. – Ты беременна?
– Да, – я изо всех сил старалась, чтоб мои губы не дрожали. – Нирс ввязался в войну из-за меня. В чужую войну. Обменял свою жизнь на мою свободу. Это я виновата.
– Это долг любого мужа – защищать свою женщину. Он мужчина и принимает решения сам, – отрубил отец Нирса. – Ты можешь успокоиться. Никто не будет винить тебя за это.
– Спасибо, – почти неслышно выдавила я, благодарно прижимаясь к маме Нирса.
– Помогите ему боги! – взмолилась мама Нирса.
Я поймала себя на том, что по моему лицу снова катятся слезы.
– Бедная, – женщина погладила меня по щеке. – Устала, да?
– Угу, – протянула я. Ее руки ласково гладили мои волосы.
– Ну, пойдем. Пойдем. Тебе нужно поесть и отдохнуть.
Продолжая обнимать меня за плечи, она повела меня за собой. Рядом с ней было уютно. Рядом с ней почему-то хотелось расслабиться и поплакать, поскулить от усталости. Чтоб погладила теплой рукой и сказала, что все будет хорошо. Чтоб почувствовать снова что это такое «мама».
В Черной обители нет понятия «мама». Там никто не имеет права расслабляться, выказывать свою усталость или недовольство прилюдно. Там никому из гувернанток не было дело до того, что в душе у маленькой девчонки. Она родилась стайрой, значит у нее ущербная душа, и ничего хорошего в ней быть не может.
А здесь можно было. Здесь было тепло.
Мы еще долго сидели с ней той ночью на уютной кухонке за чаем с медом. Мы плакали, разговаривали о Нирсе. Я рассказала ей нашу историю с самого начала. Не хотелось что-то скрывать от нее. Очень хотелось доверия и принятия. Чтоб по-честному. Пусть знает, кто я. Хотелось, чтоб она приняла меня зная обо мне все. Я много скрывалась и пряталась за свою жизнь. Свою сущность, свой дар, свои мысли и чувства, свою боль и обиду. Придя в эту горную деревню, я обрела новый мир и новую жизнь. И я не хотела тайн и недосказанностей.
Она слушала внимательно. Иногда задавала вопросы, иногда ахала. Искренне кипела возмущением, когда я рассказала ей о Данке и ее сделке. Растерялась в своих чувствах, когда узнала о Фарде-северянине и его противоречивой роли в нашей истории. Светилась гордостью за сына, когда я рассказывала, как храбро он бился, как мужественно поступал, как он не отказался от постаревшей меня, как берег и лелеял меня. Мы делили страх и боль за него на двоих. И было легче. Она поддерживала меня. Я утешала ее. Наверное, это и есть семья. Настоящая семья.
Гостевой дом Бастиана Славного на первый взгляд пустовал. Закрытые главные ворота. Во дворе тихо. Из запертого дома не раздавалось ни звука. В окнах не горел свет. Однако, это ничего не значило. Группа воинов тихо обошла дом по кругу. Перелезть через забор и войти внутрь не составило большого труда.
Входная дверь была не заперта. Айгир насторожился и сделал жест товарищам, чтоб были осторожны.
Хорошо смазанные кованые петли не скрипнули ни разу, пока воины входили.
Арек потянул носом воздух.
– Смертью пахнет.
– Кровью, – согласился Айгир.
Они шли из комнаты в комнату, находя все новые тела.
– Это помощники Мартиана, – сказал Гарт. – Все самые приближенные.
– Прислуги нет.
– Сбежали небось.
– Где вход в подвал?
– Должен быть либо из кухни, либо в конце коридора.
– В кухне не было дверей, кроме задней во двор. Я видел.
– Значит – коридор.
Дверь на лестницу в подвал тоже была открыта. Айгир пошел первым. Гарт и еще один из северян остались в коридоре, чтоб предупредить тех, кто в низу в случае опасности.
На узких каменных ступенях нашлось еще одно тело.
– Никого, – объявил Айгир.
– Это – один из магов, которые работали с Мартианом.