Вейлон резко отвернулся. Его вырвало на опавшие лепестки камелии.
Когда он снова поднял глаза, она, как обезьяна в зоопарке, сидела на корточках возле спутниковой антенны, на которой была масса дополнительных проводков и еще каких-то металлических штучек. Вейлон их толком не разглядел. Мать разворачивала тарелку, устанавливая ее в том же направлении, куда смотрели все остальные антенны на окружающих крышах.
– Мама! – Вейлон услышал собственный голос.
Она вроде бы остановилась, голова начала вращаться у нее на плечах, как на шарнирах. Губы приоткрылись, оттуда выглянуло вибрирующее металлическое щупальце и стало сканировать воздух. Она его услышала.
Вейлона накрыло белым холодным гневом. Он выскочил из куста камелии. На него налетело здание, потом под ногами оказалась полоска травы вокруг него, со свистом пронеслись ступени на второй этаж, промелькнули двери в коридоре верхнего этажа, надвинулась дверь в квартиру, распахнулась от его прикосновения…
На крыше что-то загрохотало.
… расстелился под ногами холл их квартиры, еще одна дверь, фантастический беспорядок ее спальни. Двери кладовки, обувная коробка на полке, в коробке пистолет, пули.
Он взял коробку с патронами, сунул ее в карман, взял в руки пистолет.
– Вейлон!
Он обернулся и увидел маму. Она стояла в дверном проеме и пыталась выглядеть как всегда. Не забыв улыбнуться. И раскрыть объятия. На шее у нее остались раны от того, что там, в школьной раздевалке, они перегрызли ей глотку. Раны не кровоточили, они были затянуты чем-то вроде целлофана, и под прозрачной пленкой Вейлон видел, как пульсирует кровь и другие жидкости.
– Ты – это не она, – проговорил он хриплым от волнения голосом. – Они ее изменили, а она против этого боролась, и они ее убили. А ты – просто вещь в ее теле.
– Детка моя, – воскликнула она. – Ты ошибаешься, я и есть твоя собственная мама. Иди ко мне.
Она подошла к нему, обняла его и широко открыла рот, слишком широко, невозможно широко. Что-то металлическое блеснуло там и задвигалось.
Он прижал ствол ноль двадцать пятого калибра к ее правому глазу – к правому глазу своей мамы! – и спустил курок. Пять раз.
Она упала на спину, но была жива и металась по полу. Вейлон слышал, как она пробормотала что-то вроде «срочная реорганизация». А потому он нашел жидкость для зажигалок рядом с ее «Зиппо» на тумбочке у кровати и разлил вокруг дергающейся на полу фигуры. Затем бросил несколько смятых журналов «Пипл» и «Мы», чтобы лучше горело, их тоже полил жидкостью, последний журнал поджег и швырнул в кучу. Когда журналы вспыхнули и заревело пламя, он отступил в угол.
Охваченная синими и желтыми языками огня его мать, которая не была мамой, а просто чужой вещью, издала длинный воющий звук, какой бывает, когда кассета застревает и закручивается в магнитофоне.
Казалось, что стрелял и поджигал кто-то другой, кто мог сделать все, что необходимо сделать, а испуганный и охваченной горем Вейлон куда-то спрятался и только смотрел беспомощно.
Потом он вышел из спальни, из квартиры, прошел мимо звенящего пожарного датчика, нажал металлическую кнопку пожарной тревоги в холле дома, чтобы настоящие люди, если они остались в здании, могли вовремя выбраться из дома.
Люди начали выскакивать из квартир, некоторые стучали в другие двери. Увидев пистолет, который Вейлон сунул за пояс, какой-то седой мужчина сердито закричал. Вейлон проигнорировал старого дурака и пошел к лестнице.
К моменту, когда он дошел до перекрестка Хиллвью-стрит и Симмонс-стрит и оглянулся, над его бывшим домом бешено ревело пламя и уже перекидывалось на соседние жилые здания. Но, по крайней мере, они теперь не смогут использовать тело и мозг его матери.
Вейлон отвернулся и стал спускаться с холма в долину Квибра-Вэлли. Он чувствовал себя автоматом, не реальным человеком, а ничем и никем, вообще ничего не чувствовал. Кусок пространства в форме человека.
Но разум все равно действовал, мозг выстраивал цепочку возможных объяснений того, что происходило. Технология пришельцев из будущего. Или современная секретная технология, которую испытывают у них в городе. Андроиды. Однако это были чисто умозрительные построения. На самом деле Вейлон не верил в такие варианты, честно говоря, он вообще не верил, что в чем-нибудь на свете есть хоть какой-нибудь смысл.
Вверх по Хиллвью-стрит, навстречу Вейлону, ехал маленький темно-синий автомобиль новой модели. Ехал медленно, потом еще медленнее. Из-за света фар Вейлон не видел водителя. Машина проехала, Вейлон различил лишь силуэт человека, отблеск стекол в очках.
Может, это один из них, – подумал он. – Какая разница, убьет он меня или нет. Ведь я только что убил свою маму. Даже если она уже была мертвой. Наверное, я сошел с ума. Какая разница, буду я жить или нет.
Но тут он вдруг подумал: А где Адэр?
Эта мысль в какой-то степени вернула его к реальности. Как будто у него внутри еще осталось что-то, что может ожить.
Когда машина совсем остановилась и сдала назад, Вейлон подумал: Это коп в обычной машине или один из них, наверное, это что-то вроде патруля.
Он положил руку на пистолет. Остался один патрон. Лучше убежать. Он развернулся и что есть силы побежал ко двору ближайшего дома. Услышал, как хлопнула дверца машины, потом шаги бегущего человека. Вейлон добежал до калитки, рванул ее на себя, она открылась, и тут на него бросился сторожевой пес, гладкий, черный, с оскаленными зубами.
Вейлон успел захлопнуть калитку. Она тряслась и скрипела – это пес бился в нее с той стороны и бешено лаял.
Справа от Вейлона была плотная зеленая изгородь, он не успеет из нее выбраться, парень из маленького седана поймает его. И он бросился в противоположную сторону, перепрыгнул через раскоряченную подставку для садового фонаря, пробежал еще два шага, перескочил через маленького гномика, который украшал газон, пролетел травяную лужайку и полез по крутому склону ко двору следующего дома выше на холме.
Вдруг сильная рука схватила его за шиворот и стянула вниз на газон.
– Постой-ка, парень.
Вейлон извивался, пытаясь вырваться из захвата, вытащил пистолет, направил прямо в лицо пораженному мужчине. Бледные голубые глаза, квадратное лицо, слегка длинноватые волосы, потому что он вечно забывает их подстричь.
– Вейлон? – спросил мужчина. – Господи! Сейчас же опусти пистолет!
Это был отец Вейлона. Его папа. Вейлон опустил пистолет, но не убрал его. Его отец, запинаясь и глядя на пистолет, спросил:
– Что… Что ты с ним делаешь, Вейлон?
– Почему… почему ты здесь? – заикаясь, как он, спросил в ответ Вейлон.
– Я давно не получал известий от мамы, а своего телефона она мне не дает. Вот я и приехал, чтобы самому посмотреть, как у тебя дела. Вейлон, Господи, что происходит?
Убей его. Наверное, его они тоже превратили. Лучше всего его убить.
Отец посмотрел на вершину холма, где огонь уже начал окрашивать небо.
– Там какой-то пожар. Что-то пожарные не спешат. – Он снова перевел взгляд на Вейлона. – Черт возьми, отдай мне свою пушку.
И он протянул руку за пистолетом. Вейлон направил дуло на своего отца и спустил курок.
Клик! По пустому магазину. В маленьком ноль двадцать пятом только пять патронов.
– Черт возьми! – крикнул отец и выбил у него пистолет. – Какого хрена ты вздумал палить?! Что происходит? – Взрослый мужчина чуть не плакал.
– Папа?
Больше Вейлон терпеть не мог. Всхлипывая, он опустился вниз, обнял ноги отца и зарыдал.
– Папа, папочка…
14 декабря, час ночи
После того как Адэр увидела, что случилось с дядей Мейсона Айком, она решила, что пока не стоит идти по улице.
Адэр его почти не знала, так, видела пару раз. Мужик с пивным брюшком, который собирал ружья до тех пор, пока ему не пришлось их продать, чтобы заплатить за жилье и за свое пиво. Но, по меньшей мере, одно ружье у него оставалось.
Адэр лежала под чьей-то машиной, припаркованной на подъездной дорожке в квартале от Сан-Пабло-роуд, и отдыхала. И тут увидела дядю Айка. Он бежал, хромая, и тащил свое ружье прямо посередине улицы. На одной ноге – ковбойский ботинок, другая в белом носке, совсем грязном. Иногда он оборачивался, вскидывал ружье на плечо, непонятно в кого целился (во всяком случае, Адэр никого не видела), но так и не выстрелил.
Потом из-за угла вырулил пикап, «шевроле», четыре ведущих, в нем четыре парня и две девушки на заднем сиденье, все белые. Большой пикап летел прямо на Айка. Адэр сразу поняла, что они его специально хотели сбить.
Он выстрелил в машину – из ружья полыхнуло, в ночной тишине оглушительно грохнул выстрел. На лобовом стекле появились паучьи трещины. Пикап угодил левым колесом в канаву и остановился, задрав зад. Пассажиры вылезли с заднего сиденья и бросились к Айку. Каждый тащил кусок трубы или цепь.
Поднимая ружье, Айк пятился и визжал – звук был именно таким. Он успел еще раз выстрелить, одна из женщин упала. Но тут на него налетели остальные, сбили его с ног, окружили и стали избивать ногами, пока он не затих.
Адэр видела, что он еще жив. Потом один из них опустился возле Айка на колени и что-то засунул ему в рот.
Адэр не могла больше на это смотреть. Она тихонько вылезла из-под машины, волоча за собой пистолет, и уползла по дорожке на задний двор дома с темными окнами, возле которого была припаркована машина. Там весело журчал маленький фонтанчик, пластмассовая нимфа лила воду в пластмассовый кувшин. В бревне около небольшой поленницы торчал топор.
Адэр страшно устала, ей нужно было где-нибудь отдохнуть. На улице оставаться нельзя, когда тут такое творится, когда такое творится между ними и людьми, которые, как Айк, пытаются сопротивляться.
Вдалеке тоже слышалась стрельба. Наверное, они каким-то образом заблокировали город, отделив его от всего остального мира. Ей показалось, что со стороны очистительного комбината слышны сирены. Может, как раз это и есть предлог – утечка химикатов. Но тогда из других городов должны прибыть спасательные команды.