Миссис Лав повернулась к присмиревшей Грейс.
– Принеси тряпки, те, что в деревянном ящике в буфетной. Дай парню две и скажи, что я избавлюсь от них, когда он закончит.
– Спасибо, миссис Лав, – тихо поблагодарила она и вышла, оставив девушек переглядываться и гадать о причинах изменений в атмосфере в доме.
Глава 20
Грейс наблюдала, как Сэм чистит ботинки. Она была уверена, будто знает, что именно он собирается сказать, и не хотела этого слышать.
Молчание становилось все напряженнее. Грейс пыталась выпутаться из сложной ситуации, сказать что-то, что помешает ему произнести нечто дурное.
– Ты должен познакомиться с девушками, Сэм. Они все очень славные. Почти такие же, как Дейзи, Роуз и Салли. Но больше всего я, конечно же, люблю полек…
Она продолжала трещать, рассказывая о разбившемся самолете и раненом польском летчике.
– По-моему, Ева – это та, что с белокурыми волосами и золотым голосом, – думаю, он ей понравился, летчик то есть. Он сказал, что его спасли ангелы. Она и выглядит ангелом. Разве не здорово, если… она беженка и семьи у нее нет?
– Нам нужно поговорить, Грейс, – мягко ответил он. – Все это не убежит. Я хотел сказать, что мне позволили вернуться в полк. Медики заверили: со мной все в порядке, и нет причин удерживать дома человека, годного для службы, тем более что ему целыми днями делать нечего. Мне нужно сказать тебе правду в лицо, милая. Не в письме. Я попросил их сам. Они созвали докторов, потребовали задавать мне разные вопросы, исследовать вдоль и поперек, и оказалось, что я годен к службе. И очень доволен, по-настоящему доволен.
Грейс слушала его. Каждое слово, произнесенное им, ударяло, как молотом по гвоздю. Она чувствовала, что вот-вот разойдется по швам. Несмотря на все, что он писал, она никогда не считала всерьез, что Сэм может вернуться в армию. Неужели он недостаточно сделал для своей страны? Более чем достаточно!
– Ты не вернешься на войну. Пожалуйста, Сэм, твоя мама этого не вынесет.
Он подошел к маленькому телефонному столику, у которого стояла Грейс, и обнял ее так, словно хотел раздавить.
– Ну, ну, моя любовь, – шептал он, держа в объятиях негнущееся напряженное тело.
– Ты совсем не думаешь, Грейс. Не думаешь головой. Я солдат. Был солдатом с шестнадцати лет. Малышка, это все, что я умею делать. Все, в чем я хорош.
Он поцеловал ее блестящие каштановые волосы.
– Расслабься, моя Грейс. Посиди со мной. Не нужно так напрягаться, милая, это я, Сэм, и хочу рассказать тебе, когда в мою глупую голову пришла мысль о том, что я влюблен в тебя. Я был влюблен в тебя с той минуты, когда ты упала в мои объятия на игровой площадке. Но полюбить по-настоящему, серьезно, я смог только сейчас. Ведь это совершенно иное.
Она расслабилась, но решила, что он так легко не отделается.
– Миссис Лав так старалась приготовить чай!
– И мы можем посидеть и поболтать над чашками и подумать обо всем, что упустили.
Он сказал явно не то.
– И будем упускать снова и снова, если ты пойдешь на войну…
– Мой младший брат погиб, Грейс, и только господь и британский ВМФ знают, где сейчас Фил. Можешь представить меня сидящим в гостиной и поедающим домашние лепешки вместо того, чтобы помогать делать все, чтобы покончить с этим безумием?
Она заплакала.
– Ты уже больше чем помог. Ты сражался, был ранен, попал в плен. Господи боже, Сэм. Судя по тому немногому, что я слышала, ты пешком пересек Европу в обоих направлениях.
Он поднял руку, словно пытаясь отмести такие пустяки.
– Когда-нибудь я покажу тебе Италию, фермы, на которых работал, крестьян, с которыми жил. Это самая благословенная и благородная страна! Ты не поверишь ее красоте! Всего несколько початков кукурузы в кладовой, а они делятся с голодным чужаком. Одна девушка напоминала мне тебя. Хотя ее глаза были карими. Не серо-голубыми или голубовато-серыми. Ее родители жили в маленьком каменном домике, и, представь себе, там же жила корова. Согревала нас зимой, – улыбнулся он. Ненадолго задумался и, снова вспомнив о присутствии рядом возлюбленной, заговорил:
– Они прятали меня от немецких патрулей, Грейс, позволили жить на чердаке. Кормили, а я за это работал с Альдо на полях. Я научился рыскать по лесам в поисках еды – грибов, трюфелей, орехов и ягод – и обрабатывал маленький клочок земли. Подумать только, что может вырастить человек на крайне негостеприимной почве! Поверишь, томаты растут без парников! В жизни не ел ничего подобного! Невероятно! Все мужчины в окрестности помогали друг другу семенами и черенками. А женщины и дети тоже работали… Я чувствовал, что становлюсь ближе и ближе к… – едва не произнеся «Грейс», он продолжил: – Ее звали Лючией. В один пронзительно холодный январский день мы все пошли в лес, чтобы набрать хвороста, и помню, как был рад, что она рядом. Мое сердце сильно сжалось. Глупая мысль, но внезапно все встало на свои места, и я сказал себе: «Она Лючия. Она прелестна, но это не Грейс».
Он поколебался, глядя в глаза, о которых мечтал в самые мрачные моменты.
– Я люблю Грейс.
Девушка задрожала. Попыталась встать, он протянул руку, чтобы помочь, и они долго стояли, глядя друг на друга.
– Я люблю Грейс, – повторил Сэм.
На ресницах Грейс повисли слезы.
– О Сэм, это правда?
Вместо ответа он привлек ее к себе и поцеловал. Не тем нежным поцелуем, которым коснулся ее губ чуть раньше, но поцелуем, страсть которого все росла, и она, не думая о Джеке или ком-то еще, отвечала с таким же пылом.
Наконец он отстранился.
– С тех пор как мне исполнилось четырнадцать, малышка с мягкими каштановыми волосами, хорошеньким личиком и самым бескорыстным, самым благородным характером заняла особое место в моем сердце.
Грейс подняла голову и была почти ослеплена напряженностью его взгляда.
– Но ты никогда не говорил, никогда не писал…
– Солдат, ожидающий начала войны, которую не хочет, но которая, как он понимает, вот-вот разразится? Какое право я имел связывать прелестную девушку? И вспомни, я сам осознал, что мои чувства к тебе куда сильнее братской привязанности, только когда стал военнопленным, зависевшим от доброты бедных итальянцев, живших в Альпах, которые почти голодали, но приютили беглеца.
Когда ты приехала навестить меня, я едва дышал от любви к тебе. Но ты должна была получить возможность выбирать: искать своего единственного или нет.
Она расслабилась и прижалась к нему.
– Я уже нашла его, Сэм.
Он обнял ее. Грейс никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Такой защищенной. Как она могла принять за глубокое чувство то, что испытывала к Джеку? Ей следовало подождать. Теперь она это понимала. Тогда, с Джеком, она была просто девушкой, отчаянно хотевшей, чтобы ее любили.
Сейчас ее обнимали руки человека, с которым она хотела бы оставаться навечно.
Но Грейс совершила ошибку и пострадала за это, а теперь боялась, что придется заплатить еще.
– Сэм, ты говоришь, что любишь меня, что хочешь…
Она осеклась. Как можно быть такой дерзкой, чтобы спросить прямо?
Он снова ее обнял.
– Свадьбы, Грейс. Это то, чего я хочу. Не с любой свободной девушкой, но с малышкой Грейс Патерсон, которая храбро принимала все, что мир швырял в нее, и никогда не жаловалась.
– Ты хочешь жениться на мне?
– Да, мне очень нравится леди Элис, но, по-моему, она уже помолвлена… фотография на письменном столе…
Грейс рассмеялась, осознав, что он имеет в виду.
– Очень на это надеюсь. Она так много работает и, насколько мы видим, никогда не развлекается.
– Нельзя ли вернуться к Грейс и Сэму? Я хочу жениться на тебе. И очень тебя люблю. Но, милая, мировая война по-прежнему в разгаре, и я хочу просить тебя подождать, пока это безумие не закончится, хотя…
Он сунул руку в карман и вытащил маленькую коробочку.
– Я достаточно эгоистичен, чтобы желать одного: пусть весь мир знает о том, что я счастливейший человек на свете. Ты выйдешь за меня, Грейс? Будешь носить мое кольцо?
Он открыл коробочку, и девушка увидела колечко с красивым синим камешком.
– Я хотел подобрать камень в цвет твоим прелестным глазам, но изумруды слишком зелены. Сапфир подходит больше.
Она продолжала молчать, и он озабоченно глянул на нее.
– Ты не любишь меня настолько, чтобы выйти замуж?
– О Сэм, я люблю тебя всем сердцем и буду горда стать твоей женой и носить это прекрасное кольцо. Но я не… я была… встретила…
Он прижал палец к ее губам.
– Шшшш, моя любовь. Грейс, ты любишь меня? Хочешь быть моей женой?
Глаза Грейс блестели от непролитых слез, она кивнула. Он взял ее левую руку и надел колечко на безымянный палец.
– Пусть прошлое останется в прошлом. Я смотрю в будущее – будущее, которое хочу разделить с собой. Это будет нелегко. Мы снова разлучимся, но нас будут разделять только земля и море. И однажды, когда война закончится, может, в следующем году, мы поженимся…
Он обнял ее.
– Клянусь, если я поцелую тебя, сюда толпой ввалятся девушки и скажут, что наш чай готов. Я готов рискнуть, если готова ты.
Чувствуя, что сейчас взорвется от счастья, Грейс кивнула. Он наклонил голову и, глядя ей в глаза, коснулся ее губ поцелуем, от которого сердце, казалось, сейчас выскочит из груди. Оно принадлежало ему. Так просто. И принадлежало всегда.