Подошел ближе, склонился над Полиной, приподнял ее подбородок стволом пистолета.
– Где он прячется?
Она замотала головой.
– Что? – не понял Кириенко. – Не скажешь? Считаю до трех…
Он еще не придумал, что будет после трех, и теперь лихорадочно соображал.
– Раз…
– Он ушел!
– Куда? Два…
– Не знаю. Сказал – к знакомым.
– Врешь. Три!
На счет «три» Кириенко вспомнил о матери Ползунова, спящей в соседней комнате.
– Я старуху пришью, если не скажешь!
Схватил Полину за волосы и потащил в соседнюю комнату. Старая женщина спала, не ведая, что происходит рядом.
– Последний раз спрашиваю: где Жорж?
– Не знаю!
У Полины из глаз текли слезы, но она не осмеливалась заплакать в голос. Кириенко поднял руку с пистолетом и выстрелил спящей женщине в голову. Алые брызги усеяли старую, в заплатах, подушку. Полина охнула и осела, будто это в нее стреляли, и Кириенко ударил ее в лицо ногой.
– Теперь тебя прикончу! – крикнул. – Говори, где он, падла!
Тосунян в соседней комнате дрожал мелкой дрожью. Он боялся, что не удержит пистолет в трясущейся руке, и положил его на стол рядом с собой.
– За дверью следи! – крикнул ему Кириенко, все больше раздражаясь.
Время бежало неумолимо, а он по опыту знал, что никогда нельзя задерживаться надолго. Склонился над скорчившейся на полу Полиной, приставил пистолет к ее лицу.
– Убью! – пообещал. – Говори, где он!
– Ушел.
– Куда?
– К знакомым.
– К каким знакомым?
– Не знаю. Сказал, что хочет друзей детства проведать.
Кириенко стремительно просчитал варианты.
– Ладно, пусть так, – сказал. – Когда он обещал вернуться?
– Не позже шести.
Кириенко быстро взглянул на часы. Половина седьмого. Крикнул в соседнюю комнату:
– Тосик! За дверью следи! Он вот-вот появится!
У Полины изо рта текла кровь.
– Утрись! – сказал ей Кириенко. – Смотреть тошно!
И, чтобы показать, насколько ему тошно, плюнул Полине в лицо. Она быстро и испуганно провела рукавом платья по лицу, но кровь не стерла, а только размазала.
– Вот падла! – сказал с досадой Кириенко. – Тосик! Что делать с ней будем?
– Известно что. Пусть раздевается.
– Ты что, очумел? – засмеялся нервным смехом Кириенко. – У нее рожа в крови, мне будет противно.
– Тогда – в расход.
– Шумно, Тосик. Жорж еще услышит ненароком.
– А ты ее через подушку. Забыл, что ли?
Кириенко выдернул подушку из-под головы мертвой женщины и швырнул ее в лицо Полине. Утопил в подушке ствол пистолета, выстрелил. Взметнулись в воздух перья, запахло паленым.
– Видишь, – сказал Тосик, – Совсем негромко.
И тут же осекся, присел, сдернул со стола свой пистолет.
– Что?! – шепотом спросил Кириенко.
– Идет!
Теперь и Кириенко услышал, как кто-то, пока еще невидимый, открыл входную дверь. Показал рукой Тосуняну – вперед, к двери – и тот скользнул бесшумной тенью. Сам Кириенко остался в комнате, где лежали трупы, встал, укрывшись за косяком.
Тосунян так боялся, что сразу для себя определил – стрелять незамедлительно, едва только Ползунов войдет. Поднял руку с пистолетом на уровень лица и замер в ожидании. Он ожидал увидеть Ползунова, такого, каким он помнил его по прежним годам, а вместо того на пороге возник некто в камуфляже, в шлеме, и это так было непонятно и страшно, что Тосунян выстрелил скорее от испуга, чем разумно, и убил страшного гостя наповал, а второго выстрела он сделать не успел, потому что был сражен короткой и почти беззвучной очередью одного из ворвавшихся в дом людей в шлемах. Кириенко, привлеченный шумом, выглянул из своего укрытия и незамедлительно получил две пули в грудь, упал, успев крикнуть умоляюще:
– Не убивайте!
Хатыгов стремительно обежал дом. Ползунова нигде не было. Хатыгов склонился над раненым:
– Фамилия?
– Кириенко.
– Где Ползунов?
– Не знаю.
Хатыгов энергично повел стволом автомата.
– Правда не знаю! – поспешно выдохнул Кириенко. – Он ушел, обещал вернуться к шести!
– Точно?
– Его баба так сказала.
– Какая баба?
Кириенко показал взглядом. Хатыгов ногой отбросил подушку с головы Полины. У нее под глазом, справа от переносицы, темнело аккуратное пулевое отверстие.
– За что ты ее так? – спросил Хатыгов.
– Это не я.
– О? – неподдельно изумился Хатыгов. – Так она сама, да? И старуха та, на кровати, – тоже?
И, не закончив фразы, ударил Кириенко кованым каблуком в лицо. Кириенко закричал от нестерпимой боли. Его лицо заплыло кровью.
– Что она тебе сказала о Ползунове?
Вопрос прозвучал резко, и Кириенко отвечать стал быстро, шлепая разбитыми губами:
– Он ушел к корешам своим…
– Адрес!
– Не знаю! И она не знает! – поспешил ответить Кириенко. – Не сказала ничего!
В комнату заглянул один из хатыговских бойцов:
– Идет!
Хатыгов пальцем показал на дверь и произнес странный звук:
– Пс-с-с!
Двое ближайших к двери бойцов выскользнули из комнаты, стало тихо, и только было слышно, как с шумом дышит лежащий на полу Кириенко. Хатыгов покосился на него, но ничего не сказал, полностью превратившись в слух. Вдруг раздались крики и грохот, схватка оказалась очень короткой, и вскоре в комнату внесли человека с заломленными за спину руками. Голова его свешивалась безвольно. Хатыгов приблизился, взял пленника за волосы, приподнял голову и встретился со взглядом, полным ненависти, но этого взгляда не испугался, коротко спросил:
– Фамилия?
– Петров, – ответил пленник после секундного замешательства.
– Врешь! – сказал Хатыгов и неожиданно рассмеялся. – Я рожу твою изучил по фотоснимкам так, что и в полной темноте узнаю.
Махнул рукой:
– В машину его!
Сам обернулся к Кириенко:
– Узнал?
– Да, – почти беззвучно ответил тот.
– Ползунов?
– Да.
– Ты по его душу приходил?
Молчание. Хатыгов подошел к лежащему на полу человеку и остановился. Его кованые ботинки находились в нескольких сантиметрах от лица Кириенко.
– Ну? – сказал нетерпеливо Хатыгов. – Я жду. За что его мочить собрался?
– Денег требовал.
– Ползунов?
– Да.
– Что это он к старым своим рэкетирским замашкам вернулся? А? Или за тобой долги были?
Молчание.
– Скорее! – торопил Хатыгов. – У меня времени на беседы с тобой нет совсем. Пока до Москвы доберусь, уже и ночь наступит. Что же мне – в полночь ужинать придется?
Переступил с ноги на ногу. Стальные подковы звякнули по полу.
– Жорж претензии ко мне имел, – сказал Кириенко.
У него обильно шла изо рта кровь, и ему трудно было говорить. Хатыгов положил палец на спусковой крючок. Ствол его автомата смотрел лежащему в лицо.
– Не имеете права убивать! – крикнул Кириенко. – Только по суду!
– Ты про суд-то забудь. У нас все по упрощенной процедуре, – сказал Хатыгов и выстрелил.
Он вышел из дома, обогнул сарай и оказался в соседнем дворе. Ползунова уже погрузили в фургон. Никто не снимал бронежилеты и шлемы, так было заведено – пока захваченного не доставят на место, считается, что операция не завершена. Из дома выглянул Александр Борисович. Хатыгов щелкнул пальцами, подзывая его к себе.
– Шурик! Там четыре трупа, – показал себе за спину.
Александр Борисович потемнел лицом и сказал, не сдерживаясь:
– Тоже мне профессионалы, черт бы вас побрал!
Его можно было понять – Хатыгов прилетел и улетел, а местным теперь с четырьмя жмуриками возиться.
– Брось, не обижайся, – сказал примирительно Хатыгов. – Не все они на нас. Там разборки какие-то были, двух женщин бандиты прикончили, а тут мы. Ну и постреляли малость. Я тебе рапорт из Москвы по факсу передам.
– «По факсу»! – передразнил Александр Борисович и зло сплюнул.
Хатыгов снял шлем, швырнул его в фургон, запер двери и, как был в бронежилете, сел в кабину, рядом с водителем.
– Едем! – сказал.
Александр Борисович стоял посреди двора с потерянным видом.
– Ты своих вызывай, Шурик! – напомнил ему Хатыгов. – Тебе еще трупы вывозить.
– Пошел ты к черту! – взорвался Александр Борисович. – Вот за что я вас, москвичей, всю жизнь ненавидел – так это за спесь. Приедут, наследят и укатят. А мы потом после них дерьмо разгребаем!
Хатыгов вздохнул:
– Ты не прав, Шурик. Хотя что я тебе буду объяснять?
Не любил Хатыгов объяснять. Привычки такой не было.
57
Выехав на проспект, Виталий Борисович бросил взгляд в зеркало заднего вида. Машина охраны не отставала, шла, как приклеенная.
– Не надоело тебе этот хвост за собой таскать? – спросил Виталий Борисович у Бородина.
– Без этого хвоста я головы могу лишиться.
– Не лишишься, – засмеялся Виталий Борисович. – Некому за тобой охотиться. Взяли мы твоего киллера.
– Взяли? – резко развернулся Бородин.
Виталий Борисович кивнул и показал рукой куда-то вперед, вдоль проспекта, по которому в обоих направлениях шел сплошной поток машин.
– К нему сейчас едем, я для того тебя и потревожил. – Повернулся к собеседнику, смерил испытующим взглядом. – Хочется взглянуть?
Бородин поежился. Виталий Борисович засмеялся:
– Да ты его не бойся. С ним Хатыгов, а Хатыгов дело знает.
– Да, костолом изрядный.
– Кто?
– Хатыгов.
– Он не костолом, Андрей. Просто у него работа такая. Ползунова, то есть Рябова твоего, взял без единой царапины, и это, заметь, в условиях жуткой конкуренции.
– Я не понял вот это – про конкуренцию.
– А там, кроме Хатыгова, еще были желающие с Ползуновым посчитаться. Дружки его прежние, что-то они там не поделили и на Ползунова в его же доме устроили засаду. Когда Хатыгов туда заявился, напоролся на эту засаду и одного из своих при этом потерял.
– Убили?
– Убили, да. Выстрелили в лицо, там такое пуленепробиваемое прозрачное забрало, что если стрелять в упор, оно не выдерживает, рассыпается на осколки, у парня того несчастного, говорят, вместо лица было месиво…