Я прошла в прихожую, распахнула дверь для нашей тети и ее выпечки и остолбенела.
Она действительно явилась в красной шапочке! Точнее, в шляпе. Из рисовой соломки малинового цвета. Размером с тележное колесо.
– Исключительно для полноты образа, – вполголоса объяснила подруга, протискиваясь мимо изумленной меня в прихожую.
Шляпу она сняла и ловко забросила на вешалку, туфли сбросила, прошлепала в кухню босиком, на ходу потроша свою бездонную сумку:
– Это пирожки с абрикосовым повидлом, еще теплые, это сметанка к ним, а это я на всякий случай сала прихватила, вдруг кто-нибудь захочет чего-то несладкого.
– Тетя Ира, ты лучшая! – убежденно сказал Колюшка и, положив нож и вилку, цапнул в каждую руку по пирожку.
– Как тетя, разумеется, – уловив скользнувшую по моему лицу темную тень, поспешил уточнить Колян. – Как мать и жена у нас лучшая ты, Кысечка. А хлеб к салу есть?
– У вас или у меня? – тоже уточнила Ирка. И, не дожидаясь ответа, выудила из сумки-самобранки половинку «Бородинского». – Горчицу доставать?
Колян кивнул. Я закатила глаза и, оставив подругу хозяйничать, пошла переодеваться из домашнего в выходное.
План на целый день я составить не успела, только на утро. Точнее, он сам сложился, потому что в мессенджер соцсети мне пришел ответ от Варвары Комаровой. Она была согласна встретиться, более того, не собиралась с этим затягивать. Написала мне: «С девяти до десяти утра буду на детской площадке вот здесь» – и номер дома и название улицы в спальном микрорайоне.
Мы с Иркой заехали в студию, забрали нашего оператора с аппаратурой и отправились по названному адресу.
Навигатор привел нас на пустырь, с двух сторон огороженный серыми стенами шестнадцатиэтажек. Место неприятно напоминало то, с которого мы с Иркой случайно углядели взрыв учебной машины на автодроме: несколько покосившихся лавочек, проржавевшие трубы рукохода и полосы препятствий, поломанная доска перекидной качели…
На одной скамье сидела, картинно закинув ногу на ногу, девушка в зеленых джинсах и коротком широком свитшоте яично-желтого цвета. Наряд в сочетании с длинными лохматыми волосами, окрашенными в два цвета – рыжий и черный, делал ее похожей на початок кукурузы.
Кукурузная девушка курила, отводя правую руку с сигаретой далеко в сторону. Левую она вытянула по спинке скамьи и барабанила по серому трухлявому брусу ярко-желтыми акриловыми когтями, сделанными довольно давно: под массивными накладками уже видны были широкие провалы отросших розовых ногтей.
– Здрасьте, это вы Варвара? – спросила я, почти не сомневаясь в ответе.
Других людей поблизости не было, только какие-то собачки возились в кустах, и возрастом девица как раз подходила: на вид ей было лет двадцать пять. Со скидкой на общую неухоженность – возможно, как раз двадцать.
– Варвара я, Варвара… Здесь детский садик был когда-то, – заметив, как мы озираемся, сказала девушка с сигареткой. – Осторожней, там в траве бортик песочницы, не споткнитесь.
– С-спасибо, – прошипел Данила, как раз споткнувшийся.
Но свалился он удачно – успев в падении поставить камеру на лавку.
– Что, в самом деле телевидение? – удивилась девушка, посмотрев на кофр с логотипом телеканала. – Надо же… А я думала, развод какой-то, – она пыхнула дымом и подвинулась, освобождая место на скамье.
– И вы согласились с нами встретиться, думая, что имеете дело с мошенниками? – я не поняла этой логики.
Девушка пожала плечами:
– Интересно же, какие новые схемы развода работают, – она бросила окурок на землю, затоптала его.
Я обратила внимание, что ближние подступы к лавочке густо усыпаны однотипными окурками разной степени свежести. Похоже, Варвара тут частый гость.
– Так о чем речь? – она развернулась ко мне, опознав во мне главную.
Это было нетрудно: Ирка в данный момент со мной никак не конкурировала, глядя куда угодно, только не на Варвару. Я уловила обнадеженное бормотание подруги: «Глядишь, и второй найдется…» – и догадалась, что она отвлеклась на поиски пары для своего прекрасного бетоновазона. Должно быть, в советские времена это было стандартное украшение общественных пространств.
– Вы же дружили с Валентиной Гришиной? – ответила я вопросом.
– О-о-о… – Варвара тряхнула неопрятной шевелюрой.
Вблизи было видно, что ее двухцветные волосы – не модное омбре, а, наоборот, результат длительного пренебрежения услугами парикмахера. От природы рыжеволосая, раньше девушка красилась в черный, а потом перестала.
– Не, в такой телевизор я не хочу, – она резко выбросила руку, останавливая Даню, едва расчехлившего камеру.
Мой напарник замер, с простодушным ужасом рассматривая кривые желтые когти.
– А в какой хотите? – что-то мне подсказывало: торг тут уместен.
– Давайте так: я вам рассказываю про Гриву, но не под запись, без микрофона и камеры, – предложила Варвара. – А вы меня за это позовете в программу «Выходи за меня». Как одну из невест, я имею в виду. В простые зрители я не хочу, на фиг надо, посмотреть я и дома могу, на диване.
– Думаю, это можно устроить, – я посмотрела на напарника – он ухмыльнулся и закивал.
Тоже знает, что усилиями стилиста, костюмера, гримера и осветителя в прекрасную принцессу на телеэкране можно превратить какую угодно замарашку.
А вот Варвара, похоже, не в курсе, что все лавстори в телепрограмме «Выходи за меня» постановочные, принцессы на час вовсе не становятся спутницами жизни олигархов и их богатых сыночков… Что ж, не нам просвещать наивную девушку.
– Ты тогда погуляй пока, мальчик, – Варвара, ориентированная исключительно на олигархов, пренебрежительным жестом отмела в сторону Даню.
– Коллеге там помоги, – попросила его я, кивком указав на Ирку.
Та, пригнувшись, как идущий по следу Чингачгук, петляла в бурьяне.
Напарник безропотно оставил аппаратуру на лавке и направился к нашей Чингачгучихе.
– Ну, спрашивайте, – разрешила Варвара и сунула в рот новую сигарету.
– Почему Валентина Гришина – Грива?
– Потому, что Валентина Гришина, – хохотнула девица. – «Гри» – Гришина, «ва» – Валентина, что непонятно? Школьная еще кличка. Ну, и волосы у нее всегда были длинные, черные – настоящая лошадиная грива, не то что у меня, – она подцепила прядь собственных пегих волос, встряхнула и уронила. – Мы, другие девчонки, ей завидовали, я даже одно время красилась в черный.
– Иван Полосухин тоже был вашим одноклассником?
– Нет, – Варвара помотала головой. – Ванька в параллельном учился, мы в «А», он в «Б». А что?
– Говорят, у них с Валентиной любовь была?
– Ха, любовь! – Варвара дернулась, как укушенная. – Была бы то любовь, Ванька бы ко мне не бегал! Он, конечно, паршивец, но все же не гад последний, не из тех, кому от девушки только одного надо, – она закашлялась, выталкивая из себя смешки и клубы дыма. – Ваньке и одного, и второго, и третьего, и поговорить! Вот для поговорить у него как раз Грива была, а для богатого набора поз – я.
Она снова затоптала окурок, покосилась на Ирку с Даней в зарослях и добавила:
– Я, кстати, вовсе не против была, у меня на Полосухина никаких видов не имелось. Кто он? Простой пацан из такой же нищей семьи, как моя, его родаки даже от армии отмазать не смогли, пошел на год на срочную, как последний лошара…
– А Валентина? Она тоже была не против ваших отношений?
– Кто, Грива? Да прям, «не против»! Она, когда узнала, такую драму устроила – бразильские сериалы отдыхают! Со мной поскандалила, чуть глаза не выцарапала, а Ваньку вообще бы, наверное, убила, да дотянуться не могла – он как раз в армии был, – Варвара улыбнулась злорадно, ей это воспоминание определенно доставляло удовольствие. – Рыдала, обзывала меня, с кулачками бросалась… Ну, я ей гриву-то проредила, волосенки повыдергивала.
– А дальше что было?
– А что могло быть дальше? Ушла Валюша, слезы и сопли размазывая, и больше я ее не видела, – Варвара хлопнула себя по коленкам и встала. – Теперь уже на похоронах посмотрю, какая она в гробу красивая будет… Эй, шавки! – она неожиданно ловко свистнула.
Кусты за полосой препятствия затряслись, и из бурьяна одна за другой вынеслись две болонки – кудлатые, счастливые, все в свежих репьях.
– Гуляю с ними тут дважды в день, – объяснила Варвара, цепляя собачек на поводок.
– Ваши?
Мне казалось странным, что у девицы, которая показалась мне хамовитой и грубой, есть любимцы, да еще такие миленькие – болонки. Впрочем, появление собачек я восприняла с облегчением, поскольку в первый момент подумала, что шавками Варвара грубо обозвала рыскающих в зарослях Ирку и Даню.
– Да ну на фиг, какие мои! – отвергла мое предположение девица. – Соседкины. Хозяйка уже старая, а эти шавки молодые еще, резвые, бабка за ними никак не поспевает. Вот, платит мне, чтобы я с ними гуляла. Копейки, конечно, но я все равно сейчас дома сижу, работу нормальную фиг найдешь…
Она уже двинулась прочь от лавки, но вдруг остановилась, что-то сообразив, и оглянулась на меня:
– А у вас на телевидении нет ли какой работенки? Я толковая, быстро всему учусь…
Я развела руками, печально вздохнула:
– Ой, сами перебиваемся шабашками.
– А-а-а… Ну, тогда жду приглашения в невесты.
– Телефончик-то оставьте, чтобы в следующий раз не через соцсети связываться, – спохватилась я. – И свой номер, и Полосухина, если знаете.
– Как не знать, – Варвара продиктовала, я записала номера двух мобильных. – Ванька, кстати, давно уже другую себе нашел, в курсе? А вы говорите – любо-овь…
Саркастически посмеиваясь, она с ускорением двинулась прочь, увлекаемая двумя маленькими резвыми болонками. Даже не попрощалась.
– Некультурная девушка, – высказал свое мнение Даня.
Они с Иркой вылезли из бурьяна, как только Варвара ушла.
Бетоновазонов не нашли. Я этому тихо порадовалась.
– Куда дальше? – спросил наш юный энтузиаст, которому сегодня еще не удалось творчески поработать.