– Отрадно видеть, как добросовестно вы выполняете свой трудовой долг! – Ирка снова пустила в ход беспардонную лесть на грани издевки. – Сразу видно – настоящий честный профессионал! Ах, если бы всем людям можно было так же доверять! Но этот ваш господин Рахимов Мулло Устозович…
– А че наш Рахимов? Он, кстати, Михаил Устинович.
– Вот! – Ирка подняла указательный палец. – Скрывает от добрых людей свое настоящее имя, разве это не подозрительно?
Она оглянулась на нас с Даней, явно требуя, чтобы ей подыграли, и я сокрушенно пробормотала:
– Подозрительно, ой как подозрительно…
Понять бы еще, к чему она клонит?
– Вот мы и приехали, чтобы своими глазами увидеть, как идут дела на стройке, в которую мы вложили свои кровные денежки, – напористо продолжила Ирка.
А, ясно! Мы, стало быть, покупатели одного из строящихся таунхаусов! – сообразила я и поддакнула:
– Все, все, нажитое непосильным трудом.
– Отдали вашему Рахимову все наши сбережения, чтобы построить дом для маленькой дружной семьи! – Ирка сделала шаг назад, одновременно раскинула руки, сгребла нас с Даней, притиснула к себе и потрясла.
Я реально потряслась: не нашлась, что сказать, понадеялась только, что Виктор Петрович не спросит, кем мы друг другу приходимся.
У меня богатое воображение, но даже его не хватило, чтобы составить из двух разнокалиберных тетенек и одного паренька нормальную семью.
Хотя Ирка ведь не сказала, что эта наша семья нормальная. Она сказала – маленькая и дружная…
– Пустите нас на территорию, мы посмотрим, как дела на нашем участке! – все еще размеренно потряхивая нас с Даней, попросила подруга сторожа. – А мы вам компенсируем причиненное беспокойство…
– Вот! – я высвободилась из Иркиного захвата и нырнула рукой в карман курточки, где как раз лежали три сотенные купюры – сдача со счета в ресторане «Те100». – Небольшая компенсация!
– Че, деньги? – Виктор Петрович презрительно сплюнул, чего я совершенно не ожидала.
Не выглядел он человеком, способным наплевать на три сотни.
Может, Розовая Шапочка тайный миллионер, только прикинувшийся сторожем? Скажем, для съемок телепрограммы?
Я огляделась в поисках скрытой камеры.
– Засуньте их себе… назад в кармашек, – посоветовал тайный миллионер. – На фига мне тут деньги? Да, да, оглядитесь: че, видите супермаркет?
Я машинально помотала головой. Ни супермаркета, ни скрытой камеры я не увидела.
– До ближайшего магазина двадцать километров, это если по капустному полю напрямик! – сердито сообщил Виктор Петрович.
Чувствовалось, что тема отдаленности от источников провианта для него болезненна. Может, потому он и тощенький такой, маленький, что плохо питается…
– Ах, вот оно что! – Ирка поняла проблему и обрадовалась, сразу же предложив решение: – Тогда так: держите это, – она извлекла из своей торбы сверток и бумажный пакет. – Тут сало, между прочим, домашнее, я сама делаю, а это хлебушек бородинский. Еще яблоко, апельсин и шоколадка. Принимайте гуманитарную помощь продовольствием!
– Сало? – Виктор Петрович принюхался, сглотнул слюну и помыслил тоскливо: – А к чему оно?
– И я снова понимаю, о чем вы! – не стушевалась Ирка. – Так, это возьмите, а я сейчас…
Она впихнула свои съедобные дары в руки сторожа, и тот машинально рассовал их по карманам комбинезона, с растущим интересом наблюдая, как Ирка опять лезет в торбу.
– Та-да-да-дам! – победно напела подруга, горделиво предъявив миру термос.
– Да чай у меня и свой есть, – разочарованно поник Виктор Петрович.
– Я не сказала «чай», я сказала «та-да-да-дам»! – напомнила Ирка, свинтила крышку и широко помахала рукой, разгоняя характерный аромат.
– Эт че? – с надеждой вскинул голову сторож.
– Эт то! – подтвердила его догадку подруга. – Поллитра ровно, держите! Но термос я потом заберу, он мне еще пригодится.
– Еще бы, – согласно бормотнул Виктор Петрович и, нежно прижав к груди термос с нетипичным содержимым, попятился к своей сторожке. При этом смотрел он на Ирку. Да с таким восхищением!
Громко хлопнула дверь, секундой позже шлагбаум рывками пополз вверх.
– Кажется, я знаю, от кого у моих башибузуков способности к ясновидению, – сказала подруга, дожидаясь, пока шлагбаум поднимется достаточно высоко, чтобы можно было пройти под ним не пригибаясь, с гордо поднятой головой. – От меня! Я как знала, что водка нам пригодится!
– Ты молодец, – искренне похвалила я. – Не знаю, какая ты ясновидящая, но переговорщик бесподобный.
Шлагбаум застыл вертикально, и мы с подругой плечом к плечу проследовали на территорию.
– А ваше ясновидение, оно на каком расстоянии действует? – догнав нас и забежав слева, чтобы оказаться рядом с Иркой, поинтересовался Данила.
– К чему этот вопрос? – повела бровью подруга.
– Я потому спрашиваю, что тут штук двадцать котлованов и втрое больше куч стройматериалов, между ними до вечера бродить можно, – объяснил напарник. – Может, вы как-то уясновидите, куда конкретно нам идти?
Ирка резко остановилась. Прикрыла глаза, пробормотала:
– Что-то еще было у меня такое…
– Видение? – почтительно уточнил Даня.
– Нет! – подруга ожила, опять полезла в сумку-самобранку. – Ага! Вот.
– Это что? – я с интересом посмотрела на довольно большую, с хоккейную шайбу, металлическую коробочку из-под леденцов типа монпасье.
– Это колбаса. Настоящая финская салями, уже нарезанная кружочками, – объяснила дивно запасливая подруга и сняла крышечку с коробочки. – Очень пахучая…
Этого она могла и не говорить. Финская салями благоухала интенсивнее, чем французские духи.
Даня шумно сглотнул слюну.
– Работает, да? – покосилась на него Ирка. – Вот увидите, сейчас сюда сбегутся все окрестные бобики, и мы спокойно выберем нужного.
– Отличный план, – оценил напарник, после чего огляделся и подобрал с земли какую-то палку.
Похоже, усомнился, что выбор нужного бобика из числа привлеченных колбасой пройдет без осложнений.
Но аншлага не случилось, окрестные собаки не сбежались на хваленую салями, как крысы на мелодию гамельнского дудочника. Только из-за керамзитовых гор донесся негромкий тоскливый вой.
– О! – обрадовалась Ирка. – Похоже, нам туда.
И мы пошли на одинокий собачий голос.
Чтобы он не прерывался, подруга так и несла на вытянутых руках жестянку с нарезанной колбасой, лишенную крышечки для беспрепятственной ароматизации воздуха.
За кучами стройматериалов горизонты не просматривались, но собачий плач по вожделенной салями становился все громче, и Ирка, очень довольная своей ролью в этой истории, процитировала другого известного вождя:
– Правильным путем идете, товарищи!
Собака сидела на цепи в самом дальнем углу забора, огораживающего территорию стройки. Большой лоскут баннерной ткани, придавленный положенной сверху доской, кое-как прикрывал несчастное животное от солнца, но не спас бы от дождя. Ни воды, ни еды у собаки не было, а подстилкой служила грязная картонка.
– Ну и гад же этот Рахимов! – Даня крепче ухватил свою палку. – Всыпать бы ему за издевательство над животным!
– Привет, подруга, – я подошла к Анжеле.
Та вскочила, завиляла хвостом.
Я потрепала ее по голове и осмотрела цепь. Одним концом та крепилась к ошейнику, другим – к стальному уголку заборной секции.
– Придется пожертвовать ошейником, – сказала я и посмотрела на Ирку. – А жалко, он красивый, дорогой… У тебя найдется что-нибудь подходящее, чтобы разрезать дубленую кожу со стразами?
Подруга молча поставила перед Анжелой жестянку с салями и снова полезла в свою бездонную торбу. Извлекла из нее канцелярский нож и плоскогубцы, покачала их на ладонях, словно взвешивая, и, определившись с выбором, вернула хлипкий ножичек в сумку.
– Дайте мне, – Данила взял плоскогубцы, повозился немного, разжал кольцо и открепил цепь от забора.
– Молодец, – похвалила его я. – Теперь попробуй поднять заборную сетку снизу, чтобы получился небольшой лаз.
– Зачем это? – не поняла Ирка и нахмурилась.
Она у нас дама в высшей степени хозяйственная, не одобряет бессмысленной порчи имущества.
– Затем, что сторож нас с собакой, может, и не выпустит.
– Ха! Пусть попробует! Мы прорвемся! – Ирка выпятила грудь, размеры и крепость которой действительно позволяли снести непрочный шлагбаум.
– Прорвемся, конечно, – согласилась я. – Но он будет знать, что это мы увели собаку, запомнит твою машину, запишет номер… Тебе очень нужно, чтобы гад Рахимов вычислил тебя точно так же, как мы – его, и явился с претензиями?
– Думаешь, у этого Рахимова тоже есть связи в местной полиции?
– Не исключено. Уж очень хорошо он устроился на чужбине.
– Получилось! – перебил нас голос напарника. – Такой дырки хватит? Собака пролезет.
Я критически посмотрела на образовавшийся стараниями Дани лаз и посоветовала:
– Расширь немного, чтобы одежду не порвать.
– Какую одежду? На ней же только цепь и ошейник, – напарник оглянулся на собаку.
– На ней-то да, а на тебе бомбер модный и джинсы хорошие, без прорех… пока что, – я выразительно оглядела парня. – Ты не понял? Анжелу одну отпускать нельзя, убежит еще, потом снова искать будем… Придется тебе вылезти вместе с ней.
– Может, все так вылезем? – Ирка подобрала подол платья, демонстрируя неизменную готовность преодолевать преграды. – Малыш, расширь-ка этот лаз еще немного, раза в два…
– Не надо расширять, мы остаемся здесь, – я отменила предыдущий приказ. – Будет очень подозрительно, если мы не выйдем обратно мимо сторожки. Тем более нам надо термос забрать! Сделаем так: Данила и Анжела пролезут под забором и отойдут по дороге подальше, чтобы их не было видно от шлагбаума. Там Данила как-то привяжет собаку к дереву…
Ирка молча сняла со своего нового платья пояс и отдала его напарнику. Я признательно кивнула подруге и договорила:
– Потом Данила вернется, опять пролезет под забором, и мы втроем, как ни в чем не бывало, выйдем с территории. Сядем в машину, уедем и по дороге заберем собаку. Как вам план?