Мы оставили наших любимых предаваться весьма условному отдыху у домашнего очага, понадеявшись про себя, что к нашему возвращению он не будет развален.
– Ничего, у вас отличный винный погреб, – как будто невпопад, но на самом деле строго в тему сказал подруге Лазарчук.
– Точно, в нем даже при бомбежке можно отсидеться! – подхватила я, обрадовавшись, что отцы башибузуков имеют верный шанс уцелеть.
Ирка хмыкнула, придавила педаль газа, и вскоре мы уже летели по шоссе в обход города к спальному микрорайону, где обитали хозяйка собаки Лида и ее дружок Ваня.
Анжела, кажется, начала узнавать знакомые места. Она заволновалась и никак не хотела сидеть на месте. Пришлось мне – мы с ней вдвоем помещались сзади – ее успокаивать и удерживать.
– Забыла спросить настоящую кличку собаки, она же на самом деле вовсе не Анжела? – с легкой тревогой поглядывая на нашу возню в зеркало, спросила Ирка.
– У нее очень оригинальная кличка. Или, наоборот, банальная – как посмотреть: Подруга! – ответила я.
Услышав свое правильное имя, Подруга полезла ко мне целоваться.
– Фу, хватит, сидеть! – я с трудом отбилась от собачьих нежностей.
– У ее хозяев плохо с фантазией, – заметил Лазарчук.
– У хозяйки, – поправила его Ирка и высказала собственное мнение: – Просто она очень одинокая девушка. Сиротка, совсем без друзей… Вот и завела себе Подругу.
Польщенная вниманием собака тут же пожелала облизать и Ирку.
– Не произноси это имя! – попросила я, оттаскивая чужое животное от нашего водителя.
– У Воландеморта появился конкурент, – сострил Лазарчук.
С шуточками и прибауточками мы прибыли на место. Пользуясь тем, что во дворе было много свободной площади – погожим субботним утром многие автовладельцы уже отчалили на свои дачи в пригороде, Ирка припарковалась неподалеку от подъезда, но не рядом с лавочкой, на которой вчера восседали информированные старушки. Сегодня их там не было, но они могли появиться в любой момент – любопытные городские бабушки вездесущи и пронырливы, как ниндзя.
Код замка входной двери мы знали, так что без проблем вошли в подъезд. Подругу-Анжелу на поводке я передала Лазарчуку: собака так дергалась и скакала, что я могла и не удержать ее.
Картинно выстроившись в боевом порядке под дверью квартиры сиротки Лиды, мы переглянулись, и Ирка сделала приглашающий жест – мол, давай ты.
Я занесла руку над кнопкой дверного звонка и выдержала театральную паузу.
Настоящий полковник в этот момент интуитивно почуял неладное и с подозрением молвил:
– Вы во что меня втравили? Я не хочу…
– А ты попробуй, может, понравится! – не дослушала я его, решительно нажав на звонок.
Тот послушно затрезвонил, и я сняла палец с кнопки, а потом придавила ее опять и снова, выжимая сигнал подъема «Вставай, вставай, постели заправляй!».
Внутри, может, кто-то встал и что-то заправил, но дверь квартиры сиротки для нас не открылась.
Зато укоризненно скрипнула соседская:
– Это кто тут хулиганит? – на лестничную площадку выглянула бдительная пенсионерка.
– Доброе утро, Жанна Дмитриевна! – приветствовала я ее. – А мы тут к вашим соседям с сюрпризом!
Сюрприз, чье имя называть не стоило, громко гавкнул.
– Подружка! Хорошая ты моя! Нашлась! – обрадованная Жанна Дмитриевна выбрела на площадку и погладила собаку.
Та наскоро облизала ее руку, снова развернулась к двери и зашлась громким лаем.
– Кто вы такие? Уходите! – донесся из-за двери уже знакомый мне голос.
Полосухин, узнала я.
– Мы вашего питомца нашли! – крикнула Ирка, с трудом перекрывая собачий лай.
– Нет у нас никаких питомцев! Уходите!
– Ванюша, открой, это добрые люди Подругу Лидочкину привели! – вмешалась Жанна Дмитриевна.
– Нет у нее подруг!
– Ванюша, ты не понял, – не унялась соседка. – Подруга – Лидина собачка, она нашлась, такая радость!
Радость, видать, оказалась уж очень большая, и осознал ее Ванюша не сразу.
Еще с минуту дверь оставалась закрытой, и по ту ее сторону было тихо, а по эту – вовсе наоборот: отчаянно лаяла собака, громко объясняла ситуацию Жанна Дмитриевна, притопывал ногой встревоженный происходящим Лазарчук.
Потом этажом выше раздался визгливый женский голос:
– Да не шумите вы, ироды, у меня младенец спит!
И тут же снизу донесся сердитый бас:
– Я ща как поднимусь и бошки вам поотрываю, чтоб не орали!
Тут наконец до затворников Лиды и Вани дошло, что тишком-молчком отсидеться в хатке не получится, кипеж мы подняли знатный и с перспективой к дальнейшему его разрастанию.
Досадливо проскрежетал замок, раздраженно брякнула цепочка, дверь приоткрылась, и недовольный голос скомандовал:
– Давайте сюда собаку.
А собака подалась туда сама!
Подруга, она же Анжела, ввинтилась в узкую щель, как лиса в нору, и закономерно потащила за собой соединенного с ней поводком Лазарчука.
– Куда?! Назад! Я полицию вызову! – взвизгнула невидимая девушка в прихожей.
– Полиция уже здесь! – успокоила ее я.
И двумя руками толкнула в спину настоящего полковника, чтобы без промедления явить его взорам тех, кто засел в квартире.
Эпицентр шума сместился с лестничной клетки в прихожую. Там уже не лаяла, а страшно рычала собака, орал Полосухин и визжала его подруга.
– Это просто невыносимо! – простонала Ирка.
И, не в силах вынести неизвестности, дернула на себя входную дверь, могучим рывком распахнув ее настежь.
Кто там сетовал, что в этом кино мало экшена?
Теперь его стало хоть отбавляй!
Валялась на полу оброненная с вешалки одежда. Катался по ним вопящий парень. Терзала его ногу рычащая собака. Оттаскивал ее (тщетно) ругающийся Лазарчук. Визжала, закрыв лицо руками, девчонка.
– Всем стоять, не двигаться! – рявкнула я, врываясь в прихожую.
Но кто бы меня послушался?
Мизансцена не изменилась: один катался и вопил, вторая рычала и терзала, третий ругался и тянул вторую за задние лапы – точь-в-точь, как в сказке «Репка». Четвертая тупо и монотонно визжала.
– Стой, стрелять буду! – гаркнула Ирка, продавив меня глубже в прихожую.
И действительно выстрелила!
Во всяком случае, звук был очень похожий.
«У нее и пистолет есть?!» – промелькнула у меня дикая, но полная завистливого уважения мысль.
Никогда. Никогда Хомо Сапиенс не сравнится в запасливости с Хомо Хомякус!
Даже если я куплю себе ту замечательную кожаную сумку-майку, которую видела в аккаунте девочки Ани, ее внутренний мир никогда не будет таким богатым, как у Иркиной торбы-самобранки!
В короткую паузу, вызванную всеобщим обалдением, аккурат поместилась реплика Жанны Дмитриевны:
– Лидочка?
Краем глаза я увидела, как метнулась длинная черная коса: девчонка убежала вглубь квартиры.
– А где Лидочка? – Жанна Дмитриевна настойчиво протиснулась между мной и Иркой. – Ой, Подружка, ты чего это? Никогда раньше не кусалась…
Добрая женщина наклонилась к собаке, та отвлеклась, чтобы лизнуть ее руку, и выпустила из пасти ногу молодого человека. Лазарчук воспользовался моментом и предельно укоротил поводок, намотав его на свою руку.
– Гав, – обиженно сказала собака и щелкнула зубами огорчительно далеко от проворно отползающей жертвы.
Покусанный Полосухин полз в другую сторону, но я все-таки велела Ирке:
– Дверь закрой и никого не впускай! – а сама решительно шагнула в комнату.
– В уличной обуви-то зачем, надо бы тапочки… – заволновалась добропорядочная соседка, семеня вслед за мной.
Сама Жанна Дмитриевна как раз была в домашних тапках.
– Будут им и тапки, и гроб с музыкой, – пообещала я и, бешено оглядевшись, ринулась в дальний угол.
Там за шкафом пыталась спрятаться чернокосая дивчина. Втиснувшись в угол, как наказанная, она закрывала лицо руками и нервно тряслась. Худые плечи крупно вздрагивали, коса на спине подпрыгивала.
Я бесцеремонно ухватила ее за локоть и развернула лицом к публике.
– Ой, а это кто? – растерялась Жанна Дмитриевна.
И наступил мой звездный миг.
Дамский любительский сыск показательно восторжествовал над профессиональным!
– Позвольте представить, дамы и господа: перед вами Валентина Антиповец! – голосом конферансье произнесла я.
И гром аплодисментов отчасти заменил стук отпавших челюстей.
– А вот если клубничный пломбир смешать со сливочным, то что получится? – спросил не то Масяня, не то Манюня.
Давно стемнело, стол в саду освещали огарки свечек, и в полумраке и подшофе я уже не различала башибузуков.
Они же близнецы, их даже на трезвую голову и при свете дня только мама с папой уверенно идентифицируют.
– Клубника со сливками будет, – Ирка сунула в протянутые детские руки две миски с подтаявшим мороженым и широким жестом благословила башибузуков на эксперименты.
Маленькие ножки протопали по дорожке, в темной громаде дома прорезался и с хлопком исчез светлый прямоугольник двери.
– Все, лишние уши убежали, – с облегчением выдохнула подруга. – Давайте теперь наконец разложим все по полочкам…
– Чур, со стола убираю не я! – вскинулся Лазарчук, неправильно поняв сказанное.
– Не ты, – великодушно разрешила Ирка. – Ты сегодня даже посуду не моешь. Тебе нельзя, ты можешь разбить мои тарелки из японского фарфора. У тебя же, наверное, до сих пор руки трясутся, – и она ехидненько захихикала. – Ой, какие глаза у тебя были, Сереженька, когда я баночку об пол хлопнула!
– Кто же знал, что при ударе о цементный пол стеклянная баночка убедительно имитирует выстрел, – проворчал пристыженный полковник.
– А какие глаза у него были, когда ты сказала: «Знакомьтесь – это Валентина Антиповец»! – не унялась подруга. – Логунова, ты знаешь, как я тебя люблю? Умыла, умыла надменных профи сыскного дела! Наконец-то!
– Чего умыла-то? Я этим делом не занимался, – возразил Лазарчук. – Вот следователю – тому да, плеснули холодной водичкой в физиономию. Хотя он утерся и только порадовался, что сложное дело благополучно раскрыто. Вы же не думаете, что лично вам кто-то спасибо скажет? Нет, все лавры получит этот Игнатов.