— Поймёт. Володя — он знаешь, вообще много чего понимает…
Пока мы шли вдоль контейнеров, запах становился всё гуще. К нему примешивались и другие, менее приятные, чем кровь. Запахи жизнедеятельности организма: развороченных мягких тканей, мочи, экскрементов…
Когда мы вышли на широкое место, где начинались ряды покрашенных белым ангаров, запах стал невыносим.
А через пару секунд я увидел — почему.
Как и сказали по телефону, здесь было три тела. Во всяком случае, торсов, на которых угадывались форменные комбинезоны с логотипом «Семаргла» было именно три.
Вся площадка перед одним из ангаров глянцево поблёскивала громадной лужей. От запахов у меня кружилась голова, по животу словно били молотом.
Тела погибших лежали в разных местах. Одно — сразу у входа, другое — чуть подальше, у ребристой стены. Третье — на самой границе сухого асфальта и кровавой лужи… На первый взгляд, оно было самым целым, но это лишь на первый.
Тело лежало вниз лицом, спина комбинезона была влажной, с какими-то сгустками. Голова вывернута под таким углом, что я невольно наклонился, чтобы понять: на чём она держится.
Тут же об этом пожалел: горло жертвы было вырвано полностью. В ране виднелись синюшно-фиолетовые трубочки вен, желтоватый кольцевой хрящ трахеи и белые мослы позвонков.
Резко поднявшись, я запрокинул голову к небу и попытался глубоко вдохнуть. Не помогло. Запах бил в ноздри, перед глазами стояли чуть подрагивающие трубочки…
— Это вервольфы? — я не сразу понял, о чём спрашивает Алекс.
— Что?..
— Убитые — вервольфы? — терпеливо повторил шеф.
— Да… Да, — сказал я увереннее. — Все трое — вервольфы.
Присев на корточки на самом краю тёмной лужи, шеф задумчиво глядел на тех двоих, до которых мы не могли дотянуться. Чтобы их внимательно осмотреть, пришлось бы ступить в кровь.
— На них явно напали, — сказал Алекс. — Тогда почему они не перекинулись?
— Может, на работе это запрещено, — высказался я. — Вы сами говорили, что вервольфы не должны показывать свою сущность обычным людям.
— Но защита собственной жизни — это базовый рефлекс. Когда тебя убивают, как-то в последнюю очередь будешь думать о правилах.
Шеф посмотрел на меня снизу вверх, прищурившись от солнца. А затем легко вскочил на ноги.
— Пошукай тут, кадет, — попросил он. — Чем пахнет, какие вызывает ассоциации…
— Пахнет кровью и развороченными кишками, — буркнул я. — Это превалирующие запахи. А ассоциации… Как вам: зверское кровавое убийство?
— Ты слишком часто употребляешь слово «кровь», — флегматично заметил шеф. — Соберись. И… Попытайся абстрагироваться. От всего… — он обвёл рукой площадку. — Этого. Попробуй уловить что-нибудь необычное. Или постороннее. Чужое этому месту.
Я отошел как можно дальше от лужи и закрыл глаза.
Пахло всё так же сильно, но здесь запах крови как бы размывался. И сквозь него просачивались другие. Запах горелых покрышек. Запах высокооктанового бензина. Запахи кожи — я имею в виду одежду, и немытых волос… Точнее, запах немытой шерсти.
Это другие, — понял я. — Они приехали на мотоциклах и напали на этих — я кивнул за спину, на лужу крови. Убитые, даже мёртвые, даже сквозь кровь — допускаю, я и вправду часто произношу это слово — пахли противоблошиным шампунем. А эти, другие, пахли просто зверем. Немытой псиной, прокисшим пивом и металлом.
Скорее всего, они приехали на мотоциклах. Эти трое оказались рядом — и были убиты.
Я высказал свои соображения Алексу.
— Согласен, — кивнул тот. — Тем более, что следы покрышек видны повсюду. Сфотографируй их на телефон, потом пробьём по базе. Может, что и проклюнется.
— Вообще всё это странно, — заметил я. — Ангар находится в центре складского массива. Как посторонние байкеры могли заехать так далеко? А как же КПП, камеры слежения, охранники, наконец? Сто пудов — это не ограбление.
— Об ограблении никто и не говорит, — шеф опять смотрел на тела, до которых мы не могли дотянуться. — Но у вервольфов есть ещё такие штуки, как клановые разборки. Битвы за территорию. За самок, наконец.
— За самок?
Я вспомнил девушку — пилота вертолёта. Как-то не увязывается в сознании её облик, и например то, что она будет спокойно стоять и смотреть, как её судьбу решают в драке. А потом покорится судьбе.
— На них напали неожиданно, — вдруг сказал шеф. — Эти вервольфы ничего в этот момент не делали. Видишь, как лежат трупы? Они сидели в ангаре. Услышали шум снаружи… Пошел посмотреть один. Его убили быстро, бесшумно. Поэтому второй, идя следом, ничего не заподозрил. Третий побежал за помощью, но не успел.
— Тогда что они делали в ангаре?
— Узнаем, когда войдём внутрь, — пожал плечами шеф. — Нужно перекинуть через это всё… — он кивнул на лужу и трупы. — Доску, что-ли.
— Погодите, — никаких досок я в пределах видимости не наблюдал. — А как же полиция? Официальное расследование? Эксперты, фотографы, судмедэксперты…
— Сашхен, ты еще не понял? — шеф мягко взял меня за руку и оттащил на шаг. Оказывается, носком ботинка я почти влез в лужу… — Мы — и есть полиция. Судмедэксперты и фотографы.
— И уборщики?
— Нет. Убирать будет специальная команда. Но — только после того, как я дам на это добро.
— То есть, кроме нас…
— Теперь ты понимаешь степень ответственности? — перебил шеф.
Я кивнул.
В Питере всегда кто-то был. Майор Котов, другие полицейские чины, патологоанатомы, лаборанты… Нас вызывали, как консультантов. Да, мы тоже ловили преступников — например, как в случае с Лавеем… Но в Петербурге нас всегда кто-то страховал.
— Извините, шеф… А в Москве, что ли, нет такой же… Ну, команды, как у нас? По борьбе со сверхъестественными преступлениями?
Алекс оглянулся на меня, подняв брови.
— Во-первых, кадет, ТАКОЙ команды больше нет. Мы — уникумы…
— Да-да, я понял. Очень приятно. Но всё-таки?
— Вервольфы, несмотря на весь гонор и предубеждение к пришлым, доверили расследование нам. Это означает, что никого другого они на свою территорию не пустят.
— Слушайте, это ведь уже не детские игры в казаки-разбойники, — я недоумённо пожал плечами. — Это убийство. Его не так-то просто утаить.
— Знаешь, в чём твоя ошибка, кадет? — Алекс подошел так близко, что я уловил запах его одеколона. Он почти выветрился, но от этого знакомого домашнего запаха мне сделалось чуточку легче. — Ты воспринимаешь вервольфов в первую очередь, как людей. А они не люди. У них звериные инстинкты, звериные правила поведения и звериная иерархия. Они сами рассматривают себя не как социум, а как стаю. Смекаешь?
— Вы хотите сказать, что для них, как для волков, войны за территорию — важная, неотъемлемая часть жизни, и убийства, то есть, сопутствующие потери — обычное дело.
— Именно.
— Значит, всё как у людей.
— Только у людей этим обычно занимаются государства, — усмехнулся Алекс. — И прикрывают беспредел умным словом «политика». А у вервольфов — всё по честному, как и написано в одной старой книге: око за око, зуб за зуб. Это и есть закон.
— Я понял. У людей те, кто убивает других, считаются преступниками. Их наказывают. А у вервольфов… Пока не убьёшь — даже аттестат зрелости не получишь. И в связи с этим, — я замолчал, пытаясь сформулировать мысль. — Мы расследуем не столько убийство, сколько… его подоплёку? Мотивы? Ищем связь с кладбищенскими смертями?
— Хорошо рассуждаешь, — похвалил Алекс.
— Тогда у меня ещё вопрос. Вы говорите: убийство для вервольфов — обычное дело. Как за хлебушком сходить. Но почему тогда вызвали нас? Раньше ведь как-то обходились?..
— Думаю, когда мы найдём ответ на этот твой вопрос, кадет, — шеф задумчиво достал пачку сигарет, посмотрел на неё, и сунул обратно в карман. — Мы поймём и всё остальное.
Вход в ангар нашелся с другой стороны — мы вызвали охранника с КПП после того, как осмотрели, зафиксировали и сфотографировали всё, что касалось трёх зарезанный служащих «Семаргла».
Охраннику предстояло позаботиться об уборке и похоронах — положа руку на сердце, я даже думать не хочу, что представляют собой похороны в стае…
Он же показал нам другой вход, точно такой же, на противоположной стороне ангара.
— Что-то подобное я и предполагал, — сказал шеф, обозревая трёхэтажные кровати, общие умывальники и странного вида кухню: никаких плит, зато множество холодильников, разделочных досок и ножей. — Общежитие для молодых волков.
Шеф повёл носом и невольно поморщился. Букет был потрясающий. Я бы даже сказал, сбивающий с ног.
Запах множества старых носков, потных рубашек, рабочих ботинок, чуть кисловатый привкус пива… Красной лентой вился запах мокрой псины, чуть приправленный противоблошиным шампунем — тем же, что и на убитых; оттенял всё это еле заметный запашок сырого мяса… шел он преимущественно от кухни, и это как-то успокаивало.
— Они что, все работают в одну смену? — спросил я, обозревая довольно обширное помещение. Если учитывать тройные нары, жило в нём человек триста…
— Жильцов удалили, чтобы исключить возможность общения с нами, — заметил Алекс, рассматривая ближайшую кровать.
Одеяло было скомкано, подушка сбилась на бок, наволочка покрыта лёгким налётом шерсти…
— Они налетели неожиданно, — я имел в виду байкеров. — Никто не ожидал, что они поведут себя именно так… Жестоко.
— Налетели, убили первых трёх, кто выбежал на шум, и молниеносно смылись, — закончил мою мысль шеф.
— Но почему никто не отправился в погоню?
— Это вызвало бы слишком большой резонанс снаружи, — Алекс имел в виду город за пределами промзоны. — Но не сомневайся: и погоня, и месть — обязательно состоятся. Ведь в этом и весь цимес.
— Тогда я не понимаю, почему вызвали нас, — я заглянул под кровать. Там был армейский рюкзак, с открытыми завязками. Сквозь горлышко было видно — и чуялось — что он набит нестиранной одеждой.
— Ты же сам сказал: чтобы установить, есть ли связь со смертями на кладбище.