— Значит, вот как вы обо мне думаете? — Алекс заложил руки за спину и не без удовольствия покачался с носков на пятки. — А не приходило вам в голову, что я являюсь в тот момент, когда равновесие УЖЕ нарушено. Я — так сказать, следствие этого нарушения. В прямом и переносном смысле…
— Я слышал, вы вообще — мастер играть со смыслами, — дипломатично склонил покрытую красным платком голову флибустьер. — А нам остаётся лишь придерживаться правил.
— Ах правила, — закатил глаза шеф. — Кто бы мы были без них?
— Обычный сброд, — улыбнулся Неясыть. — Убийцы, вурдалаки и дикие звери.
У меня внутри всё клокотало от злости.
Меня использовали, как разменную пешку! И флибустьер, и Алекс, просто воспользовались мной, чтобы реализовать какие-то свои планы и амбиции. А теперь стоят и мило беседуют, как дипломаты враждующих стран на приёме.
А я дурак. Решил, что шеф наконец-то доверил мне важное дело — вести переговоры. Но скорее всего, он и в клуб меня притащил лишь для того, чтобы спровоцировать местных. А если подумать… Если подумать, он и в Москву меня притащил именно за тем, чтобы досадить Совету и вообще взбаламутить этот тихий омут.
Ручной стригой. Видимо, Алексу моё присутствие значительно прибавляет весу в определённых кругах… А что ещё? Какие выгоды он усматривает в том, чтобы меня презирали, оскорбляли и били целые сутки напролёт?
Ну конечно! Как я сразу не догадался… Мириам. Ему всегда не нравились наши с ней отношения. Он меня от них всегда отговаривал и всячески пытался препятствовать. И теперь решил просто увезти от неё подальше, чтобы охладить пыл, и чем чёрт не шутит…
— Злишься? — хлопнув по плечу, Алекс оскалился в улыбке прямо мне в лицо. — Правильно. Молодец. Продолжай в том же духе. Поможет в поединке, — он дружески побоксировал, используя мой бицепс вместо груши. — Идём. Светлый князь выделил нам машину с водителем. И бесплатный обед — чтобы ты мог набраться сил перед сражением.
Когда мы сели в машину — красный Кадиллак-кабриолет, с белыми кожаными сиденьями — Алекс тут же испросил у меня телефон и набрав номер, бросил в трубку одно-единственное слово: — Едем.
По номеру было видно, что звонил он Владимиру.
— Вы всё подстроили, — сказал я.
Сидели мы с шефом на широком, как диван, заднем сиденьи, ветер летел нам в лицо и по идее, водитель ничего не должен был слышать. Впрочем, мне было всё равно. Пусть хоть вся Москва слышит.
— Вы специально потащили меня к ведьме, которой я не понравился. Специально взяли наводку на этот клуб, специально подставили меня магу и спровоцировали драку с вервольфами.
— Да, — просто ответил шеф. — Ты против?
— Нет, но… могли бы меня предупредить.
— Такие простенькие многоходовки, кадет, ты должен щелкать сам. Как белочка пресловутые изумрудные орешки. Даже как-то стыдно за тебя.
— Можете отмазываться сколько угодно, — кровь прилила к лицу. Я чувствовал себя последним дураком. — Но вы использовали меня. Как пешку.
— Ну что ж, — философски вздохнул Алекс. — Такова участь всех учеников и подмастерьев. Доживёшь до моих седин, заведёшь собственного мальчика для битья — и отыграешься на нём за все мучения, которые претерпел от меня.
— Вы говорили, что мы партнёры! Что я ваш друг, а не мальчик… — и тут я поймал взгляд прищуренных ореховых глаз. — Вы… Вы специально меня накручиваете, — догадался я. — Хотите, чтобы я разум потерял от ярости?
— Перед дуэлью полезно побыть злым, — спокойным, совсем не ёрническим тоном сказал Алекс. — Освобождает от лишней сентиментальности.
Я вдохнул, чтобы сказать ему ещё что-нибудь едкое… и выдохнул. Злость выжгла меня изнутри, оставив пустую гулкую оболочку. Ещё секунду назад в моей груди клокотал Везувий, но сейчас там было тихое и спокойное Саргассово море.
Мир сделался хрустально-прозрачным. Ночь катила на Москву свои тёмные покрывала, скрадывая, пряча и маскируя пороки и недостатки большого города, делая его тихим, мягким и загадочным.
Я вдруг понял, что наслаждаюсь и светом фонарей, и шорохом покрышек по асфальту, и мягким поскрипыванием кожаного сиденья… Луна бежала над головой вместе с нами. До полнолуния оставались считанные дни, и бледный лик её, изрядно пополневший в последнее время, напоминал латунную бляху майора Котова.
— Вы с вервольфом говорили о каких-то обычных условиях, — мысли текли лениво, и спросил я, большей частью, просто так. Чтобы показать, что больше не злюсь.
— Обычные условия — это поединок до смерти одного из участников, — легко, словно сообщает выигрыш спортлото, сказал Алекс.
— Что?.. — я даже думал, что ослышался. — Вы не… Вы же говорили, что проигравшая сторона должна принести извинения!..
— Сторона, — подчеркнул шеф. — Я же не сказал — проигравший участник. Извинения принесут его секунданты.
— А моими секундантами вы, стало быть, назначили себя, и… Владимира?
— У тебя есть другие кандидатуры?
— Да нет, почему же, — я вежливо пожал плечами. — Только…
— Что?
— Его-то вы зачем втягиваете? Ясно же, что Совету не понравятся ваши инсинуации. В конце концов, мы уедем, а ему здесь жить.
— Мне нравится твой настрой, — шеф похлопал меня по колену.
— В смысле?
— Ты говоришь: «мы уедем». А значит, и мысли не допускаешь, что можешь проиграть.
Я задумался. Самое большее, через час, мне предстоит драться с вервольфом, и может быть, умереть. Испытываю я что-нибудь по этому поводу? Может быть, волнение, трепет, страх? Нет. Не испытываю. Есть некоторое чувство дежавю. Похожие ощущения мне приходилось испытывать в Сирии.
Не давало покоя другое: шеф, не задумываясь, не спросив даже у меня, поставил на карту мою жизнь. И более того, жизнь другого живого существа… И всё это — для реализации каких-то своих целей…
— Приехали, — Алекс уже открывал длинную дверь Кадиллака, и выставлял ногу на вытертую красную дорожку.
— Я не буду убивать на потеху толпе, — сказал я со всей внушительностью, на которую был способен.
— Ну и прекрасно, — мягко высвободив свою руку, Алекс покинул машину и воззрился на меня сверху вниз. — Тебе и не придётся этого делать. Если вервольф убьёт тебя…
Пока шли к спортзалу, спускались в подвал, где был расположен второй зал, с Клеткой, и трибуны вокруг, пока я переодевался — всё необходимое предоставили устроители поединка, — мы с Алексом не сказали друг другу ни слова.
Он был рядом: собственноручно замотал мне руки, помог набросить халат… И только перед входом в гексагон хлопнул меня по плечу и коротко бросил:
— Ни пуха.
Я не ответил.
Всё вокруг казалось каким-то игрушечным, ненастоящим. И эта клетка, предусмотрительно укреплённая дополнительными стальными балками, и пол под ногами, белёсый, в царапинах и застарелых пятнах, и зрители, коих в такой короткий срок собралось великое множество: на трибунах не было живого места.
Они колыхались, бурлили, изредка являя знакомое лицо: белозубое, с мальчишеской улыбкой, лицо мага — имени его я так и не узнал. И красную бандану флибустьера, и толстую косу леди-пилота, и что уж совсем удивительно — чёрные, до пояса, локоны ведьмы Матрёны Потаповны. Здесь она сияла чистым блеском красоты и молодости, окруженная сонмом восхищенных поклонников и подобострастных ухажеров.
Вервольфы, стригои, какие-то виденные в клубе тёмные личности — все флаги были в гости к нам. Я даже удивился. Или в их мире столь мало развлечений, что простой поединок вызывал столь сильную ажитацию, или вервольф — мой противник — был известной личностью. Может быть, знаменитым бойцом.
О себе я иллюзий не строил: маг в желтой майке правильно сказал. Я всего лишь незнакомый с правилами новичок.
Рядом с Алексом вдруг воздвиглась гигантская фигура Владимира. Он поднял руку в приветственном жесте, и я ответил.
Интересно: Московский дознаватель — полноправный участник интриги, или его Алекс тоже поставил перед фактом в последний момент?
Зная шефа, скорее — второе.
Публика взревела, и в Клетку вошел вервольф. Был он, так же как и я, только в спортивных трусах, с перемотанными руками и босиком.
Рыжие кудри его были связаны в тугой хвост на затылке, покрытая золотым пушком нижняя челюсть упрямо выставлена вперёд. В глазах — торжество и ожидание лёгкой победы.
Я забыл упомянуть: Клетка вервольфов была несколько крупнее обычного октагона. Очевидно это связано с куда большими физическими возможностями оборотней…
Вервольф поднял руки и потряс ими над головой. Толпа взревела с новой силой. По трибунам прокатилась настоящая волна: зрители вскакивали, и падали назад, на свои места.
Я стоял спокойно. Некому было меня приветствовать в этом чужом городе. Даже стригои, коих здесь было немало, болели не за меня.
Чужой среди своих, — усмехнулся я про себя. — Впрочем, на самом деле я так не считал. Стригои — не мой вид. Я — не один из них. Если понадобится, я буду доказывать это всю жизнь, до последней капли крови… Ну, во всяком случае, ещё минут двадцать. Пока меня не убьют…
Я внимательно оглядел противника. Высокий, выше меня на две головы. Широк в плечах, отлично сложен. Я на его фоне кажусь подростком.
Всё тело вервольфа покрывали татуировки. Тут были и горящая голова волка, и скрещенные ветки остролиста, и просто трайблы, которые закручивались в фрактальные спирали… На гладких мышцах играли отблески софитов.
Раздался гонг — начался первый раунд. Вервольф сразу перешел в нападение. Вот только что он стоял спиной ко мне, наслаждаясь восхищением публики, а в следующий миг — летит, распластавшись в прыжке.
Я уклонился.
Публика разочарованно взвыла.
Здесь всё было не так, как на обычных боях ММА. Не было рефери, не было судей. Воздух пах опасностью и кровью — старой кровью, давно ушедшей в песок, и новой, которую пролили буквально вчера…
От публики шли волны жара, вместе с густой смесью запахов, они заполняли Клетку, будоража сознание и взывая к низменным инстинктам.