Дыханье роз, фонтанов шум
Влекли к невольному забвенью:
Невольно предавался ум
Неизъяснимому волненью,
И по дворцу летучей тенью
Мелькала дева предо мной!..
После этого стиха в первом издании поэмы 1824 года шла строка тире и точек; а в изданиях 1827 и 1830 года был оставлен пробел. Всеми этими внешними знаками поэт имел в виду указать некий пропуск. Вероятно, и здесь был тот любовный бред, который Пушкин с сожалением, но все же выбросил, отправляя поэму в печать.
Эта дева, мелькавшая по дворцу летучей тенью перед поэтом, сердце которого не могла тронуть в то время и старина Бахчисарая, — образ реальный и не мечтательный. Она была тут, во дворце, в один час с поэтом, и сердце его было полно ею.
После пробела, указанного тире и точками, в известном нам тексте следует вопрос, которому (он не совсем ясен для нас) как будто назначено отклонить мысль читателя от реальных образов и ввести его в мир фантастический.
Чью тень, о други, видел я?
Скажите мне: чей образ нежный
Тогда преследовал меня
Неотразимый, неизбежный?
Марии ль чистая душа
Явилась мне, или Зарема
Носилась, ревностью дыша
Средь опустелого гарема.
Я помню столь же милый взгляд
И красоту еще земную…
Дальше в изданиях поэмы, вышедших при жизни поэта, опять следовали внешние знаки (в изд. 1824 года полторы строки тире и точек, а в издании 1827 и 1830 годов пробел), обозначавшие пропуск «любовного бреда». Этот пропуск восстановлен только Анненковым по рукописи, которая нам уже не известна:
549 Все думы сердца к ней летят;
550 Об ней в изгнании тоскую…
Безумец! полно, перестань,
Не растравляй тоски напрасной!
Мятежным снам любви несчастной
Заплачена тобою дань —
655 Опомнись! долго ль, узник томный,
Тебе оковы лобызать,
И в свете лирою нескромной
558 Свое безумство разглашать?
Рукопись, по которой Анненков напечатал эти стихи, мы не решаемся отождествить с текстом на об. 3-го листа в тетради № 2369, несколько расходящимся с чтением Анненкова.
Остановимся на черновых набросках «Бахчисарайского фонтана», сохранившихся в тетради № 2366. Как это ни странно, но до сих пор ни один исследователь, ни один издатель не обратил на них своего внимания. Эти черновики пренебрежены до такой степени, что решительно нигде не найти указания, каким же стихам поэмы они соответствуют. А изучение их, между тем, могло бы сохранить энергию исследователей, избавив их от многих излишних рассуждений. В них мы найдем подтверждение нашим наблюдениям над связью интересующего нас отрывка с поэмой и даже откроем несколько стихов того «любовного бреда», который Пушкин так ревностно вытравлял из поэмы, отсылая ее в печать. Эти черновики дадут нам некоторый достоверный материал для характеристики чувства поэта к той, которая вдохновила его на создание самой поэмы.
Черновики поэмы занимают в тетради № 2366 листы 20–29, но видно, что немало листов было вырвано, а именно между 21 и 22, между 22 и 23, между 23 и 24, между 27 и 28 листами.
На листах 20 и 21 находятся черновые к стихам: 31–42; 43–58; 59–63; 80–86; 68–79. Тут листы вырваны, и дальше идут стихи 166–180, и опять листы вырваны. На листе 23 находим развитие темы «положение Марии в гареме хана» приблизительно в рамках стихов 211–232: точного соответствия печатному тексту нет. Затем вновь пропуск, и с оборота 24-го листа идут черновики к последней части поэмы; хан, возвратясь с набега, воздвигнул фонтан и т. д. (ст. 482 и след.). На об. 24-го листа — перечеркнутые наброски к стихам 485–494, на л. 25 продолжение 495–504. Стихов 499–500, содержащих сравнение слез фонтана со слезами матери, нет. После 504-го стиха:
И мрачный памятник они
Фонтаном слез [уже] [его] его назвали
пушкинский заключительный знак. Тут, очевидно, и в этой первоначальной редакции заканчивалась чисто повествовательная, историческая часть поэмы. Что же следовало дальше? На об. 25-го листа находим новую редакцию стихов 482–492, уже набросанных, как мы видели, на об. 24-го листа, а на л. 26 Пушкин продолжал поэму. Сообщив на л. 25, что преданье старины узнали младые девы, поэт в последующем хотел сказать, как дошло до него это преданье. На л. 26 читаем следующие зачеркнутые строки и слова —
Когда оне поведали
Я видел памятник печальной
давно минувшее преданье Когда рассказали мне
давно Когда мне поведали
плачевное
Мне стало грустно ум
сердцем
Я тогда я — приуныл
И на минуту позабыл
безумных пиров и дружбы оргий ликованье.
Не зачеркнуты в этом наброске только слова, набранные курсивом. Среди этих вариантов обращает внимание: — «оне (т. е. младые девы) поведали, рассказали преданье». Но тут же Пушкин дает набросок в исправленной версии и отчасти с новым содержанием:
Мой друг я кончил свой рассказ (1)
Он кончен верный мой рассказ (2)
Исполнил я [твое] друзей желанье
[Ты мне поведал] давно я слышал в I раз
Сие печальное преданье.
Мы видим, что именно эту версию, предназначенную сначала для эпилога, Пушкин развивал в отрывке, получившем впоследствии значение вступления. Здесь в тетради 2366 не получил развития намек на обстоятельства шумной петербургской жизни, и поэт продолжал на об. 26-го листа:
Но бросив наконец
Надолго север покидая
Я посетил Бахчисарая
[Забытый славою]
[забвенью преданный]
В забвеньи дремлющий дворец
В забвеньи [тлеющий] дворец.
Черновик на листе 262 захватывает ст. 505–515, а лист 27 — ст. 516–526, наконец, и лист 27 об. — ст. 527–530. Стихи 531–532 набросаны дважды. В первый раз —
Но [нрзб.] — не тем
в то время сердце полно было…
[Я вкруг себя смотрел] [бродил уныло]
а второй раз в таком виде —
[Все изменилось] [Но и
[В то]
я думал о другом
[Другие] [занимали]
Иные думы волновали
[Лишь мне известные] мечты
[Меня глубоко занимали — ]
Таким образом, стихи 531–532 получали развитие, следов которого печатный текст не сохранил, но, к сожалению, черновая рукопись не сохранила продолжения, ибо как раз следующий за 27-м лист вырван. Об этом красноречиво свидетельствует оставшийся у корешка тетради кусочек листа. Тут, очевидно, шел «любовный бред»; идущий за клочком оборванного листа нынешний 28-й лист сохранил его продолжение в следующем виде. Даем полную транскрипцию:
л. 28
Или — но кто поймет меня
[Надеж (?)] Печали [Мечтанья] желанья
[страданья]
И безнадежные страданья
[пленительный]
[Или таинственный] предмет
[Или] [Но] [полно] — их уж нет
Во глубине души остылой
[иль нрзб. нрзб. нрзб.]
[любви] [унылой]
Иль только сладостный предмет
Любви таинственной унылой —
[нрзб.] Тогда… но полно! вас уж
[нрзб.] Мечты [нрзб.] [безумный]
[Мечты безумн] [юных]
[нрзб.]
Во глубине души остылой
[Не тлеет ваш] [безумный]
[след]
л. 28 об.
Мечтатель! полно! Перестань
[Забудь] [Забыть] [мук] напрасной
[Пора] [Тебя никто не понимает]
Не пробуждай тоски
[Забу]
[Иль мало ты]
[мечтам] [тоске]
[Принес] [любви] [пр] [о]
[Слепой] [любви], [т] нещастной,
[Платил безумства] [дань]
[безумных] — [мечте] [безумной] любви
[слез]
Заплачена тобою дань
слепой
[Тебя никто не понимает]
[доволен будь] —
раб послушный
[нрзб.] поэту
[малодушной]
Опомнись! — долго л[и]ь [в упоен]
[в унынье] [Неволи]
Тебе цепь лобзать
[в свете] с [музою]
[И в мире] [И] [лирой] [послушной] —
[в унынье робком]
[по све] в свете
И [Свой стыд] лирою по свету
[праздной]
[лирою]
Свое безумство разглашать
[Тебя никто] не понимает —
два сердца в мире может быть
л. 29
Кому понятн[ей] ы буд[е]ут
Забудь
[Или] мучительный предмет
[Любви отверженной и вечной]
[Невозвратимых заблуждений!
[Забудь] [Чего ты жаждешь — ] [наслаждений]
[Забудь] [нрзб.]
[Чего ты] [Забудь] — ранних
[И слабость (?)] [отроческих] лет
Ты возмужал средь испытаний
[Забудь] Загладь(?) проступки ранних лет
2) Забудь мучительный предмет
[воспоминаний (?)]
1) Постыдных слез, [немых желаний]
[Уединен]
[Уединенных] И безотрадных ожиданий.
На этом 29-м листе кончаются черновики поэмы, на об. 29-го л. написано только одно слово «Теперь», на л. 30 набросано загадочное французское письмо к неизвестной нам женщине, любовного содержания, напечатанное в 1-м томе «Переписки» под № 43.