кончено будет через неделю». И 14 июля: «у меня большие хлопоты по части Болдина».
Наконец, кончились хлопоты по части залога: 20 июля Пушкин получил из ломбарда за кистеневские души 13 200 руб. Настало время выпроваживать Льва Сергеевича в Грузию. Он уже надоел в Петербурге. «Лев Сергеевич, — писал о нем Пушкин жене, — очень себя дурно ведет. Ни копейки денег не имеет, а в домино проигрывает у Дюме (ресторатор) по 14 бутылок шампанского. Я ему ничего не говорю, потому что, слава Богу, мужику 30 лет; но мне его и жаль, и досадно. Соболевский им руководствует, и что уж они делают, то Господь ведает. Оба довольно пусты».
За «пустого» братца пришлось уплатить изрядные суммы: в ресторан Дюме за вино (то самое, проигранное) 220 руб. и на руки 280 руб. Это 23 июля в день получения денег из ломбарда, а затем, очевидно, перед самым отъездом 31 июля Пушкин вручил братцу 950 руб. Кроме того, Пушкин поспешил отослать долг Льва Сергеевича Павлищеву — 837 рублей. Павлищев благодарил Пушкина письмом и не постеснялся тут же дать поручение шурину… ни более, ни менее… выкупить из ломбарда фермуар и продать его по своему усмотрению. Это неизданное письмо уместно привести.
«25 октября (6 ноября) 1834, Варшава
Милостивый Государь Александр Сергеевич.
По слухам, дошедшим до батюшки, что вы уже воротились из деревни в Петербург, я спешу поблагодарить вас за деньги, высланные вами на удовлетворение одного из безответных заимодавцев Льва Сергеевича. Не худо бы расплатиться и с другими, в особенности с Плещеевым и Тутом; но это Лев Сергеевич должен знать лучше нас с вами.
В последнем письме вы спрашивали, скоро ли родит Ольга? 8/20 октября она разрешилась сыном Львом благополучно: не пишет сама к вам потому, что глаза у нее еще слабы. Вы были так добры, что обещали прислать что-нибудь к ее родам: теперь, более нежели когда-нибудь, вы сделаете доброе дело исполнением благого вашего намерения. Крайность положения моего вам известна, и говорить о ней больше было бы здесь повторением всего прежде к вам писанного. Если у вас нет лишних тысячи полторы, то я убедительно прошу выкупить в ломбарде фермуар и булавку, заложенные за 450 руб., и продать по вашему усмотрению. Что бы ни дали, я от теперешней моей нужды приму с благодарностью; здесь же покупщиков не найдешь; варшавские щеголихи не знакомы с петербургскою придворною роскошью. Исполнением этой просьбы, тем или другим способом, вы истинно обяжете
покорнейшего всегда к услугам Н. Павлищева.
NB. Мне хотелось бы знать ваш адрес: это письмо отправляю просто — в Петербург».
С отъездом Льва Сергеевича не исчезли из бухгалтерских заметок Пушкина записи расходов на брата. Уже 1 сентября было выплачено портному 391 рубль.
Родители продолжали висеть на шее Пушкина. В счет назначенного им содержания он должен был уплачивать «за дом» — квартплату и выдавать харчевые людям. А челядь Сергея Львовича была сущая саранча, до 15 человек, но барин любил быть окруженным людьми и сердился, когда всю челядь не видел на лицо: «да где тот? да где этот? да кто его послал?» Эту челядь в отсутствие родителей тоже надо было содержать, а затем надо было слать деньги в деревню. В 1834 году родители уехали в Михайловское 11 июня и вернулись в Петербург 15 декабря: за это время Пушкин переслал им 1350 руб.
1 ноября Пушкин подвел бухгалтерские итоги. Получил он всего денег 13 830 руб., израсходовал 8131 руб. и записал свои размышления: «Остается 5709. — Вычесть из них старого долгу за сестру и за людей 550, остается 5159. Беклемишев требует из них 2000, и Прасковья Александровна (Осипова) 1870. Если им заплатить, то останется еще 1229 руб.». Долг Беклемишеву был неприятный, застарелый долг. Лев Сергеевич задолжал А. П. Плещееву 2000 рублей и 30 червонцев. «Долг этот, по словам Павлищева, каким-то образом принял Аничков на себя, в надежде получить деньги от Л. С. в Петербурге. Денег он не получил, а между тем Плещеев, по случаю сдачи своей роты, попавши в трудное положение, требует платежа от него. Чем это кончится, не знаю; но вышла большая путаница». А дальше Плещеев передал получение денег штабс-капитану Эйхбергу. Эйхберг обратился за помощью в этом деле к дяде Плещеева Н. П. Беклемишеву, и 3 ноября Пушкин получил от последнего неприятное письмо со вложением не менее неприятного письма Эйхберга. И то, и другое печатается здесь впервые. Письмо Эйхберга:
«Почтеннейший Николай Петрович!
Положение мое с делом Пушкина не совсем завидное, я при болезни и нуждаюсь в деньгах, а он по сие время неприсылает. Зделайте милость неоставте быть в сем деле моим ходатаем, что совершенно на вас возложено от Александра Павловича. Третий день как я в сухопутной гошпитали, впредь до разрешения министра, о принятии в клинику, чего ожидаю каждый день. Я слышал, что вчерашний день на квартиру ко мне приезжал Аренд, как жаль, что меня уже не было; впрочем он сказал, что приедет в гошпиталь. Уведемте меня, как разделаетесь с Пушкиным, и я удивляюсь, как он не найдет такой суммы, ему всякий за одолжение поставит дать. Быть может от рассеянности он и забыл или полагает что деньги следуют Плещееву, а не бедному больному. — Уведомлении свои вы можите пересылать ко мне через Балясного, у которого я останавливался на квартире Ваш покорнейший слуга
Яков Эйхберг».
А Беклемишев писал 3 ноября 1834 года:
«Милостивый Государь, Александр Сергеевич!
Прошлого года — я имел честь принять от Батюшки Вашего верное обещание, — что я посредством Вас, Милостивый Государь, получу деньги, занятые братцем Вашим, 2000 рублей — у Полковника Плещеева, родного моего племянника, которой, не имея ни какой собственности, в уважение просьбы и обстоятельств его кинулся к помощи и был уверен, — что его дружеской поступок не поставит его в то трудное положение, — в каком он теперь находится по письму, мною на сих днях от него полученному, которое к объяснению Вам, Милостивый Государь, в том истинны я при сем прилагаю, и поруча сие справедливости не смею в Вашем уважении сему делу не быть в совершенной Благонадежности. С тем отличным почитанием с каким
Имею честь быть, Милостивый Государь, Ваш Покорный Слуга Петр Беклемишев».
28 декабря Пушкин уплатил Плещееву-Беклемишеву часть долга — 1500 рублей. А 500 руб. и 30 червонцев остались за Львом Сергеевичем. С этим остатком у Александра Сергеевича было еще немало неприятностей. В переписке Пушкина напечатано одно письмо Плещеева от 3 октября 1836 года с предложением рассчитаться. «Вот тебе и вся сказка, которая может быть не так тебе приятна, как нам твои», — заканчивал письмо Плещеев. Я могу привести другое — по тому же поводу — письмо Плещеева, неизданное, от 5 июля 1835 года:
«Почтеннейший Александр Сергеевич!
Весьма тебе благодарен за высылку 1500 рублей, в счет двух тысяч и тридцати червонцев, должных мне твоим братом, об сих изволишь видеть червонцев, кажется, тебе Лев ничего не говорил, думаю оттого, что он позабыл все долги свои, и всякого рода обязательства, а потому прилагаю при сем Его письмо, из коего усмотришь, как люди пишут, как кажись чувствуют и как исполняют; Господь Бог ниспосылает на ум тебе сказки и повести, кои ты печатаешь и продаешь; вырученные за оные деньги не бросаешь в Неву реку, а поди чай кладешь в шкатулку; вынь от туда 500 рублей и 30 червонцев, будь друг и благодетель пришли ко мне, а в проценты пришли бунт Пугачева, до нас еще эта книжица не дошла, в нашей стороне больше питают брюхо нежели голову. За исключением винных паров, коими преисполнены головы всех классов, полов и родов людей. Прощай будь здоров. Плещеев».
Возвращаюсь к исходному пункту — к бухгалтерии Пушкина. В его записях значится: «2 декабря куплен вексель в 10 000 руб.». Это тот выкупленный вексель, о котором упоминает Пушкин в письмах к брату в апреле 1835 и в июне 1836 года. Он находится в моем распоряжении среди бумаг Пушкина. Выдан 27 ноября 1833 года отставным капитаном Львом Пушкиным отставному подполковнику Илье Александровичу Болтину на четыре года; на обороте векселя — передаточная надпись от 21 ноября 1834 года на имя Сергея Александровича Соболевского и бланковая надпись Соболевского. Этот документ карточного происхождения, результат проигрыша. Такие векселя бывали и у Александра Сергеевича. Для Льва Сергеевича игра в карты была милым для него, наглым для других мотовством. Не имея ни гроша, паразит проигрывал тысячи. В январе 1836 года Ольга Сергеевна сообщала мужу: «Лев проиграл 30 000 рублей. Александр хочет купить вексель, и напрасно; ему это удалось однажды: Лев проиграл Болтину 10 000 и помирился эдаким манером на 2000, но если он продолжает покупать, это кончится расточением всего отцовского достояния понемногу, но в очень короткое время. Каков же Лев! из рук вон! Соболевский говорит: «Придется Александру Сергеевичу его кормить». Кормить-то не беда, а поить накладно».
В 1835 году в бухгалтерских записях Пушкина занесены только расходы. Последняя запись сделана 20 июня 1835 года. Все выдачи были только родителям; задом и на руки суммами от 15 руб. до 500 руб. Записи прекратились по двум причинам: вышли деньги, заприходованные Пушкиным, и он сложил с себя управление имениями.
Намерение, о котором не мог хладнокровно подумать Н. И. Павлищев, намерение отказаться от управления имением, Пушкин осуществил в июне — июле 1835 года. В конце апреля Пушкин извещал брата о том, что сумма, полученная под залог кистеневских мужиков, уже истрачена, привел счет выплаченных ему и за него денег. Цифры нам уже известны. «Твой вексель в 10 000 рублей выкуплен. Помимо квартиры, стола и портного, которые тебе ничего не стоили, ты получил еще 1230 руб. Так как моя мать очень больна, я еще веду дела, несмотря на тысячу неприятностей. Я рассчитываю сдать их в первый же момент. Я постараюсь тогда заставить тебя управлять твоей частью земли и крестьян. Тогда, возможно, ты займешься своими делами и расстанешься с твоим равнодушием и легкостью, с какой позволяешь себе жить со дня на день. Я не заплатил твоих мелких карточных долгов, потому что я не стал разыскивать твоих партнеров — это они должны были меня разыскивать». Должно быть, через несколько дней после отправки этого письма Сергей Львович принял отставку старшего сына и согласился с новыми его предложениями. 1 мая Пушкин уже отдавал распоряжение И. М. Пеньковскому: «По условию с Батюшкой, доходы с Кистенева отныне определены исключительно на брата Льва Сергеевича и на сестру Ольгу Сергеевну. Следственно все доходы с моей земли отправлять, куда потребует сестра или муж ее, Ник. Ив. Павлищев; а доходы с другой половины (кроме процентов, следующих в ломбард) отправлять к Л. С., куда он прикажет. Болдино останется для Батюшки».