Воспользовалась счастьем освобождения и жена сына Калашникова, Василия. Мы уже упоминали о том, что в приданое за Натальей Николаевной дана была девка Малашка, 19–20 лет, записанная по ревизии по селу Яропольцу, принадлежавшему матери ее, Н. И. Гончаровой. Находясь в услужении при госпоже Пушкиной, девка Малашка нашла счастье в товарище по услужению — крепостном человеке Пушкиных Василии Калашникове, прикрепленном по ревизии к сельцу Михайловскому, и вышла в 1832 году за него замуж. Жили и служили Маланья и Василий Калашниковы в доме Пушкина до самой смерти А. С. Пушкина.
В 1838 году умер Василий Калашников, осталась «вдова Маланья». В следующем году вдова Наталья Николаевна Пушкина согласилась дать волю вдове Маланье. Она представила в опекунство следующее удостоверение: «Сим удостоверяю, что если бы прочие наследники по имению, оставшемуся по смерти мужа моего Двора его императорского величества камер-юнкера Александра Сергеевича Пушкина, находящемуся в Псковской губернии, в селе Михайловском, объявили бы какие притязания на принадлежность находящейся в услужении при мне вдове Маланьи, желающей вытить ныне в замужество — то я, нижеподписавшаяся, вдова Пушкина, обязуюсь принять сию крепостную Маланью на причитающуюся мне по тому же имению часть, и ответственность в том пред прочими участниками по имению. Наталья Пушкина, урожденная Гончарова». 27 февраля опекунство над имуществом и детьми Пушкина, «не находя с своей стороны никакого препятствия на выход в замужество вдовы Маланьи, имело честь испрашивать на то разрешение С.-Петербургской Дворянской Опеки».
Дворянская опека не спешила дать свое согласие. Обсудили просьбу опекунства и приказали указом от 21 марта 1839 года: «Как к разрешению настоящего представления необходимо знать, по какому уступочному акту дворовая девка Маланья Семенова во время выхода в замужество поступила из владения г. Гончаровой во владение покойного Пушкина и не было ли от г. Гончаровой при настоящем случае выдано Семеновой отпускной, то в доставлении сих сведений опекунам предписать указом Марта 21».
Дело готово было запутаться, но Н. Н. Пушкина и опекунство спохватились. Ведь в конце концов Маланья была приписана к Яропольцу, и судьба ее зависела от ее госпожи, Натальи Ивановны Гончаровой. 23 января 1841 года опекунство ответило на запрос опеки: «Упомянутая девка Маланья Семенова, как по справке оказалось, поступила к Пушкину в приданое за женою, без всякого акта, и что хотя по одному только согласию г-жи Гончаровой Маланья Семенова и была выдана замуж за дворового человека Пушкиных, после смерти которого она намеревалась принять вторичный брак, но вдова Пушкина, не имея права распоряжаться ею, отправила ее к матери своей, г-же Гончаровой, для получения от нее надлежащего по сему дозволения, что и последовало, причем опекунство сие покорнейше просит С.-Петербургскую Дворянскую Опеку исчислить за тем дело сие поконченным».
Только эти крепостные слуги Александра Сергеевича Пушкина и получили волю. Остальным этого счастья не выпало. Пользуясь неизданными документами, передадим в заключение нашего экскурса о людях Пушкина характерную историю одной попытки освобождения. Сохраняем сочные подробности крепостного формализма.
У матери А. С. Пушкина, Надежды Осиповны Пушкиной, служила в горничных в течение продолжительного времени дворовая ее девка, Анна Михайлова. После смерти Надежды Осиповны перешла Анна Михайлова в семью А. С. Пушкина на службу при детях. Умер А. С. Пушкин. Его вдова уехала с детьми к своим родителям. Осталась Анна Михайлова одна, и захотела она выйти на волю, а приписана она была к знаменитому сельцу Михайловскому, которое, по смерти Надежды Осиповны Пушкиной, наследовал ее муж (в 7-й части), чиновник 5 класса Сергей Львович Пушкин и его дети: дочь Ольга и сыновья Лев и Александр, а по смерти Александра его дети — две дочери и два сына. Заботы о семье Пушкина взяло на себя опекунское управление, в которое вошли граф Г. А. Строганов, граф М. Ю. Виельгорский, В. А. Жуковский и камер-юнкер Н. И. Тарасенко-Отрешков.
22 апреля 1838 года Сергей Львович Пушкин адресовался в опекунство на имя Н. И. Тарасенко-Отрешкова со следующим письмом: «Принадлежащая покойной жене моей, дворовая девка Анна Михайлова, приписанная к имению Псковской губернии, Опочецкого уезда, в котором я имею седьмую часть и коего я назначен опекуном, просит меня о позволении ей вытти замуж за санкт-петербургского мещанина Киселева. Я говорил о сем предварительно Василию Андреевичу Жуковскому. Он не нашел никакого затруднения дать невесте мое согласие на замужество, в чем я подписал ей свидетельство, но, желая соблюсти законную форму, я просил его, как опекуна, приложить к сей бумаге свою руку, о чем осмеливаюсь просить и вас, как участвующего так же в опеке над малолетними детьми покойного моего сына. — Нужна ли для вашей и его подписи какая-либо особо форма или нет, мне неизвестно. Прилагая ответ ко мне Василия Андреевича на мою просьбу, честь имею пребыть…»
Опекунство, соглашаясь удовлетворить просьбу девки, подписанную С. Л. Пушкиным и В. А. Жуковским, не сочло себя вправе отдать руку и сердце дворовой девки с.-петербургскому мещанину Игнатию Харитоновичу Киселеву и обратилось 2 мая 1838 года в С.-Петербургскую дворянскую опеку с донесением о желании Анны Михайловой. Донесение, подписанное гр. М. Виельгорским и камер-юнкером Отрешковым, заканчивалось так: «а как упомянутое (село Михайловское) имение поступает ныне в заведывание опекунства сего, то оно имеет честь испрашивать разрешение С.-Петербургской Дворянской Опеки, присовокупляя при том, что с его стороны не усматривается на упомянутый брак никакого препятствия».
Казалось бы, все складывалось благополучно для Анны Михайловой, но С.-Петербургская дворянская опека посмотрела на это дело иначе. Выслушали донесение опекунов и приказали: «Как из настоящего представления Дворянская Опека не усматривает ни особенных заслуг, учиненных дворовою девкою Анною Михайловою бывшим ее владельцам, ни пользы, приносимой ею нынешним малолетним владельцам, посему и нельзя согласиться на дачу ей свободы посредством выхода в замужество, о чем опекунов уведомить указом».
Указ опеки от 20 мая 1838 года был прислан опекунам, но они решили не давать девки в обиду и отправили 31 мая дополнительное мотивированное ходатайство об освобождении девки от крепостной зависимости. Опекуны объяснили: «Упомянутая девка Анна Михайлова с младенчества своего по день смерти владетельницы ее, г-жи Пушкиной, матери Александра Сергеевича Пушкина, постоянно находилась в течение почти 12-ти лет в качестве горничной, что она поведением и усердием не только приобрела благоволение ее, но и желание ее обеспечить будущую судьбу девки сей благонадежным за больного человека замужеством, что, по смерти г-жи Пушкиной, она, находясь в ожидании устройства судьбы своей в услужении при детях Пушкина, сына покойной владетельницы своей, отличалась равно усердием, и что ныне по отъезде г-жи Пушкиной, жены Александра Сергеевича, с детьми на жительство в деревню, — упомянутая девка не только остается вовсе и впредь ненужною, но даже, не принося никакой пользы опекунству, потребует содержанием своим расходов, — по сим уважением, вменяя себе в обязанность сколько в вознаграждение 17-летнего усердного служения девки Анны Михайловой, и исполнение намерений покойной ее владетельницы, сколько желая избавиться от расходов содержанием ее от опекунства; ибо отпускать ее с оброка не может быть признано приличным по уважению многолетней службы ее семейству Пушкиных, — опекунство сие повторяет ходатайство свое дозволить Анне Михайловой выйти замуж за представляющегося мещанина Киселева».
Опека, рассмотрев объяснение опекунов, нашла новые препятствия к освобождению девки и предписала указом 17 июня 1838 года опекунам, дабы они «в дополнение представления их сей опеки донесли: где дворовая девка наследников Пушкиных Анна Михайлова писана по ревизии и каких лет, а буде девка сия принадлежит к Опочецкому имению родительницы покойного Пушкина, то в сем случае необходимо на отпуск ее согласие и прочих участников».
Опекуны продолжали поддерживать Анну Михайлову и в ответ на последний указ доносили 11 июня опеке: «Опекунство, возобновляя ходатайство свое о дозволении упомянутой девке Анне Михайловой выйтить в просимое замужество, имеет честь приложить при сем подлинное на гербовой бумаге свидетельство, данное отцом покойного Александра Сергеевича Пушкина 30 минувшего апреля, коим свидетельствует он, что упомянутая девка Анна Михайлова имеет от роду 24 года и что она зачислена в принадлежавшем покойной жене его Надежде Осиповне имении Михайловском, Псковской губернии, Опочецкого уезда. Затем опекунство сие имеет честь присовокупить, что упомянутое, выданное г. Пушкиным, свидетельство вполне удостоверяет в согласии его дать дозволение упомянутой девке на выход ей в замужество и как при том он, Сергей Львович Пушкин, имеет в имении том законную 7-ю часть, то не благоугодно ли будет С.-Петербургской Дворянской Опеке, во уважение вышеуказанных заслуг девки сей и ходатайства Сергея Львовича Пушкина, дать ей дозволение на выход в замужество, относя затем девку сию на причитающуюся часть его, Сергея Львовича Пушкина». Это донесение опекунов не встретило никакого отзвука в С.-Петербургской дворянской опеке; прошел почти год, и опекуны 2 апреля 1839 года обратились с новым ходатайством. Повторяя в нем все прежние соображения, опекуны присоединили к ним и еще один довод на тот случай, если бы опеке показалось мало свидетельства С. Л. Пушкина о принятии Анны Михайловой на свою седьмую часть: они приложили еще согласие на отпуск Михайловой Соболевского, действовавшего по доверенности других участников имения — Льва Сергеевича Пушкина и Ольги Сергеевны Павлищевой, брата и сестры поэта.
Но опека не вняла и этому заявлению. Невеста продолжала ожидать жениха. Прошло почти два года, и опекунство 16 февраля 1841 года, «не получив никакого разрешения, вновь ходатайствует о выдаче помянутой девке Анне Михайловой разрешения, тем более, что все расчеты между наследниками по имению села Михайловского ныне покончены и что разрешение сего обстоятельства необходимо дл