Смотритель задумался на минуту, потом сказал.
-Идет состав до Курска столько же, сколько мы едем из Петербурга в Москву. Только сегодня поезда туда нет. Сегодня же среда, значит, завтра будет. Так пассажиры, кому в ту сторону и день не совпадает, обычно останавливаются в заезжей гостинице, али в нумерах. А потом уж и едут, куда надобно.
Он поклонился и вышел. А мы с вылезшим Федькой уставились друг на друга, открыв рот. Даа... вот такой подлянки мы не ожидали. Где деньги, Зин? На нумера эти самые, на пропитание... впору встать с протянутой рукой на паперти. Вот как раз тут мои Же не манж па сис жур и пригодятся! Я нервно хихикнула, отпивая чай. Который подозрительно отдавал пареным веником. Хрустнув рафинадом, ещё сделала приличный глоток. Как говорила моя бабушка Мария в аналогичных случаях - Если глаза закрыть, то есть можно!
При мысли о будущем голодном и холодном существовании есть захотелось ещё сильнее. Поэтому волевым решением постановила - остатки курицы делим пополам, пирог тоже, но капусту из Федькиной доли я выковыриваю. Пусть тесто ест. Котофей скривился, но не возражал. Уж лучше тесто, чем ничего. Потрапезничали, и тут Фиодору пришла в голову мысль, очевидно навеянная творческим обсасыванием куриной косточки.
-А ведь сейчас уже ломбарды должны быть! Ну и чего ты паришься? Продай побрякушку, какую, да и все!
Тут я заупрямилась - Бабулины драгоценности не продам! И свои жалко!
Хотя из своих и было-то у меня только что цепочка с крестиком крестильным, да сережки с александритами. А их, кажется, нашли гораздо позже этого времени... но и кот был не лыком шит, тут же новую идею выдвинул.
-Ты, когда выгребала все у бабки, не смотрела, может, там и готовые какие вышивки были? Их ведь тоже можно продать!
Честно говоря, я вообще те свои действия крайне смутно помню, если не сказать, что вовсе не помню. Поэтому, вытащив сундук из глубин багажного шкафа, мы с котом начали увлеченно перебирать его содержимое.
Оказывается, я гребла и в самом деле, не глядя, точнее, что увидела - то сгребла в сумку, что не увидела с пьяных глаз - то мирно осталось лежать в шкафу. Среди бабушкиного рукоделия обнаружилось несколько готовых вещей - три воротничка, выполненные в технике "ришелье", и пара заготовок для белых женских блузок с веточками ландыша и сирени, на другой, выполненные в технике французского узелка. Мне даже стало жаль продавать такую красоту, но есть хотелось сильнее. И ночевать под забором опасно. И вокзал ночью закрыт, поскольку ночью поезда не прибывали, не было ещё столько маршрутов. Сразу отложив выбранные к продаже вещи в отдельную маленькую сумочку, убрала все назад. А тут и время подошло собирать свои вещи, одеваться на выход. Заодно посетили вместе с Федькой туалетную комнату, неизвестно когда сможем воспользоваться удобствами. Вытащила вещи из шкафа, кот пока пристроился на столике, глядя в окно, смотрела и я.
Пока ничего похожего на окрестности Ленинградского вокзала не наблюдалось. Стало немного грустно. Если честно, то сегодня утром я просыпалась с надеждой, что вот сейчас открою глаза, а там за окном современная Москва и я возвращаюсь домой из командировки, а все остальное мне просто приснилось. Но увы! не случилось. Сейчас за окном тянулись какие-то домишки в сугробах снега, потом черные от копоти паровозов станционные сараи и другие постройки, и вот состав втягивается под крытый дебаркадер. Громко лязгнув колесами и прогудев паровозным гудком, состав остановился. Я немного подождала, пока выйдут мои попутчики - солидная матрона со служанкой, семейство с детьми, важный господин с дорожным сундуком, подхватила свои вещи и тоже двинулась к выходу.
Глава 6
Смотритель вагона протирал тряпкой поручни и подавал руку дамам. Толкались и кричали суетливые носильщики с бляхами на фартуках, прогуливалась "чистая" встречающая публика. Со стороны общих вагонов валила толпа разночинной публики. Переждав первую суету, перехватив удобнее сундук, где притаился и кот, взяв за ручку чемодан, пошла в здание вокзала. Надо же узнать про нужный мне поезд, да и вообще... узнать. Увы! Старший билетный кассир подтвердил слова смотрителя - поезд только завтра, в четыре часа дня. Взяв мой билет, зарегистрировал его на поезд, в вагон первого класса, перед этим проверив мою подорожную. Что меня и удивило, но сочла за лучшее захлопнуть рот и сделать непроницаемое лицо. Правда, чуть не прокололась. Я по привычке думала, что мне надо ехать на Курский вокзал, спросила, на меня взглянули недоуменно, и пояснили, что нет - нет, с этого, единственного в Москве вокзала. Ну и ладно. Снисходя к наивной барышне билетный кассир, усатый одышливый дядька, даже вышел из своей конторки и показал мне заезжую гостиницу, но посоветовал лучше нумера.
-Такой молоденькой барышне, да ещё одной путешествующей, не стоит в эту гостиницу селиться. Публика-с там ненадёжная, и горячительного много подают. Так что лучше в нумера-с. А багажик ваш можете у нас на вокзале пока оставить, есть у нас специальная комната, где публика состоятельная багаж хранит.
И он показал в направлении дальнего края вокзала, где прохаживался такой же усатый и толстый полицейский. Прямо как из учебника истории Российской империи. Но камера хранения - это хорошо, хоть вещи руки оттягивать не будут. И я пошла, куда направили. Возле означенной комнаты меня остановил этот самый полицейский. Оказывается, это именно он охранял вещи пассажиров. Я опять показала ему паспорт, подорожную, билет. Тогда он запустил меня в эту комнату, где даже отвернулся, пока я из сундука доставала свою сумку, кота, смену белья и маленький ридикюльчик с товаром на продажу. Мою большую спортивную сумку можно сделать и небольшой, если сложить определенным образом и застегнуть некоторые замки. Что я и сделала. Отдав вещи и получив здоровый жетон, в половину моей ладони, заплатила за это удовольствие десять копеек. Чистая обдираловка, на мой взгляд! Но вариантов не было, как и десяти копеек. Поэтому царственным жестом протянула свой единственный полтинник. Получила горсть разнокалиберных монет на сдачу, ссыпала их в ридикюль и пошла в город, добывать нам с Фиодором деньги на проживание и пропитание.
Будущая (или не будущая?) Комсомольская площадь, ныне Сенная, поражала шумом, суетой и грязью из перемешанного снега, отходов лошадиной жизнедеятельности и прочих подробностей. Я устремилась следом за людьми, двигающимися прочь от вокзала. Вскоре улица стала почище и публика тоже. А вот и горячо рекламируемые нумера. Едва прочитала вывеску с ятями и завитушками. Ничего так домик, чистенький, в три этажа. Дальше тоже тянулись разные здания, во многих на первых этажах были лавки и магазины. Из сумки, висевшей на моем плече, послышалось бурчание
-Замок-то расстегни немного, не видно же ничего!
Пришлось выполнить требование этого вредины. Теперь он тоже видел, куда мы идём. Зашла я в третью по счету лавку белошвейных дел мастерицы. Пока я решила ничего не предлагать, только посмотреть, сколько стоят аналогичные вещи. Если покупать, то подобное, по местным меркам, стоило дорого. Невзрачный воротничок, явно хуже бабулиного, стоил три рубля, вышивки французский узелок не было вообще. Мы ушли, и только через ещё несколько лавок, в которые я заходила, решилась предложить рукоделие. Но быть в роли робкой девицы, предлагающей свое рукоделие, мне не улыбалось, получу копейки наверняка. Поэтому, поджав губы и скорчив равнодушное лицо, зашла в магазин и безразличным тоном велела продавцу позвать хозяина или хозяйку. Хозяин появился минут через пять, очевидно, я оторвала его от обеда, поскольку из жилетного кармана торчала наспех скомканная салфетка, а в окладистой бороде застряли хлебные крошки. У меня в желудке жалобно булькнуло, но я замаскировала это лёгким покашливанием.
-Вы, я полагаю, хозяин этого магазина? - получив уверения, что именно так, продолжила - хотела бы предложить вам некоторые эксклюзивные работы из парижских мастерских. Вы, я вижу по вашему ассортименту, человек передовой, понимающий толк в красивых вещах, так что только для вашего магазина показываю.
У дядьки, от обилия иностранных, красивых и непонятных слов, аж лысина вспотела, глаза забегали, оценивая мой вид. А вид был дорогой - шубка из непонятного зверя, шляпка, серьги в ушах, явно не из латуни, а главное - надменное лицо. И он засуетился.
-Конечно, барышня, я обязательно посмотрю ваши вещи, только прошу учесть, я человек небогатый, а сейчас так плохо покупают! Все едут за границу, там и покупают... а мы вот, крохами перебиваемся...
Я перебила, не давая продолжить печальную повесть о тяжёлой судьбе русского купечества.
-Вот, смотрите!
И выложила на прилавок один воротничок и одну полочку из двух, которые с сиренью.
У мужика чуть слюни не закапали прямо на вышивки. Но, закатив глаза и шевеля губами, подсчитывая деньги, купец сказал.
-Да, вещи изумительные, сразу видно-парижская работа. Я могу вам предложить по пятьдесят копеек за вышивку!
И закрыл глаза, видимо, сам поразившись своей наглости. Потом приоткрыл один глаз, решив посмотреть на мою реакцию. Я же, не меняя выражения лица, просто потянула назад выложенные вещи. С другой стороны в них вцепился хозяин лавки, жаль было расставаться с ними. Он уже мысленно посчитал барыши, а тут фифа все обломала.
-Барышня, да вам никто больше и не даст! Я хорошую цену предлагаю!
Я выгнула бровь.
-Никто, говорите? А я вот сейчас вернусь на две лавки назад, так там мне за один воротничок три рубля предлагали! Да ещё и умоляли не ходить в вашу лавку, потому как здесь ничего не понимают в хорошем товаре, только для девок - служанок здесь товар и держат! И видно, правду сказали!
-Кто вам сказал? - взвыл купец - это Кудинов, что ли? Сам он ничего не понимает! Говорить такое обо мне, честном купце! Да я только отменным, заграничным товаром для мадамов и мамзелей торгую! И ваш воротничок куплю за три рубля с полтиной! А если вы и вторую часть от этой продадите, то их куплю за пять целковых!