- Так дело важное, или же отлагательства не терпит, - нянюшка чуть ли не со слезами смотрела на наши лица. – Вот и предупредила, чтобы ожидали ее… Да как же вы барыню встречать станете с такими-то украшениями?
- Другого-то выхода у нас нет. Если только не принимать ее, - предложила Таня, но Аглая Игнатьевна испуганно замахала руками.
- Нельзя, вы что! Это ведь земли касается! Мы от нее выгоду имеем! Может, пудрами замазать, а? У матушки вашей, завсегда пудры рисовые имелись.
- Придумаем что-нибудь, - пообещала я, сомневаясь, что с этим вообще можно было что-то сделать, тем более при помощи «рисовых пудр». Мы станем похожи на покойников. – Что там с обедом?
- Скоро накроет Глашка… - нянюшка поднялась, не переставая охать и качать головой. – Все напасти к нашему берегу… Как будто кто черным глазом посмотрел! Лихо на лихе и лихом погоняет!
Она ушла, а Таня задумчиво произнесла:
- Пойдем-ка в кабинет. Нужно найти документы об этой аренде.
Долго их искать не пришлось. Они лежали в верхнем ящике стола, и нам пришлось потратить достаточно времени, чтобы разобраться во всех нюансах этого дела. Арендатором значился сын Потоцкой Александр.
Оказалось, что земель-то было, не так мало, аж восемьдесят десятин пахотной земли, леса и пастбищ. Но самым интересным во всем этом, оказалась плата за аренду. Ею была доля от урожая. Вернее, должна была быть. Когда мы шли в табор, я обратила внимание, что поля засеяны рожью и пшеницей, а значит, нам причиталось зерно. Но по записям мы получали некую сумму. Нетрудно было догадаться, что и тут нас объегоривали, как могли. По документам значилось, что мы должны иметь половину всего, а на самом деле нам выплачивали мизерную сумму. Это было понятно по расходам усадьбы, записанным в расчетных книгах. А еще мы узнали, что аренда заканчивается через четыре месяца, но продлять ее с нами не имелось возможности по причине несовершеннолетия. Опекунство решило бы все эти проблемы одним махом. Для того Потоцкая и предлагала подписать бумаги на продажу земель. Нас можно убрать подальше. Дождаться, когда нам исполнится двадцать один год и подписи станут действительными, а потом на вполне законных основаниях все захапать. Нас естественно никто не собирался выдавать замуж. Признали бы недееспособными, а потом в расход.
– Им мало арендовать за копейки, они все решили к рукам прибрать, – Таня хлопнула ладошкой по раскрытой книге. – Представь, сколько это земли, если Потоцкие арендуют восемьдесят десятин, а еще у нас в запасе кое-что имеется. Вот только пахотные угодья они взяли, а у нас кроме бедных пастбищ и нет ничего! Лесом заниматься мы не сможем, на это деньги нужны, выход на покупателей. Завод тоже под вопросом. У нас ни опыта, ни ресурсов.
- Да, ты права, даже если мы земли вернем, то для того, чтобы их засеять, нужен посадочный материал и людские руки. Плюс скотина, плуги и иже с ними, - горькая реальность представала перед нами во всей своей красе. – Но если бы мы могли сами распоряжаться своим имуществом, то можно было бы кое-что провернуть…
- Например? – Таня с интересом посмотрела на меня. – Что тебе пришло в голову?
- Сдавать землю в аренду нам все-таки выгоднее, чем вести собственное хозяйство. Естественно не Потоцким. Смотри, даже если Засецкий распустил всех крепостных, должна быть деревня, и даже не одна, с вольноотпущенными. Можно сдавать наделы крестьянам, которые будут обрабатывать землю, и платить нам ренту. А еще найдется много желающих арендовать стекольный завод. Плюс сдать землю на берегу реки, где хваткие люди смогут построить какое-нибудь предприятие, для которого важна близость воды, - я рассказывала Тане эти внезапно осенившие меня планы и загоралась ими все больше. – В нашем случае это идеальный вариант: получать прибыль, не вкладываясь! Земли – наша золотая жила!
- А ведь ты права! – глаза подруги тоже загорелись. – Но как нам получить разрешение управлять своим имуществом? И как избавиться от Потоцких?
- Что, если сказать ей, что мы знаем о том, что они обманывают нас? Есть доказательства в виде счетов, расчетных книг и остальных документов. Грыгоровыч даже представить не мог, что сестры полезут сюда. И уж точно не мог предположить, что мы еще и разберемся во всем этом, поэтому и не прятал ничего, - я даже сама обалдела от своей идеи. Это идеальный выход из положения! – Мы предупредим Потоцкую, что предъявим в суде все доказательства обмана. Вряд ли ей захочется выглядеть в глазах общества обидчицей бедных сироток. Поэтому пусть не лезет к нам.
- Даже если у нас что-то и выйдет, проблема с опекуном не решена. У нас будут связаны руки до самого совершеннолетия, - подруга спрятала книгу в ящик и поднялась. – Надежда только на пропавшего дядюшку. Вот это могло быть нашим шансом. Причем довольно неплохим.
- Будем искать дядюшку, а параллельно станем думать и о других вариантах, - я воспряла духом. Теперь мне казалось, что в конце тоннеля забрезжил свет. – Главное, не опускать рук. Первейшая задача подготовиться к зиме, чтобы ни мы, ни люди, живущие в усадьбе, ни в чем не нуждались. Нам нужен хороший урожай. Добрая хозяйка дом сбережет, а худая рукавом растрясет.
Глава 34
Таня слушала меня, а сама ходила возле полок, заставленных книгами, разглядывая темные корешки. Остановившись где-то посередине, она достала толстый фолиант и показала мне.
- Смотри, книга по праву. Может здесь есть что-то по поводу опекунства.
- Возьми, после обеда в своей комнате прочтем, - я сложила расчетные книги в ящик стола и закрыла его на ключ. – Нужно Ваньку отправить к Сашку, чтобы парнишка разузнал: в сознании он или нет. И если в сознании, то пусть скажет, что произошло тогда в комнате Вари. Нам ведь все равно в табор больше не попасть. Вот только Сашко может и не сказать ничего Ваньке. Записку бы ему передать, что он от нас, но вряд ли цыган читать умеет.
- Мы можем какую-нибудь Варину вещь с ним передать, чтобы поверил, - предложила Таня, продолжая рассматривать библиотеку покойного барина Засецкого. – О, как!
- Ты чего? – я с любопытством подошла ближе. – Опять нашла что-то?
- Ага, - подруга достала еще какую-то книгу и улыбнулась, глядя на обложку с золотыми буквами. - «Добрая помещица или подробное описание того, как сельская хозяйка должна смотреть за своим домом и за всем к нему принадлежащим».
Она раскрыла ее, а я заглянула через ее плечо.
- «Сие сочинение особливо может служить молодым девицам, определившими себя быть Помещицами. Она возбудит в них также любопытство, одушевит рождающийся их вкус; через него, наконец, приобретут они дух Помещицы, прежде нежели достигнут таких лет, когда могут быть сами таковыми», - прочла Таня и многозначительно взглянула на меня.
– Как ты считаешь, мы уже приобрели «дух помещицы»? – рассмеялась я, читая оглавление. – Смотри, в книге три главы. Первая – о внутреннем домоуправлении, вторая – о кухне и экономии, а третья – о ведении скотного двора. А ну-ка… «Хозяйка, которая беспрестанное имеет попечение о благе своего дома, которая полагает свое счастие в счастии своего мужа, своих детей и своих служителей и которая вместо того, чтобы иметь к ним холодную и бесплотную любовь, прилагает о них свои попечения, поощряет их к труду, показывая собою оного пример, и водворяет между ними мир, изобилие и радость».
Таня перевернула страницы и тоже со смехом прочла:
- «Хлеб, сделанный из ржаной муки, смешанной с некоторой частью пшеничной, есть весьма сытен, здоров и не так скоро черствеет. Благоразумная хозяйка должна иметь более муки в запасе, нежели сколько требует действительная нужда». Нет, ну с этим я согласна. Запасы должны быть всегда.
- «Должно иметь скотины столько, сколько позволяет количество паств и корму. Лучше иметь меньшее число хороших отборных коров, нежели большее число худых», - я захлопнула книгу и поставила ее на место. – Мы это и сами знаем. А вот право почитаем обязательно.
Бегая с тарелками, Глашка все поглядывала на наши лица, но что-то спрашивать не решалась. Я видела, что она похихикивает, отворачиваясь, и у меня руки чесались, от желания отвесить ей подзатыльник. Но что уж… Скоро нас и остальная дворня увидит. Разговоров будет на несколько дней.
Нянюшка не переставала вздыхать, видимо представляя реакцию Потоцкой. Мы все-таки были барышнями, а тут такая оказия… Когда Глашка вышла из столовой, она еще раз попыталась нас уговорить воспользоваться пудрой.
- Голубушки мои, может, все же пудрами матушкиными присыплем? Гляди ж, и не так видно будет это безобразие? Барыня как увидят, спрашивать начнут, что да как… А оно вам надобно?
- Ладно, посмотрим мы на эти пудры, - пообещала Таня. – Может, и воспользуемся.
Настроение Аглаи Игнатьевны моментально улучшилось, и она взялась потчевать нас пирогами.
- Вот и хорошо… вот и славно… а я бадягу приготовлю. Перед сном положим на синяки, она все вытянет…
Плотно пообедав, мы с Таней улеглись на кровать и взялись за чтение книги по праву. Раздел об опекунстве и попечительстве был довольно большим, но нужное именно нам тоже нашлось.
- Все движимое и недвижимое имение малолетнего опекун принимает в смотрение свое и ведомство по описи, составляемой им вместе с Членом Дворянской Опеки или Сиротского Суда по принадлежности, при двух посторонних свидетелях, приглашенных по правилам об описях имений, изложенных в Положении о Взысканиях Гражданских; одна копия описи, за общим всех их подписанием, вносится в Дворянскую Опеку или в Сиротский Суд, а другая, за таким же подписанием, остается у опекуна, - прочитала Таня, после чего провела пальчиком по странице и прочла еще:
- «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи». Учреждал дворянскую опеку сиротский суд и другие органы, обязанные следить за деятельностью опекунов. Опекунами могли стать родственники сироты или посторонние лица, зарекомендовавшие себя с положительной стороны. Закон запрещал определять опекунами расточителей собственных имений, лиц, находившихся в ссоре с родителями сироты, и лиц, совершивших неблаговидные поступки.» И вот, что самое интересное: «Малолетний, приобретал по достижении четырнадцатилетнего возраста право испросить сам себе попечителя, обращается о том с просьбой в Дворянскую Опеку!»