Он вдруг шагнул ко мне и, прижав к себе, поцеловал. Это было так неожиданно, что я даже не сопротивлялась. Господи, как же давно я не целовалась… На меня нахлынула целая гамма забытых ощущений, но голос разума все же докричался до моего затуманенного сознания и бушующих гормонов.
- Что вы делаете! – я оттолкнула Петра. Хотя, по идее, нужно было сделать это сразу. – Прекратите!
Он резко отвернулся и отошел от меня.
- Простите, Елизавета Алексеевна, - его голос прозвучал глухо. – Я слишком много себе позволил.
- Давайте считать, что ничего не было, - я пыталась говорить спокойным голосом, но мое дыхание все еще было сбивчивым, а руки подрагивали.
- Я не хочу так считать, - молодой человек медленно повернулся. На его лице отражалось все, что происходило в душе. – Вы мне дороги. Дороги как никто другой… Елизавета Алексеевна, станьте…
- Нет! – перебила я его, испуганно отступая к двери. – Замолчите! Не нужно!
Как же все не вовремя! Но разве я могла позволить ему произнести эти слова?! Нет… Если я действительно окажусь беременной, то мне будет легче признаться в этом Головину, который предлагал мне фиктивный брак, чем влюбленному Петру. А обманывать его я не хотела. В глазах этого мужчины мягко светилось то, чего ждет всю жизнь каждая женщина. А еще он был открытым и честным. Он не заслуживал обмана.
Глава 41
Выскочив за двери, я помчалась вверх по лестнице, желая лишь одного: спрятаться куда-нибудь, отсидеться, дождаться, когда Петр уедет.
Уже на верхней ступеньке я пришла в себя. Нет, так нельзя. Я взрослая женщина, а не девочка семнадцати лет. Наверное, во мне бушуют гормоны молодого тела, которые, как следствие, отключают мозг. Нужно следить за своими порывами, а, вернее, не допускать такого поведения в дальнейшем.
Я глубоко вдохнула и вернулась в гостиную.
Петр так и стоял посреди комнаты бледный, немного растерянный, и хмурил красивые брови, словно пытаясь понять причины моего странного поведения.
- Лиза! – прошептал он, когда я появилась на пороге. – Вы вернулись!
- Да… Я поступила не очень вежливо по отношению к вам, - сказала я, чувствуя неловкость. – Нам нужно поговорить.
- Я тоже так думаю, - он кивнул на софу. – Может, вы присядете?
- Да, конечно, - я направилась к софе, лихорадочно соображая, что сказать ему, как объяснить, что происходит?
Усевшись и расправив юбку, я подняла на него глаза, чтобы он видел мою искренность хотя бы во взгляде.
- Мне очень лестно получить от вас предложение, Петр Дмитриевич, но обстоятельства таковы, что я не имею права принять его.
- Что это значит? – молодой человек опустился передо мной на одно колено. – Почему вы так говорите, Елизавета? Если вы беспокоитесь о том, что ваше финансовое положение…
- Нет, нет! Дело не в этом! – перебила я его, не дав развивать тему нашего бедственного положения. – Есть куда более серьезные причины, о которых я не могу вам рассказать. Но вы должны знать, что это никак не относится к моему отношению к вам.
- Мне плевать на эти причины! – горячо воскликнул он. – Позвольте мне заботиться о вас!
- Увы, моя жизнь зависит от многих людей, только не от меня самой, - грустно улыбнулась я. – Вы ведь прекрасно знаете, что у девушек в нашем обществе нет права голоса, и им всегда приходится следовать за кем-то.
- Следуйте за мной! Разве это самый худший вариант? Тем более над вами сейчас нет опекунов, которые могли бы воспрепятствовать нашему союзу! – Петр не собирался сдаваться, и под таким напором любой женщине трудно было бы устоять, но только не мне.
- Ну почему же? Вряд ли ваш батюшка будет рад нашему союзу, - я прекрасно понимала, что его милость, то есть дворянин с титулом, вряд ли пара обедневшей помещице. – Вы понимаете, какова будет его реакция, когда вы объявите ему, что собираетесь жениться на одной из барышень Засецких?
- Я не безусый юнец, который живет по велению батюшки, - почти зло произнес Петр. – У меня есть свои средства, и я не завишу от кого-либо!
- Так или иначе мы все зависим от кого-то или чего-то, - возразила я и тут же добавила: - Но повторюсь еще раз: у меня есть причина. Из-за которой я не могу принять ваше предложение.
- Что ж, я понял вас, - молодой человек резко поднялся. – Прошу извинить меня за настойчивость. Прощайте.
Он резко наклонил голову, прощаясь, и больше не взглянув на меня, покинул гостиную.
Я чувствовала опустошение и легкую грусть. Мне абсолютно не хотелось замуж, но если бы у меня была возможность выбирать… Эх…
Чтобы избавиться от тоскливых мыслей, я захотела выпить немного вина, но вспомнив о своем возможном положении, не решилась на это. Кто знает, может, я уже не одна…
В гостиную вошла Таня и с порога озабоченно поинтересовалась:
- Что случилось?
Я рассказала ей о предложении Петра, а также о планах Потоцкой отправить нас в монастырь, что произвело на подругу неизгладимое впечатление.
- Вот гадина! Уже придумала, как нас убрать с глаз долой! Нет, тут выход один: свадьба с Головиным, - возмущенно сказала она и вдруг настороженно поинтересовалась: - А что ты ответила Петру?
- Как ты думаешь? – хмыкнула я. – Конечно же, отказала!
- Ну, кто знает, может, ты решила выбрать супруга помоложе, - задумчиво произнесла подруга. – Петр Дмитриевич, конечно, получше Павла Михайловича. В том смысле, что он здоров и умирать в ближайшее время не собирается.
- Типун тебе на язык, - проворчала я. – Если я действительно беременна, то не факт, что и Головин женится на мне. Нужно поговорить с ним, но что если я не в положении? Что он подумает обо мне?
- По правилам сначала должна состояться помолвка, ведь так? – начала успокаивать меня Таня. – А это значит, что у нас есть время разобраться с твоим состоянием. Потом будем действовать по обстоятельствам. Принимай предложение Головина и все.
- Да, ты права, - согласилась я с подругой. – Тем более, что он пообещал, что брак будет полностью фиктивным. А это для меня самое главное.
- Не переживай, все будет хорошо. – Таня прислушалась. – Кажется, подъехала коляска. Наверное, доктор прибыл.
Она оказалась права. Приехал Иван Тимофеевич. Он выслушал нас, не скрывая своего удивления, громко высморкался в накрахмаленный платок, а потом переспросил:
- Вы приютили в доме цыгана? Я правильно понял?
- Да, и он нуждается в вашей помощи, - повторила я, подумав, что Таня справилась бы не хуже.
- Вы понимаете, что это значит? А если кто-то узнает? – Иван Тимофевич даже покраснел от возмущения. – Где это видано?! Девицы без попечения привели в свой дом бродягу!
- Он без сознания! Человек болен! Какая разница, в чьем доме он находится?! – вспылила я. – Вы осмотрите его?!
- Ну, знаете ли… - подбородок доктора задрожал. – Я на такое не согласен! А ежели кто узнает об этом, что обо мне скажут?!
- Вы отказываетесь? – уточнила Таня, пронзая его прищуренным взглядом.
- Мало того! Я еще сообщу об этом барыне Потоцкой! – вдруг заявил Иван Тимофеевич. – Пусть примет меры! Пусть созывают совет раньше, иначе все это добром не кончится!
- Нечего здесь порядки свои наводить! Ишь ты!
Тонкий, возмущенный голос Аглаи Игнатьевны прозвучал так неожиданно, что доктор даже вздрогнул.
Нянюшка стояла в дверях гостиной, уперев ручки в бока и насупив седые брови. На ее лице было написано такое возмущение, что я даже заволновалась, как бы старушку кондратий не хватил.
- Добрый день, Аглая Игнатьевна, - доктор, видимо, не понимал, что происходит. – Вы это о чем?
- О чем! О чем! А что это вы Иван Тимофеевич, стращать мох голубок надумали?! Барыней пугаете?! Не позволю! Не быть этому!
- Да вы в своем уме ли?! – изумленно воскликнул мужчина, глядя на нянюшку так, будто перед ним была не маленькая старушка, а медведь на велосипеде. – Неужто сами не понимаете, что нехорошо это?! Цыган в доме!
- Не вам судить, что хорошо, а что худо! – упрямо произнесла Аглая Игнатьевна. – Идите по добру по здорову отсель!
У нас с Таней чуть челюсти не отвалились от такого заявления, а Иван Тимофеевич тихо хрюкнул.
- Что-о-о?! Да как вы смеете?! Меня… доктора медицины! – наконец прошипел он, грозя ей кулаком. – Челядь в нищей усадьбе!
Этого я уже терпеть не собиралась. Да и Таня, похоже, тоже.
- Покиньте наш дом, Иван Тимофеевич, - грозно произнесла она. – Немедленно.
Он открыл, было, рот, чтобы разразиться очередным возмущенным спичем, но я остановила его:
- Вы слышали, что сказала Софья Алексеевна? Всего доброго.
Сделавшись пунцовым, доктор схватил свой саквояж и выскочил из гостиной.
Глава 42
- Все. Жди теперь неприятностей… - тоскливо произнесла нянюшка, и мне показалось, что она сейчас заплачет. Но старушка не собиралась рыдать, вместо этого она погрозила кулачком в окно. – У-у-у, гад! А ведь хорошим человеком прикинулся! Я его всегда лапшичкой кормила да наливочкой потчевала! А он ел как не в себя, за ушами трещало!
- Ничего, все образуется, нянюшка, - я обняла ее. – Вот посмотришь.
- Дай Бог… дай Бог… - тяжело вздохнула она. – Ладно, пойду скажу Евдокии, что к обеду готовить… Не ровен час кто-то из совета нагрянет! Тимофеевич, ишь, как докладывать помчался! Злыдня!
Я, конечно, сомневалась, что сюда кто-то явится именно сегодня, но останавливать ее не стала. Пусть займется чем-нибудь, отвлечется от проблем. Она старенькая, и ей лишние переживания не нужны.
Аглая Игнатьевна ушла, а мы с Таней уселись на софу. Делать ничего не хотелось, настроение было хуже некуда, а дурные мысли настойчиво осаждали голову.
- Послушай, мне кажется, что тебе нужно послать за Павлом Михайловичем. Пусть он явится в усадьбу, - подруга выглядела озабоченной. – У меня нехорошее предчувствие. Нам точно покоя не дадут.
- Ты хочешь, чтобы я сегодня поговорила с ним? – я немного нервничала. Такие резкие изменения в жизни немного пугали.