- Что? – я недоуменно смотрела на нее, не понимая, что несет эта чокнутая. – Оставьте нас в покое. Вы и так принесли много горя нашей семье.
- Ты думаешь, я не знаю, что ублюдок в твоем животе не от Головина? – она криво усмехнулась. – Но и мой сын не станет платить за ваш позор, Елизавета Алексеевна. Туговато живется вам, да? Скоро на паперть пойдете, не ровен час. Поэтому я и говорю, чтобы ни Сашеньке, ни мне голову своим выродком не дурила…
Потоцкая не успела договорить, Таня огляделась по сторонам и толкнула ее двумя руками прямо в выпирающую грудь. Не удержавшись на ногах, Дарья Николаевна взмахнула руками, заорала дурным голосом и рухнула прямо в лужу…
Потоцкая барахталась в ней как наша хавронья, противно визжа какие-то ругательства, но встать у нее не получалось. Дно было скользким, и как только барыне удавалось встать на четвереньки, ее ноги снова разъезжались в разные стороны. Вокруг начали собираться люди. Некоторые пытались помочь, некоторые похохатывали, лишь спутница Потоцкой причитала, бегая вокруг лужи. Меня душил смех, а Таня хохотала вовсю, спрятавшись за спину Степана.
- Етить-колотить, барышни, пора бы нам ехать отсель, - он широко улыбался. – Опосля приедете, в другой день.
- Да, поехали. Нет желания смотреть на эту эпическую картину, - тихо проворчала я, но Степан услышал и согласился, вызвав у нас с Таней новый приступ смеха:
- Во истину картина еретическая… Прости, Господи… Аки говно в проруби…
Глава 13
Мы еще долго обсуждали с Таней и Аглаей Игнатьевной происшествие у церкви, вспоминая перекошенное лицо Потоцкой. Нянюшка, конечно, сразу же стала переживать о том, что Дарья Николаевна «мстить придумает». Но что сделано, то сделано. По крайней мере, барыня получила по заслугам, и это не могло не радовать. Дворня тоже посмеивалась, шепчась по углам, потому что Степан во всех подробностях поведал о ползающей в луже Потоцкой. Похоже, разговоры дойдут до самого города.
Как по мне, это было слишком маленькое наказание для такой гадины. Она разрушала чужие судьбы, и кто знает, сколько их было на ее счету? Вряд ли семья Засецких единственные жертвы безумной семейки.
Первый снег выпал совсем неожиданно. Обычно это происходило ночью или ранним утром, как будто зима хотела явиться незаметно, опутать прозрачными сетями, еще спящую природу. Но в этот день она пришла открыто, а вместе с нею пришла и долгожданная радость.
Погода с утра стояла пасмурная, тихая. Лишь немного по другому гудел лес, видимо, предчувствуя надвигающуюся непогоду. А уже после полудня с неба стали срываться первые робкие снежинки, постепенно превращаясь в большие белые хлопья. Они медленно опускались на подмерзшую землю, и вскоре все вокруг уже покрывал белый ковер.
Но нас не пугали надвигающиеся холода, потому что в доме порой было даже жарко. Мы сами не экономили на дровах и позволяли хорошо топить помещения, где проживали слуги. У скотины и в птичнике тоже стало тепло. Мужики еще летом сложили печь так, чтобы ее задняя стенка выходила в курятник, отапливая сразу несколько помещений. Собака со щенками жила там же, отменно охраняя двор и проявляя удивительную сообразительность. Пушистое семейство уже знало большинство команд, а также до ужаса любило Ваньку, каждый раз вылизывая его веснушчатое лицо всей дружной компанией.
А еще мы ждали в гости родителей Андрея. Его матушка выразила желание посетить нашу усадьбу, наслушавшись восхищенных рассказов сына о нашем умении вести хозяйство. Но я догадывалась, что она хочет о чем-то поговорить с Таней. Ведь Андрей уже не скрывал своих намерений.
Этот день был абсолютно обычным, если не считать внезапно нагрянувшей зимы. Мы сидели в гостиной, попивая ароматный чай с душистыми травами, а нянюшка вязала варежки, уютно постукивая деревянными спицами.
- Завтра уже Зимние Кузьминки… - Аглая Игнатьевна подкинула полено в камин и снова подняла ноги на скамеечку. - Кузьма и Демьян куют лед на озерах… Эх... помню в молодости устраивали мы «кузьминские вечёрки»… Хорошо было, весело!
- И чем вы занимались на этих вечёрках? – Таня сидела в кресле раскрасневшаяся и немного растрепанная после дневного сна.
- Чем… чем… - нянюшка пожевала нижнюю губу и положила вязание на колени. – Снимали, значит, мы избу в складчину, готовили угощение… Кашу-ссыпчину, да куриную лапшу, пирог-курник… без него никак. Коли угощения не хватало, дак парни шли у соседей кур воровать! До утра гуляли! Ежели «подкузьмишь» парня на вечёрках, так и замуж за него пойдешь.
- И что ж за воровство парням было? – спросила я, с улыбкой глядя на нянюшку, которая от радостных воспоминаний даже помолодела.
- А ничего. Побранятся люди для порядку, и вся недолга. Оно ж без краденого на столе и праздник пустой! – засмеялась Аглая Игнатьевна. – Люди сами оставляли, чтобы брали к столу… Заведено так в деревне.
В эту минуту за закрытой дверью послышались чьи-то быстрые шаги, и у меня почему-то болезненно сжалось сердце. Даже дышать стало трудно. Раздался стук, а потом в комнату заглянул Захар.
- Барышня… Елизавета Алексеевна… там это… барина привезли… супруга вашего…
Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Комната поплыла перед глазами, вызывая приступ тошноты.
- О Господи! Тебе дурно?! – Таня бросилась ко мне, но я глубоко вдохнула и спросила севшим голосом:
- Что значит привезли? Он мертв?
- Дышит! Вот только плох он, – Захар не знал, куда деть глаза, комкая шапку. – Что делать, скажите? Мы сейчас с мужиками мигом подсобим!
Я сжала кулаки так сильно, чтобы ногти впились в ладошки. Боль немного привела меня в чувство. Никаких обмороков. Только не сейчас.
- Ох, горе! Ох, беда! Елизавета Алексеевна, вы бы не ходили! – запричитала нянюшка. – Не ровен час приключится чего! Дитенка-то пожалейте нерожденного! Мы сами все! Сами!
Но я уже бежала к дверям, накинув на плечи теплую шаль.
- Куда?! – Захар преградил мне дорогу, стягивая свой тулуп. – Застудитесь! - накинул его мне на плечи и только тогда отошел в сторону.
Пока я бежала к входным дверям, в моей голове не было ни единой мысли. Звенящая пустота спасала от боли. Но когда я выскочила на крыльцо, меня охватила паника.
Сквозь снежную круговерть виднелись очертания телеги, стоящей у фонтана. Рядом застыли два монаха, похожие на темных вестников в своих мрачных одеяниях, а из черного двора уже тянулась вереница слуг.
Я сбежала вниз по ступенькам и бросилась к телеге. Мои руки дрожали, сердце выскакивало из груди, а к горлу подступали рыдания. Где он? Что это?!
Вместо мужа я увидела только гору одеял и тулупов, припорошенных снегом.
- Где? Где?! – шептала я, лихорадочно ощупывая холодный кокон. – Павел!
- Здесь я… здесь… душа моя…
Наконец я увидела бледное лицо своего мужа, обрамленное темными волосами. Под его глазами залегли глубокие тени, а густая щетина делала его лицо еще более худым.
- Все будет хорошо! Слышишь? Все будет хорошо! Я тебе обещаю! – я зарыдала, целуя его колючие щеки, а потом крикнула: - Захар! Немедленно несите Павла Михайловича в дом!
Таня распорядилась, чтобы монахов накормили и выделили место для отдыха, после чего подошла ко мне.
- Я прошу тебя, будь сильной. Ты ведь уже не одна. О ребенке подумай.
- Да, да… ты права… - я шумно выдохнула, наблюдая, как Захар осторожно поднял Головина и понес к дому. – Я буду сильной. Беги на кухню, пусть бульон варят и воды греют, да побольше!
- Хорошо! – Таня побежала на кухню, а я пошла в дом, с трудом переставляя ноги. Мне было страшно. Я боялась, что это начало конца.
Павла Михайловича Захар отнес в мою комнату и аккуратно положил на кровать.
- Помоги мне снять с него эти сырые тряпки! – попросила я его. – От них тюрьмой пахнет!
Головин тихо засмеялся, но сразу же закашлялся, чем напугал меня. Лишь бы не воспаление легких!
- Елизавета Алексеевна, я снова в ваших заботливых руках…
- Отныне так будет всегда, - заверила я его. – А теперь позвольте нам раздеть вас.
Мы с Захаром сняли с Головина одежду, и я накрыла его одеялом, сдерживая слезы от того, что увидела. Муж сильно похудел. Но это было поправимо, главное поставить его на ноги.
- Сжечь одежу, барыня? – Захар кивнул на вещи. – Чтоб и духу этого в усадьбе не было.
- Сожги. Да так, чтобы и пепла не осталось, - прошептала я, не сводя взгляда с мужа.
Слуга вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, а Головин тихо сказал:
- Вы сейчас еще красивее стали, Лизонька. Я так скучал по вам…
- И я… и я… - у меня подкосились ноги и я рухнула рядом с кроватью. – Не покидайте меня больше…
- Тише… тише… - его рука легла на мой затылок. – Теперь я с вами.
- Но как? Как вас выпустили из тюрьмы? – я до сих пор не верила, что происходящее реально.
- Как слег я, отец Василий написал прошение обо мне… Вот и отпустили, посчитав, что я уже вину свою искупил, - с горечью ответил Павел Михайлович. – Без вины виноватый.
После того как все эмоции немного успокоились, я спросила у Тани можно ли мужа искупать, на что она ответила утвердительно.
- У него нет температуры, слабость, видимо, из-за осложнения остеохондроза и обострившихся болей. Похоже, Павел Михайлович застудился очень сильно, вот и вернулась болезнь. Но помыть его нужно, конечно. Просто не затягивать с купанием.
Итак, мы должны все начать сначала. Массаж, растирания, гимнастика. Я была полна решимости, поставить мужа на ноги.
Глава 14
Все началось с самого начала. Мы с Таней сварили мазь со скипидаром и еще одну по рецепту Аглаи Игнатьевны. Она рассказала, что ею снимали боли в коленях. В ее состав входили: корни одуванчика, берёзовые почки, тмин и перечная мята. В них нужно было добавить в равном количестве сливочное и растительное масла и варить еще полчаса. Поила я мужа отварами из шиповника, боярышника, пустырника и лабазника. Морс из клюквы и, конечно же, диета. Особенно я уделяла внимание блюдам и продуктам, содержащим коллаген, и способствующим его выработке. Костный бульон, телятина, яичный белок, а также грибочки и чеснок. Слава Богу, аппетит у мужа был хороший.