Когда интенсивность болей стала уменьшаться, супруг стал делать легкую гимнастику, морщась от неприятных ощущений. Но стойкости ему было не занимать. Павел хотел встать на ноги, он хотел жить.
Купец Пименов часто приезжал к нам в усадьбу, рассказывая обо всем, что происходило на заводе. Он очень любил у нас обедать, особенно его интересовали наши горшочки. Он пробовал и рыбу, и овощи, и грибочки, в предвкушении потирая руки перед каждым из них. Почти все приготовления к запуску производства были сделаны, осталось только привезти рабочих-стеклодувов. Для них нужно было приготовить жилье, потому что мастера имели семьи.
Головин с интересом слушал наши разговоры и давал советы, если ему казалось, что он мог предложить что-то стоящее.
Родители Андрея нанесли нам визит в один из снежных дней. Таня очень переживала, как ее воспримет столь благородное семейство, ведь отец ее избранника был настоящим графом. Но они оказались замечательными людьми. Простыми, доброжелательными, что разительно отличало их от Потоцких.
Александра Ивановна чем-то напоминала актрису Ирину Пегову. Милое лицо с ямочками, приятная полнота и взгляд переполненный любовью, который она не сводила со своего мужа. Женщина не отходила от Тани весь вечер. Она интересовалась хозяйством, восхищенно слушала рассказы о консервации и огородных делах.
- Никогда бы не подумала, что вы такие! – она повернулась к мужу и сказала: - Дорогой, нам срочно нужна такая невестка! Чтобы ни случилось, с голоду мы точно не умрем!
Таня довольно улыбалась, немного смущаясь, а я радовалась за нее. Она обязательно должна быть счастливой.
Этот визит можно было считать смотринами, и так как я являлась опекуншей Тани, родители Андрея договаривались со мной о дне сговора. Он должен был произойти после новогодних праздников. Как бы мне ни горько было расставаться со своим четырехглазиком, но я понимала, что жизнь продолжается, и сейчас у подруги появилась возможность прожить ее сполна. Таня должна иметь деток, ощутить радость материнства, ведь это самое главное достижение женщины.
С «кузьминок» начался рождественский пост, но в усадьбе его придерживалась только дворня, Таня и Глашка с Аглаей Игнатьевной. Я не постилась по причине беременности, а Павлу нельзя было по состоянию здоровья. Теперь все ждали Рождества, чтобы от души повеселиться и наесться всяких вкусностей. В это время его праздновали двадцать пятого декабря, а уже после приходил Новый год.
За неделю до праздника слуги вымыли каждый уголок в доме, выстирали белье, которое после мороза пахло той самой невероятной свежестью из детства. Этот запах заполонил все комнаты, а вскоре к нему присоединился и аромат хвои. Еловые ветви украшали гостиную, столовую. В наших спальнях лежали зеленые венки, украшенные лентами.
- На следующее Рождество нас будет больше, - муж всегда улыбался, наблюдая за мной. Я чувствовала его взгляд, что бы ни делала. – Может, мы назовем мальчика Алексеем? В честь твоего отца?
- Алексеем? – я задумалась, а потом присела на скамеечку у его ног. – Почему нет? Алеша, хорошее имя. А если это будет девочка?
- В честь твоей матушки. Марией ее назовем, – Павел склонился надо мной и прижался губами к макушке. – Чем вы пахнете, Лизонька? Розовое масло?
- Да, розовое масло… - прошептала я, прикрыв глаза и наслаждаясь этой невинной, искренней лаской. Флакончик с маслом я нашла в вещах настоящей Елизаветы и всегда наносила пару капель на волосы. В этот момент я решила, что до следующего Рождества обязательно буду носить ребенка от любимого мужчины. Он заслужил стать отцом, а мое дело воплотить это в жизнь.
- Я всегда вспоминал ваш аромат, находясь в монастырской тюрьме. Он ощущался везде… - Павел приподнял мое лицо и прикоснулся к губам нежным поцелуем. – Любовь моя… жена моя…
Всегда кажется, что абсолютно не за что выражать признательное чувство благодарности высшим силам, ведущим нас по жизни. А ведь это случается оттого, что люди разучились принимать дары свыше и радоваться им, считая все, что у нас есть, чем-то должным. А ведь каждый из людей получает неоценимое богатство: жизнь, любовь, способность дышать, плакать, смеяться, рожать детей…
Наступил Сочельник, и над заснеженной крышей усадьбы засияло усыпанное звездами бездонное небо. Глашка с нянюшкой накрыли стол из двенадцати блюд, среди которых были кутья, узвар, пшеничный хлеб, медовые «оладьи» и постные пироги. Но как только мы стали усаживаться, из передней послышался громкий крик:
- Барышнечки! Мы колядовать пришли!
Это был Ванька со стайкой краснощеких с мороза ребятишек. Они смущенно топтались у двери, а потом невпопад запели:
- Мы к тебе, хозяин, с добрыми вестями —
Радуйся, ой, радуйся, земле!
Развеселый Божий Сын,
Божий... народился.
Пресвятая Дева сына породила —
Радуйся, ой, радуйся, земле!
Развеселый Божий Сын,
Божий... народился.
А к тебе хозяин, три праздничка в гости —
Радуйся, ой, радуйся, земле!
Развеселый Божий Сын,
Божий... народился.
После чего Ванька набрал полные легкие воздуха и заорал, демонстрируя отсутствие нескольких зубов:
- Открывайте сундучок,
Доставайте пятачок!
Открывайте, коробейники,
Доставайте копейки!
Мы насыпали в их котомочки конфет, дали по монетке, и дети с радостными визгами помчались прочь, кубарем скатываясь со ступенек.
Эта ночь наполнила меня верой в будущее. Я молила Бога, чтобы в наш дом больше никогда не пришла беда, чтобы он был полной чашей, и Вифлеемская звезда всегда охраняла его своим светом.
Утром мы с Таней и Аглаей Игнатьевной отправились в церковь. Вокруг раскинулись снежные просторы, мела легкая поземка. Но тепло одетые, мы получали только положительные эмоции от поездки. Только Павел не поехал с нами. За все время, что он пробыл дома, его здоровье немного наладилось, но не настолько, чтобы совершать такие поездки.
- Что, если Потоцкая там будет? – шепнула мне Таня. – Опять из-за этой заразы в церковь не попадем.
- Не будем связываться с ней. Она нам праздник не испортит, - я была настроена решительно. – Игнорировать заразу и все.
Возле церкви уже собрался народ, среди которого, может, и находилась Дарья Николаевна, но в гудящей толпе всегда трудно кого-то разглядеть.
В церкви было душно, мерцали свечи, пахло ладаном, а еще колбасами да пирогами от собравшихся. Я даже опасалась, что мне станет дурно. Но служба шла своим чередом, и вроде бы все было нормально, но вдруг я почувствовала, как кто-то сжимает мой локоть. Чьи-то пальцы так вцепились в мою руку, что стало больно даже сквозь одежду. Таня и нянюшка стояли через пару человек, значит, это кто-то чужой.
- Как живется, Лизонька?
У меня внутри все похолодело. Потоцкий!
Глава 15
В этой торжественной обстановке, среди радостных людей, я чувствовала себя так, будто находилась в темном коконе. Всех присутствующих объединяла вера в Бога и его сына, пение хора должно было наполнять душу теплом, но во мне все застыло, превратившись в камень. И такие чувства вызывал всего лишь один человек за моей спиной.
- А что вы хотели услышать? – не оборачиваясь, холодно спросила я. – Как нам тяжело? Только с чего вы взяли, что я стану говорить о своей жизни?
Меня не столько беспокоила боль от пальцев Александра, сколько чувство отвращения и презрения к этому человеку.
- А разве легко? – в его голосе прозвучала издевательская жалость. Он будто не слышал моего вопроса. – Мужа нет… Ребенок скоро родится… Усадьба скоро рассыплется… Кирпичик за кирпичиком, дощечка за дощечкой…
- Дети это счастье, а за нашу усадьбу тем более не стоит беспокоиться, - я выдернула свою руку из его цепких пальцев. Меня потряхивало от брезгливости. – Я думаю, вам стоит поискать себе другую компанию для разговоров.
- Ты бы не ерепенилась, нищенка. Только и осталось, что гонору, - его злобный шепот обжег мне ухо. Было такое ощущение, словно позади меня извивалась огромная змея, почти касаясь жалом кожи. – Или надеешься, что тебе от наследства Головина хороший кусок перепадет? Зря… Как только твой сердечник в тюрьме окочурится, матушка похлопочет, чтобы его земли и имущество в казну государственную перешли. Как тебе такая история?
Мне хотелось повернуться к нему, вцепиться в гнусное лицо и царапать его до крови, но я не сдвинулась с места. От напряжения разболелась спина, вот только для меня было делом чести выдержать все нападки. Я не позволю этому подлецу манипулировать моими чувствами. Возможно, он хотел напугать меня или надеялся, что я совершу какую-нибудь оплошность, опозорившись при этом прилюдно. Но Потоцкий не на ту напал.
- По-моему вы должны сейчас радоваться нашим неудачам, но почему-то брызжете слюной, - насмешливо произнесла я. – Позволю себе дать вам совет: будьте осторожны, желчь разъедает изнутри, как бы не захворали, барин… Ненависть - порочная эмоция. Она же вас и убьёт.
- Отчего же? – я знала, что у Александра все клокочет внутри. – Ненависть порой делает нас сильными.
- Вы воюете с женщинами? Для этого вам нужна сила? – спросила я, понимая, что вывожу его из себя. – Открою вам секрет. Ненавидящий - это тот, кто боится. Боящийся часто нападает, подобно маленькой собачонке. Вы трус.
- Гордую из себя корчишь? Прыгнуть выше головы захотелось? – мне казалось, что даже воздух вокруг нас стал гуще от той самой ненависти, которую источал Потоцкий. – Ославлю тебя так, что до самой Москвы слухи дойдут. Посмотрим, как тогда запоешь.
- Ославите? Что ж… это ваше право. Вы можете носиться со своими сплетнями, как баба в базарный день. Вот только что говорить станете? – я почувствовала как начинаю получать удовольствие от происходящего. – Ах, нет… позвольте я предположу! Вы расскажете, как соблазнили бедную сиротку, а потом, когда жених сиротки заступился за нее, вы струсили. Сначала прятались за спиной вашей матушки, а потом на дуэли с вами даже стреляться никто не стал. Вам просто набили морду, пожалев пуль. Это вы хотите поведать обществу? Я не против. Давайте.