- Я так понимаю, вам нечего ответить на мой вопрос? – судья, наконец, посмотрел на Александра. – Вы признаете свою вину?
- Нет! Нет! Мой сын не признает! – Потоцкая от волнения стала задыхаться и глотать слова. – Он, он… ни в чем не виноват! Разве вы не понимаете, что вас дурачат! Все, они!
Но судья не стал слушать ее бессвязные речи. Он поднялся и громко сказал:
- По распоряжению обер-секретаря Правительствующего сената Степана Ивановича Шешковского, дело Потоцких будет передано в Тайную экспедицию, дабы выявить все скрытые от суда замыслы. Самого же Александра и Дарью Николаевну суд обязует безвыездно находиться в усадьбе до окончания следствия. Ежели каким-то образом кто-то из них попытается скрыться, то немедленно будут изловлены и заточены в тюремную камеру без права выхода из нее до суда.
Дарья Николаевна начала заваливаться на Александра, который практически окаменел после слов судьи. Он не успел ее подхватить, и Потоцкая грохнулась на пол.
Уже на пути к дому я решилась задать мужу мучающий меня вопрос. Потому что видела его изумление при оглашении вердикта. Да и странная реакция Дарьи Николаевны удивила не меньше. Неужели она так испугалась? Ни ее, ни Александра в тюрьму пока не посадили, а она в обморок упала. Решила продемонстрировать свои актерские способности? Только вот вышло действительно натурально.
- Павел, я заметила, как ты словам судьи изумился. Другого ожидал?
- Не такого, точно… - муж растерянно покачал головой. – Ты даже представить себе не можешь, что произошло. Обычно жалобы жен на побои не служат основанием для развода. Мужья порою бьют жен до увечий, а потом требуют от них написания писем о том, что те «скорбят телесною болезнью» и желают принять постриг. Но тут было покушение, а значит, их вполне могли развести. После чего церковь наложила бы на Потоцкого епитимью. Так ведь судья высказался странно «дабы выявить все скрытые от суда замыслы»… Если этим разбирательством сам Шешковской заинтересовался, дела у них совсем плохи.
- Объяснишь? – я понимала, что произошло нечто из ряда вон выходящее, но даже не догадывалась насколько.
- Шешковского называют кнутобоем Ее Величества. Он заправляет делами ведомства. Вот только в ведение Тайной экспедиции входит розыск и разбирательство по политическим преступлениям. Проще говоря, это орган политического сыска, дорогая… Степан Иванович не разбирает такие дела, как наше, понимаешь? – Головин внимательно наблюдал за мной, словно пытаясь понять, дошло ли до меня. – Галочка, некоторые теряют сознание, услышав, что к ним «явился человек от Шешковского».
- Его настолько боятся? – прошептала я, словно меня кто-то мог подслушать в собственной карете.
- Мне очень повезло, что он не обратил внимания на мое дело, так как был занят очередными якобы заговорщиками, - грустно улыбнулся муж. - Степана Ивановича боятся все: болтуны и светские дамы, либералы и картежники, масоны и должники. Имея тайных лазутчиков, он знает все, что происходит в столице: не только преступные замыслы, но даже неосторожные разговоры.
- Но почему он проявил интерес к делу Потоцких?
- Возможно, граф обратил его внимание? – Павел был сам удивлен. – Нужно все разузнать у его сиятельства.
- А если Потоцкие сбегут? – предположила я, но Головин успокоил меня:
- От Шешковского не сбежать. Вряд ли их усадьба останется без наблюдения. Но если они побоятся, что обер-секретарь копать начнет очень глубоко, могут и глупостей наделать. Тут всего ожидать можно, Галочка.
После чего муж рассказал мне много интересного и ужасного. Например, что ходили разговоры, будто в кабинете Шешковского находилось особое кресло. Приглашенного на беседу он просил сесть в это кресло, и, как только человек усаживался, механизм замыкал его так, что он не мог освободиться. Шешковский делал знак и люк с креслом опускался под пол. При этом голова и плечи виновного оставались наверху, а все прочее тело висело под полом. Кресло убирали, обнажали зад «гостя» и секли, а обер-секретарь во время экзекуции внушал гостю правила поведения в обществе.
После суда прошло больше недели, но как бы все это не было неприятно, жизнь продолжалась. В цех по изготовлению консервации Родион Макарович привел женщин из деревни, и мы с Таней погрузились в процесс обучения. Каждая работница должна была понять, что «на глазок» в этом деле не получится. Поэтому нужно соблюдать пропорции, чтобы продукт не испортился.
А еще я придумала заказать в типографии этикетки для нашей продукции, чтобы она выглядела достойно. Мы долго думали, как назвать наше производств, и сошлись на мнении, что это будет «Погребок Засецких».
На огороде я окончательно распределила места для посадок овощей, чтобы им было комфортно по соседству. Мужики вспахали землю, добавили компост и перегной, чтобы обогатить ее питательными веществами. Кроме этого мы с Таней провели профилактику от луковой и свекольной мухи. Ряды лука засыпали песком, смешанным с торфом, золой и табачной пылью, а посевы свёклы - табачной пылью с известью.
Клубнику проредили, оставив кустики с нежными молодыми листочками, смородину и крыжовник подкормили, обрезали поломанные ветви и взрыхлили приствольные круги.
В полях тоже было много работы, за ними следили Павел и Андрей, часто советуясь с нами, особенно если возникали какие-то трудности. Для скота выделили достаточное количество пастбищ, чтобы давать им возможность отдыхать. Пастухи теперь гоняли коров на самые дальние из них.
Крестьяне сеяли рожь, овес, ячмень, а вот с пшеницей осторожничали, потому что она давала или хороший урожай и отменный белый хлеб, или большой убыток. Растение прихотливое, боящееся засухи, а если сильный ливень, наоборот валится, не может выстоять. Мы пока тоже не спешили засеивать ею поля. Нужно было хорошо подумать, как получить хороший урожай.
В один из этих полных событий майских дней пришло письмо от Демьяна. Он рассказывал о службе, о том, как ему живется, и просил прощения. Парня до сих пор мучила совесть, что, конечно же, было хорошо. Потому что если совесть восстает против чего-то, то спастись от ее терзаний невозможно. Это как заноза. Пока ее не вытащишь, она будет болеть. Я написала парню в ответ, что мы ждем его в гости, как только его отпустят из полка в отпуск.
Глава 33
Новости о Потоцких мы узнали от его сиятельства. Отец Андрея вместе с семьей приехал к нам в гости и поведал, что Степан Иванович Шешковский заинтересовался их делом после того, как ему напомнили, что именно Дарья Николаевна стояла за историей с Павлом. Что из-за ее свидетельств Головина обвинили в «оскорблении Ее Величества дерзкими словами и неуважении к власти». А следом ему стало любопытно, каким способом так преумножилось состояние Потоцких и что они говорили о власти в узких кругах.
- Близится время, когда Александр и его матушка попадут на личный разговор с обер-секретарем, - сказал он, когда мы сидели в гостиной за графином вина. – Уверен, что Потоцкие находятся в страхе. Они загнаны в угол. Павлу Михайловичу стоит готовиться давать свидетельства о том, что предшествовало его заточению в монастырскую тюрьму.
- А что если поднять вопрос о смерти Варвары? – меня этот момент интересовал больше всего. – Ведь Александр убил ее! В этом нет никакого сомнения! Я думаю, Сашко согласится свидетельствовать в суде, да и Демьяна можно привлечь!
- В суде бытует формальная теория доказательств, в соответствии с которой показания мужчины считаются более важными, чем показания женщины. Показания представителя высшего сословия считаются более значимыми, чем показания лица, принадлежавшего к низшему сословию. Но показания служителя церкви оцениваются значительно выше показаний светского человека, поэтому свидетельства монахинь сыграли немаловажную роль в вашем деле, - объяснил граф. – Потому к свидетельствам цыгана могут отнестись с подозрением. Тем более, что обвинение очень серьезное. Но на всякий случай, поговорите с ним.
Будет очень обидно, если Потоцкий сможет избежать наказания за смерть Варвары. Пусть даже их с матерью накажут по всей строгости закона, но хотелось бы, чтобы бедная девушка была отомщена. А главное, чтобы этот гад знал, что возмездие за убийство Вари нашло его.
В эту ночь пришла первая весенняя гроза. Из-за ее приближения гости остались у нас ночевать, чему я была несказанно рада, потому что скучала по Тане.
Окно в нашей с Павлом спальне было открыто, и в комнату проникал воздух с запахом озона. Мне почему-то не спалось, душа тревожно сжималась от какого-то предчувствия и, накинув шаль, я подошла к безжизненно повисшей шторе. Ни ветерка, ни сквознячка. Все замерло в предчувствии надвигающегося ненастья, а на горизонте голубоватым огнем загорались набухшие влагой тучи.
В такие моменты мне всегда казалось, что молнии пытаются вырваться из небесной тюрьмы, вспарывая ее клубящиеся стены острыми стрелами. Они вспыхивали одна за другой, а вскоре к ним присоединились гулкие раскаты грома. От приближающейся бури еще сильнее сжималось сердце, и я не понимала причины своего волнения.
Внезапно мое внимание привлек белый силуэт, выделяющийся на фоне темного парка под отсветами молний. Я испуганно замерла, не сводя с него взгляда и вцепившись в подоконник. Судя по одежде, это была женщина. Казалось, она смотрела прямо на меня, стоя у большой ели. Первым моим порывом было разбудить Павла, но вдруг жуткая гостья подняла руку и указала на главный вход в усадьбу, а потом словно растворилась в темноте. У меня по спине поползли мурашки от догадки, кто только что подавал мне знаки. Это Варвара! Но что ей нужно?
Я дрожала от страха, но внутреннее чутье подсказывало мне, что не стоит поднимать шум. Если в усадьбу явился призрак убитой девушки, из-за которой мы и появились здесь, значит, он пытается что-то сказать. В конце концов, Варвара выбрала именно нас, чтобы мы вывели преступника на чистую воду. На руках Потоцких были смерти и двух других сестер Засецких, но так как мы заняли их тела, тут уже ничего не докажешь. Если только бывший управляющий не признается, кто подтолкнул его на пок