— Ты могла бы сделать тематический вечер, — сказал он небрежно. — Вы, девчонки, умеете такое. Ну там, какой-нибудь день цветов или декор под старый миф. Что-то такое.
Он расплывчато покрутил рукой. Риш такое делала. Когда клан Кайш выгнал его за связь с иномирянкой, от них вся южная область отвернулась. Но умница Риш её приручила шаг за шагом, как опытный дрессировщик. Делала какой-нибудь необычный прием, а драконов хлебом не корми, дай что-то редкое, да необычное. Риш хорошо поняла драконью натуру, даром, что человек.
Талье обиженно скривилась. Уловила намек.
— Я тебе не кухарка, — сказала холодно. — Курицу запекать, как эта твоя…
Берн мгновенно посмурнел. Резко поднялся, хотя жена все еще призывно лежала на софе и даже не делала попытки поправить платье.
— Осторожнее, — бросил холодно. — Займись вечером, а у меня есть дела.
Талье провокационно раздвинула ноги и чуть сползла вниз, разрешая шелку скользить по белым бедрам, но в груди ничего не откликнулось. Милая женушка зацепила больную тему.
Отвернувшись от блестящих колючей яростью глаз супруги, Берн покинул гостиную и заперся в кабинете до вечера. Бумаг за дни свадьбы накопилась целая гора, а ему нужно уйти в дело с головой, чтобы перестать думать.
Он грязно расстался с Риш.
Он не хотел этого. В голове у него все было очень просто. Он даст ей дом, содержание, как на прежнем уровне жизни, свою карету и кайранов, и прислугу, и все, что она только попросит. Дети будут жить с ним, это не обсуждается, но раз в месяц-другой он позволит им навещать мать. Со временем Риш смягчится и станет его наярой, и сможет видеть детей, хоть каждый день.
Будет снова ухаживать за садом, готовить свои странные, но очень вкусные блюда, помогать в артефакторике. Со временем Талье бы поняла, что Риш не угрожает ее благополучию, и та поселилась бы в их доме в отдельных покоях.
Это было разумно и удобно. Они много раз обсуждали эту стратегию с отцом, но он тянул с разводом. И тянул бы еще год, а то и все пять, если бы не та роковая случайность, когда Талье буквально принудила его к сексу в кабинете, а Риш вздумалось зайти.
Он углубился в документы по «Поцелую», когда стукнула дверь. Берн резко вскинул голову, собираясь отчитать Талье, но увидел, что зашла дочь.
На миг в груди неприятно сжалось сердце. Дафна с каждым годом все больше походила на мать. Тонкая, как ветка, хрупкая, как фарфор, с нечитаемым взглядом невообразимо серых глаз. Она сияла жемчужиной на балах среди рослых желтоглазых подружек, как центральный камень в колье. Ей и тринадцати не исполнилось, как ее начали сватать, но Риш запретила. Сказала, что дочь вырастет и выберет сама.
И что в итоге?
Их принцесса заелась настолько, что прохлопала единственную стоящую партию. Тут его родители правы. Он слишком много позволял Риш, и та успела испортить детей своей иномирной психологией. Свобода выбора мужа, слова, платья… Чушь это. Родители знают, как лучше. Риш — не дракон, этим все сказано. Он в свое время поставил свободу выбора выше слова родителей, и что? Потерял восемнадцать лет.
Раздражение, разбуженное Талье, накатило с новой силой.
— Заходи, дочь, — сказал резко. — Что ты хотела?
В свадебном угаре он успел забыть, что Дафна похожа на мать не только внешне.
Вместо того, чтобы поймать настроение отца и хоть немного приободрить или смутиться, она спокойно опустилась на стул и достала из складок платье несколько листов. Ровно положила их на стол.
— Это перечень материнских вещей от шпильки до шкафа. Мама же ничего не взяла, но сказала, что я могу распоряжаться ее вещами сама.
Настроение испортилось еще больше.
Риш.… Это Риш сделала развод настолько грязным. Словно он выслал ее в Ний без нижнего белья и зубной щетки, как рабыню. Вот зачем нужно было уходить чуть ли не голой? Он, что, платья у нее отбирал?!
— И что? — спросил он мрачно. — Распоряжайся, сколько угодно. Вышли матери. Кайранов ее забери и тоже вышли.
— Ты черкни согласие, — Дафна расслабленно кивнула на бумажки. — Подпись матери мне не получить, связи с поместьем уже вторую неделю нет, не то, что кайранов и вещи отправить невозможно, даже связаться не получается. А я такая формалистка, ты же знаешь. Подпись делает меня мной, не так ли?
Сходство дочери с Риш стало осязаемым. Материнское упрямство, непомерная гордыня и способность говорить двусмысленности нейтральным тоном. И непонятно: она шутит или говорит всерьез. Отвратительнейшее качество, совершенно ненужное красивой девице. Куда делась его принцесса-хохотушка с льняными локонами? Змея же, а не девка, а взгляд, как у антикварной куклы — пустой.
Берн размашисто подписал перечень и передвинул Дафне обратно.
— С виконтом что? — спросил раздраженно. — Он уже в открытую говорит о помолвке с Хоф. Что это все значит?
— Пап, это значит, что он хочет жениться на Хоф, — Дафна равнодушно пожала плечиками.
Безразличие дочери вывело его из себя окончательно. Он вскочил, отшвыривая дурацкий перечень, перо, камень связи, тяжелый прибор печати из нефрита и заорал:
— Это была твоя лучшая партия, дура бесхвостая! Не воображай, что свадьба с Гроц сделала и тебя графиней или виконтессой, ты как была, так и осталась дочерью барона! Беститульной дворянкой с половиной грязной крови!
— От половины грязной крови мне уже не избавиться, — Дафна подняла на него свои странные прозрачные глаза. — Но это ведь не моя вина, пап.
Верно, не ее. Он сам женился на Риш, сам сделал ей детей, чтобы не ушла, не бросила, подливал ей тайком зелье зачатия. Чтобы не поглядывала на таких, как Фрейз и Фаншер.
Да что вспоминать. Молод был, глуп. Влюблен до белых звезд под веками.
Желание злиться на дочь тут же прошло. Он бессильно упал в кресло, стараясь отдышаться. Ну что он накинулся на свою принцессу? У Риш даже магии не было, а за ней полимперии бегало, как заколдованное, а у Даф есть и магия, и потенциальный дракон, и материнская красота.
— Говорить начнут, что ты с изъяном, что не так просто виконт тебя бросил, — буркнул недовольно.
— Талье введет меня в круг высокородных, — засмеялась дочь. — Я красавица, любого окручу, не о чем волноваться. Талье, говорит, у нее есть на пригляде несколько кандидатур, и она может мне помочь.
— Ты слишком самонадеянна, — Берн невольно смягчился.
Дочь-то и впрямь редкая красавица, к тому же еще очень юна. Помолвки в Вальтарте пусть нечасто, но разрываются, ничего не поделаешь. Если она пробудит своего дракона, виконт Лаше себе руки по локоть откусит от расстройства, что упустил его девочку.
Желчное удовлетворение разлилось в груди. Ну хоть кто-то в доме соображает, как надо. Сын дурит, зато дочка все-таки умница. Характер дурной в мамку, и личико в нее, зато ум отцовский.
— Ты еще не инициирована?
К его удивлению, Дафна выпрямилась в спицу и залилась краской по самые уши.
— Такие вещи дочери не обсуждают с отцом!
— Ну с матерью обсуди, — буркнул неохотно. — Связь починят и обсуди. И скажи ей наконец приехать подписать документы. Тут куча всяких формальностей в артефакторике скопилась. А то гордая она, видишь ли, не отвечает.
Дафна снова пожала плечиками и элегантно присела, чтобы вытянуть подписанный перечень из сваленного на пол бардака.
— Без проблем.
— Но ты это…. — Берн замялся, поскольку формально отцы не должны просвещать дочь в женские тайны. —Ты смотри с кем инициируешься. Что б виконт хотя бы, а лучше граф с сильным драконом. Так шансы выше и прочее. Замуж, может, за такого выйти и не получится, зато твой дракон стопроцентно будет силен и тогда уж он, может, сам за тобой бегать будет.
Дафна подняла на него прозрачный взгляд:
— Я так и сделаю, пап, не сомневайся.
*****
Вечер был отвратителен.
Все шло идеально, но претенциозно. Надуто, как сказала бы Риш. Винный фонтан оказался громадной чашей, в которую слили три десятка вин, и к нему с охотой припадали новопришедшие дракониры. Каскад пирожных сожрали в первые полчаса, ободрав трехярусные подставки до золотого скелета, зато горячего, поданного спустя час, уже никто не хотел. Оно заветрилось и в доме стоял тошнотворный дух застоявшейся еды.
Сколько денег на ветер, мелькнула в голове мещанская стыдная мысль. Они с Риш не жадничали и не экономили, но на всех приемах бюджет каким-то образом оправдывался до копейки. Остатки съедались на следующий день семьей, потому что Риш всегда планировала долгосрочные блюда на гостевые вечера. И скоропортящиеся закуски всегда давала первыми, еще до вина.
Он не экономит, конечно, просто… Непривычно.
Сказительница была хороша, он сам заслушался, пока перетирал с парой дракониров артефакторные дела. Музыканты — высший класс, светловолосые, кареглазые, чистокровные драдеры, осененные отцом-драконом толикой таланта, но играли какую-то ерунду.
Талья, похожая на золотую искорку, мелькала среди гостей, зажигая улыбки и добродушный смех. Ей кланялись, ей отпускали комплименты, ей смотрели вслед.
Берн следил за ней с добродушием кота, сцапавшего неосторожную мышку. Пусть бегает, кружит головы молодым дуракам, хвостик-то у него лапе.
Прав был отец. Гроц дала ему класс. Престиж. Умножила репутацию артефакторики на десять, просто став его женой. Если ему удастся заключить контракт со столичной артефакторной мастерской, он выйдет в тройку лидеров по отрасли. Конечно, неудача с «Поцелуем» была существенным ударом, но… Если не лукавить, к нему Риш руку приложила. Глупо было ожидать от изделия взлета.
Тут он сам виноват. Ну кого он допустил до мужского дела? Бабу. Человека, лишенного дара и крыльев. Ей не суждено угодить драконам, ее удел кухарить и нянчиться с собаками и детьми. То ли дело Талье.
Отмахнувшись от глупых мыслей, он ринулся в разноцветную бурлящую весенней речкой толпу и слился с Талье в первом драконьем танце. Он снова чувствовал себя молодым и всесильным.
Талье крутилась вокруг него медовым огнем, сверкала, как бриллиантовая звезда у него на лацкане. Жалась ласковой белкой. Выманивала у него тысячи самых глупых обещаний, как ребенок, жаждущий проверить предел родительской любви. Берн обещал и клялся, тем более что просьбы были детские и незначительные. То ремонт ей новый дай, то старуху-повариху уволь, то платье какое-то ей охота… Мелочи.