Только артефакты взяла. Без артефактов жизнь одинокой беззащитной веи была полна неприятностей и тревог. Тут уж без вариантов. Любишь, не любишь, а надо взять.
За окнами занимался серый рассвет. От дома отъехало несколько богато украшенных карет и стартануло несколько кайранов со всадниками. Некоторые гости и вовсе предпочли обернуться драконами, хотя на подобных приемах это было не принято. Неловко. Хотя… Перед кем тут церемониться?
Берн, жаждущий войти в высшее общество, стерпит, а его жена — пустая кровь без статуса и семьи.
Дверь за спиной скрипнула.
Я не обернулась, узнав Берна по шагам. Но слух болезненно отслеживал, как он прошелся по комнате, остановился надолго в центре, разглядывая сундук с нехитрым содержимым.
— Теперь ты знаешь, — его голос упал тяжелым камнем в воду едва обретенного равновесия.
— Как долго? — спросила не оборачиваясь.
— Около года. Не суди строго, жена, драконы говорят, любовь не судят.
Очень миленький перефраз настоящей поговорки про драконов и любовь. Не судят Истинную любовь, но Истинные встречаются все реже, а драконы, охочие до приключений, все чаще искажают смысл этих слов.
Бросив последний взгляд за окно, прошла к креслу, чтобы хоть было куда падать после семейных откровений.
— Вейра Гроц? — подколола мягко. — Слышала, клан Гроц велик и высокомерен, и владеет серьезными артефакториями по стране. Приятно любить столь толковую вейру.
— Она умна и красива даже без поддержки клана, не принижай ее достоинств.
Вообще, очень сложно увидеть достоинства в человеческом теле с оголенным задом и задранными вверх ножками. В такой момент достоинства находятся очень, очень глубоко.
Темные глаза Берна впились в мое лицо, словно ждали… Нет, жаждали моей истерики, разбитых сервизов, крика.
— Отнесись с пониманием, — муж, наконец, отвел давящий взгляд и продолжил ходить по комнате кругами. — Клан Гроц примет участие в судьбе детей и нашей артефактории. В результате последних сделок, мы шагнули очень высоко, но для прочного положения нам не хватает…. мелочей.
Я вздрогнула.
Этот час, глядя в окно, я мысленно уже прожила этот разговор, но оказывается еще есть куда падать. Назвать жену, с которой прожил восемнадцать лет, пророс корнями в ее сердце, прижил двух наследников, мелочью — действительно низко. Ниже любого дна.
Берн метался по комнате подобно раненному льву. Жилы на шее вздулись, а красивое лицо покрылось испариной.
— Прошу, после развода не устраивай скандалов и провокаций для моей вейры, не настраивай детей против меня и никогда, ни при каких обстоятельствах не выкладывай секреты нашей артефакторики!
Берн напряженно застыл напротив кресла и почти кричал, заводил самого себя еще больше.
— Не смей на меня орать, — сказала холодно, когда он, наконец, замолк. — Я не стану вредить собственным детям. И тебе, Берн, тоже не стану.
Растерянно оглядевшись, муж буквально упал в кресло напротив. Чудное чайное местечко, где мы частенько собирались на пару минут перед сном, чтобы поделиться переживаниями. Только семья. Муж, я и дети.
Кто будет собираться здесь отныне?
Словно поймав мою невысказанную мысль, муж обвел взглядом развороченную сборами гостиную.
— Осуждаешь меня? — спросил хмуро.
— Не понимаю, — ответила, помедлив. — Я бы приняла твой выбор и годом раньше.
—А чего ты ожидала? — неожиданно холодно усмехнулся муж. — Я пахал как проклятый ради счастья наших детей. Хочу пожить наконец для себя. Хочу любить молодую сильную драконицу, которая, возможно, сумеет пробудить мою первородную ипостась.
Он не отводил внимательного драконьего взгляда от моего лица, словно стараясь добраться до сердца. Напиться моей болью.
Поняв что я не отвечу, равнодушно закончил:
— Прости, но за восемнадцать лет брака мы полностью исчерпали себя.
Не мы. Я — исчерпала. Берн этого не сказал, но у меня хороший слух, да и тупой я никогда не была.
Мы познакомились самым дурацким образом из возможных. Я свалилась на него прямо в момент тренировки. Трое разгоряченных тренировкой дракониров из высокопоставленных семей, в руки одному из которых прилетела девица в больничной сорочке. Прямо с неба. Берн говорил, что я весила не больше фантика от конфеты и снилась ему до красных пятен в глазах. Тогда он любил меня, я знаю. Видела.
За мной ухаживали все трое, но я, как дикий зверек, попускала к себе только Берна. К нему я адаптировалась за сутки беготни по лекарям, поместью его родителей, поездкам на обследования. Его родители, брезгливо меня осмотревшие, мне не понравились, но сам Берн стоял за меня насмерть. Я и поплыла.
Ну еще бы. Настоящий принц: в старинной кружевной рубахе, выдержавший три дуэли за право называть меня женой, с глазами, горящими черным золотом, из старинной торговой семьи.
Жизнь нас не баловала.
Когда муж пренебрег волей родителей и взял меня в жены, те просто-напросто выставили нас из дома, как нашкодивших котят. Не знаю, как бы сложилась наша жизнь будь мы одни, но я была беременна нашим первенцем, и муж, сжав зубы, вымолил беспроцентную ссуду у своего друга, виконта Фрейза. Последний был одним из тех мажоров, что дрались за меня с Берном.
Сначала открыл маленькое артефакторное производство, и мы оба работали до темноты в глазах, оставив сына на старую няньку. Через несколько лет нам повезло, одна из разработок неожиданно понравилась жителям империи — подвеска в виде маленькой луны на цепочке, зачарованная на добрый сон.
Казалось бы, такая мелочь для магической империи принесла благополучие в наш дом. Мы выкупили захудалое баронство у матери мужа, а после и расширили производство на родительские дотации. К тому моменту, муж предпочел помириться с родителями. Производство забирало все его силы, а я была нужна, чтобы вести бухгалтерию, приглядывать за артефакторной мастерской, где изобретались новинки, вести дом, строить связи с соседями.
Я даже помню точный день, когда совершила ошибку.
Настоящую ошибку. Жирную, как масляная клякса на белой манишке. Дану исполнилось семь, а проказница Дафна со дня на день праздновала свое шестилетие, и старая чета Кайш предложила мне помощь с детьми.
— Ты дитя человека и человека, — свекор зазвал меня на кофе на веранду.
Я хотела дать возможность Берну поговорить с матерью, у которых были сложные отношения, и охотно согласилась.
— Ты дитя человека и человека, — повторил он. — А твои дети — дети дракона. Много лет я собираю книги и методики воспитания первородной ипостаси, и человеческой женщине не справиться с этим. Драконы рождены воинами, и бабья мягкость портит их. Смотри, какого мужа я тебе вырастил, дева? Блестящий молодой дракон, один из лучших на курсе, легок в бою, дальновиден в делах. Дай мне воспитать детей, а сама помоги мужу.
В те дни Берн едва-едва помирился с родителями, а наша артефакторика только набирала темп, и мы работали ночами, чтобы не дать ей упасть после первых побед.
Времени на детей оставалось все меньше и… Мои дети не проявляли признаков драконьей расы. Я-то видела, как беспокоит Берна, когда его друзья хвастались, что у чьей-то трехлетней дочки выскочил драконий клык, а у чьего-то шестилетнего пацана отросла чешуя, когда он кувырнулся с горки. Это было нормальной реакцией на стресс и опасность у драконьих детей.
А мои дети на стресс и опасность реагировали ревом и бежали прятаться ко мне в юбки. Как сказал виконт Фрез, друг нашей маленькой семьи, нормальные человеческие детеныши.
Человеческие.
Страх, что мои дети вырастут и станут изгоями среди драконов, вынудил меня согласиться. Вальтарта любит силу в любых ее проявлениях, и слабакам здесь не место.
— Я услышала тебя, Берн, — слезы уже не жгли веки, они застыли глубоко внутри прозрачным камнем, не имеющим формы. Скомканным. Изувеченным. — При разводе я бы хотела иметь десять процентов артефакторики и.…
— Нет!
Вздрогнув, подняла на мужа глаза.
— Нет, Риш, — Его лицо потемнело от раздражения и сдерживаемой.… ярости? — Артефакторика — семейное предприятие, в совет не входят посторонние. Дом я тоже оставить не могу, баронство испокон веков принадлежало Кайшам. Оно перейдет по наследству нашим детям, и никому из нас невыгодно брать у детей.
Ожидаемо.
Много раз я проигрывала эту ситуацию в своей голове, но никогда не думала, что она произойдет в реальности. Но аналитический опыт взял свое, доиграл, достроил ход диалога, и я точно знала, как верно поступить.
— Конечно, — согласилась я. — Наши дети — наследники, но что насчет детей вейры Гроц? Вряд ли она согласится быть бесплодной ради Дана и Дафны. Однажды она родит, и захочет, что её дети были наследниками первой очереди.
— Талье никогда так не поступит! — бескомпромиссно заявил Берн. Уставился своими темными безднами глаз на меня, давя, гипнотизируя. С возрастом он стал краше, как бы смешно не звучало, и я охотно верила, что Талье Гроц полюбила его искренне.
— Я понимаю, что Талье тебе не нравится, но она очень добрый и искренний человек. Она никогда так не поступит.
Она добрый и искренний дракон, а не человек. Я, кстати, как все иномирянки, начинала обучение с детского сборника сказок Вальтарты. Братья Гримм повесились бы от зависти. Тут на одну страницу текста приходилось три убийства, инцест и изнасилование.
И это читали детям!
Впрочем, мне же лучше.
— Я охотно верю, что вейра Гроц добрая и искренняя драконица, — сказала уклончиво. — Тогда она не будет возражать, если ты дашь Дафне мой титул баронессы и пять процентов от акций артефакторики, а Дану те же пять и подписную, что признаешь его наследником баронства.
Берн на миг растерялся.
— Зачем? Я их отец, они получат всю артефакторику, когда придет их час.
— Прошу, для моего спокойствия, — переборов гадливость, накрыла руку Берна своей, стараясь не думать, что его рука вытворяла несколько часов назад под подолом милой и искренней девушки. Пардон, драконицы. — А я сниму свои требования по разделу артефакторики. Все до единого.