— Если тебя это утешит, то та, другая Риш хотела бы мести. Но той Риш, которую ты ищешь, здесь нет. Она умерла. Если тебе будет легче, просто думай, что я другой человек.
Я молча подняла волосы, скручивая их в подобие ракушки и повернулась к Берну спиной.
— Это метка Таш, Берн, — сказала ровно. — Ты наверное пропустил половину сватовства из-за темной магии и все прослушал. Генерал Таш мой истинный, и мстить я никому не собираюсь.
Берн вздрогнул. Побледнел. Или, может, солнце неудачно легло на словно постаревшее лицо. Садовая тень любит менять человека до неузнаваемости.
— Я поступил, как скот, — сказал он одними губами. — Поступил хуже скота. Сам не знаю, что мной владело. Мне хотелось, чтобы ты плакала, чтобы говорила о нашей любви, чтобы детьми шантажировала. Чтобы ты просто сорвалась, Риш. А ты взяла и уехала, словно я ничего не значил.
У меня едва глаза на лоб не полезли. Я их, можно сказать, в последний момент перехватила.
— Ты значил, Берн.
На секунду я сделала усилие, чтобы вновь почувствовать ту глубокую привязанность, которая когда-то нас соединила, но не смогла. В груди была сосущая пустота. Просто пустая комнатка, в которую никто не приносит цветы.
Я и держу-то ее в своей памяти только потому что здание, мир, планета, внутри которых она была, давно разрушены. Я ее из жалости держу.
— Если Талье сочтут недостаточно виновной и отпустят, я увезу ее на Юг. Она беременна. Я в петле, Риш. Зелье Гроцев каким бы оно ни было, пробудило часть моего дракона, а стало быть меня ждет долгая жизнь. С нелюбимой женщиной на окраине страны.
Не знаю, что Берн хотел получить взамен откровенности. Он своими руками посеял ветер. Просто он почему-то решил, что его ветром будет ласковый бриз, а тот обернулся цунами, вырвавшим из земли дерево его жизни.
— Очень мило, что делишься со мной планами на будущее, — сказала нейтрально. — Три минуты кончились, так что давай вернемся, Берн.
Берн кивнул, но даже с места не двинулся.
— Зря я полез в артефакторику, Риш. Я крепкий деревенский сквайр, мой удел выращивать кукурузу и горох. Но я женился на тебе, и все стало получаться. Всё, за что я брался давало прибыль, оказывалось перспективным или даже модным новшеством.
Голос его звучал странно, но потом Берн рассмеялся, и впечатление ускользнуло.
— Не слушай меня, Риш. Несу бред. Жизнь у меня разрушена, вот горе и говорит моим языком. Дети, наверное, вернутся к тебе после Академии?
Разумеется. Место детей около матери. Так было испокон веков.
— Думаю, они будут часто тебя навещать, — сказала дипломатично. — Прощай, Берн. И спасибо.
Хотя я планировала вернуться к беседке, мы оба, так же не сговариваясь, дошли до ворот. Берн уже открыл маленькую створку в стене, чтобы выйти, как вдруг замер на секунду. Обернулся.
— За что спасибо, Риш?
— За то, что развелся, — сказала и тут же автоматически исправилась, решив, что мои слова звучат не очень-то вежливо. — У нас ведь все к лучшему сложилось. Ты смог пробудить крылья рядом с Талье, а когда закончатся тяжелые дни, вы снова помиритесь и будете счастливы. И я тоже нашла свое счастье. Что это, если не удача?
Несколько секунд Берн молча смотрел на меня. После аккуратно прикрыл за собой дверку и миг спустя поднялся во вторичной ипостаси над садом. До меня донеслось неясное: «Я буду любить тебя».
Я недолго смотрела в небо, а после пожала плечами и неспешно зашагала к беседке. Мне вполне могло показаться. Женщины, как известно, все трактуют в свою пользу.
Мой ум постепенно занимали свадебные хлопоты. Стоит только пустить на самотек, как меня выдадут замуж в кроваво-красном тяжеленном платье, а на голову наденут трехкилограммовый обруч. Я читала про такие случаи.
* * * * *
Замуж я вышла в кроваво-красном платье, весившим больше двух меня, с возложенным на голову венцом. Мои надежды обойти свадебные условности Вальарты не оправдались.
Ральфар, обычно уступавший мне в любом споре, неожиданно заупрямился.
— Мы должны соблюдать правила, — объяснил виновато. — Нельзя нарушать. Боги видят. А я нарушил уже слишком много правил, чтобы рискнуть еще раз.
Я украдкой сняла венец, чтобы хоть немного облегчить возложенную на меня ношу, но Фалче отобрал и надел обратно.
— Боги, — напомнил мягко. — Терпеть осталось всего-ничего, каких десять-двенадцать часов.
Наверное, я здорово побледнела, услышав прогноз, потому что ко мне бросились несколько кумушек с зажатыми в руках солями и платочками.
Вопреки даже собственным ожиданиям я неожиданно легко и безболезненно влилась в общество высокородных. В мизерные сроки у меня появилось несколько интересных подруг и множество знакомых, и где-то в глубине души, я понимала, что ими руководят не только политические мотивы. Я им нравилась, как когда-то понравилась Арношам. Поэтому меня обмахивали веерами, подавали кубок и поправляли оборки на платье, поскольку наклониться в моем положении было смерти подобно.
Мы уже выбрались из храма, на воздух, но сесть нам так и не позволили. Мы стояли наподобие свадебного торта, и около нас крутилось разноцветное колесо разряженных вейров. Все время кто-то подходил, что-то говорил, в бокалы лился грог. У драконов было принято напиваться на свадьбах.
Около нас крутились дети и волки. Впрочем, последние вели себя интеллигентно, что нельзя сказать о детях. Дафна все время хихикала с младшим Вархом и по-моему скромному мнению съела слишком много конфет. А Дан обсуждал с Ральфаром мечи и трясся от осознания, что тот его в принципе слушает.
Когда я рассказала ему про Ральфара, сын не поверил, а когда привезла в Сапфировый дворец и познакомила с его идолом, надулся от обиды. Но объяснить ее толком не сумел. С того вечера он игнорировал все приглашения, и я была страшно рада, что теперь они хотя бы разговаривают.
Кажется, Фалче подкупил сына, упомянув, что ему, возможно, потребуется адьютант. А последних, как известно, часто набирают из талантливых дракониров, начиная с третьего курса Академии.
— Поздравляю, друг, — Люц Фалаш, откровенно уставший, подошел к нам одним из первых. — Взял лучшее на брачном прилавке.
Окинул меня небрежным взглядом, и посвистывая пошел дальше, успешно уворачиваясь от магических разрядов Ральфара. Я запоздало похлопала его по руке:
— Он имел в виду, что это я тебя взяла на брачном рынке, — поймала краем глаза застывшую фигуру Фалаша и укоризненно добавила: — Там и выбрать было не из кого.
За последние дни я успела привыкнуть к капризному Люциану, который частенько наведывался в Сапфировый дворец. Смерть императора освободила многих.
Я и сама замечала насколько спокойнее и здоровее стала обстановка при дворе. Словно драконы, сделав однажды вдох, так и замерли на долгие годы в ожидании выдоха. Напряжение ушло. Появились улыбки. Больше никто не боялся, что гнев императора падет на его семью. Ральфар был залогом если не справедливости, то хотя бы простого факта, что каждый будет услышан.
— Со свадебкой, — тихо вставил Альп.
Я неожиданно для себя вдруг поняла, что именно с ним Фалче сошелся ближе других. Возможно, он не был таким близким другом, как Кассиус, но был ближе других.
— На самом деле, лучшим на брачном рынке был я, — тут же влез Фир.
Физиономия у него была возмущенная. Глаза сияли, бант съехал на плечо, а на левой скуле отпечатался поцелуй какой-то особо страстной поклонницы младшего принца.
Я сразу потеплела. Мысль о той неловкой сцене с поцелуем застряла у меня в голове картинкой, и теперь я не без удовольствия мысленно разорвала ее на маленькие кусочки.
— Десять часов почти прошли, — шепнула Фалче. — Не хочу ныть, но я ужасно устала от суеты. Хочу кофе и в постель.
Тот легонько прижал меня к себе. Взгляд блеснул знакомым золотом.
— Осталось совсем немного.
Припомнив про обещанные десять-двенадцать часов я приуныла, но доверчиво прижалась к его руке. Ральфар склонился ко мне, и его дыхание взъерошило волосы:
— Я завершу поединок, и мы будем, наконец, свободны.
45. Последний поединок
Я едва не подавилась пирожным, которое успела надкусить. Опять поединок.
Думайте что хотите, а с драконами что-то не так. Напиться им недостаточно. Пирре вон уже с пуфика не встает. Ноги разъезжаются. Думать страшно, сколько бокалов плещутся внутри него.
— Поединок с Фиром?
Ральфар кивнул:
— Нельзя затягивать.
О смерти императора объявили сутки назад, сразу следом за объявлением о свадьбе старшего сына императора генерала Таш.
Ральфар поднял вверх сжатый кулак, и свадебную площадку накрыл неощутимый гул.
Драконы замерли. Даже вейры, не успевшие пробудить первичную ипостась, остановились, чувствуя нарастающий дискомфорт. Зов Ральфара был слишком силен, чтобы не пробужденные драконы могли его проигнорировать.
К нам неспешно подошел старик маг, которого я запомнила еще в день возвращения в столицу. Сейчас, полностью пробудившись, я чувствовала, как фонит от него древней магией, словно вместо крови по его жилам течет заклятье. Лицо чистопородного дворецкого застыло строгой восковой маской.
— Не делай этого, Ральфар, — сказал он негромко. — Богам это не понравится.
Ральфар неуловимо помрачнел.
— Боги любят сильных. Им прощают слабости.
— Тебя прощали слишком часто. Однажды это закончится. Может быть прямо сегодня.
В этот момент я отвлеклась на Юса, который доверчиво крутился рядом, чтобы потрепать тайком за бочок. Но слова мага меня практически мгновенно привели в боеготовность.
— Что не понравится богам? — спросила, выпрямившись и отодвинув Юса.
— Не думай об этом…. — начал было Ральфар, но маг его перебил:
— Боги, вейра Таш, прощают слабости сильным лишь до тех пор, пока те не нарушают основное правило. Пока они побеждают.
Хмуро уставилась на собственные стиснутые пальцы. Радость улетучилась как дымка.
Если я все верно поняла, то попытка спасти Диала, и наверняка не только его, прощалась Ташу только до тех пор, пока он выигрывал в поединках. А сегодня он проиграет Фиру. Это не понравится богам?