Болтая всё это, Вадим вытащил пробку. В кабинете запахло скошенной травой, анисом, мятой, нагретой под солнцем полынью — словом, летом и счастьем. Снигирёв сноровисто разлил загадочную жидкость по крохотным хрустальным рюмочкам и придвинул ближе к Елене.
— Попробуйте! Выпейте из рюмки медленно, покатйте во рту и так же медленно проглотите. Будет горько, но сладко. А через пару секунд закусите вот этим… — он снова нырнул в ящик стола и извлёк небольшую деревянную коробочку, над которой Елена разглядела еле заметное радужное сияние стазиса.
В коробке лежали тонкие полосочки почти досуха завяленного мяса с сильным и необычным запахом.
— Это что? — спросила она, уже устав удивляться.
— Медвежатина. Сам добыл, сам вялил. Ну, будем здоровы!
Горячая волна пробежала по телу, словно маг-медик мимоходом исцелил все болезни разом. Выждав несколько мгновений, Лена сунула в рот кусочек мяса.
— Ну, как? — с усмешкой спросил Вадим.
Он уже не выглядел таким замученным, взбодрился и даже немного поигрывал взглядом.
— Хорошо.
— Понравилось?
— Очень. Это не будет моим любимым напитком, но для катастрофических случаев надо иметь, — честно сказала Лена.
— Подарю бутылку в дополнение к гонорару.
— Договорились, — кивнула она. — А теперь поговорим. Для начала, что вы слышали ночью и под утро? Шум под окном, может, по коридору кто-то ходил?
— Ничего не слышал, — помотал Вадим головой. — Ну, откровенно говоря, я вчера ещё слегка коньячком усугубил, так что спал без просыпу. Часов в шесть проснулся, сбегал кое-куда, и опять заснул.
— Стеллу вы хорошо знали?
— Ну-у… Постольку-поскольку.
— Поясните, пожалуйста.
Елена сунула руку в карман и там осторожно сжала записывающий кристалл.
— Давно я знаком с Корнелием, лет двадцать точно, а то и побольше. Когда-то вместе с ним учился живописи, в студии у Емельяненко. Из меня художник не вышел, а из него — сами знаете, но дружба сохранилась. А поскольку последнее время с ним рядом всегда была Стелла, так и с ней… не то чтобы дружил, нет, но, что называется, приятельствовал. Знаете, Леночка, — тут он положил ногу на ногу и сел вальяжно, развалясь в кресле. — Знаете, я вот не понимаю этого её иммерсивного театра! Это не творчество никакое, нет, сплошная коммерция!
Снигирёв разливался в жалобах на продажность современного искусства, Лена какое-то время терпеливо его слушала, кивая головой в нужных местах. Потом подняла ладонь:
— Я поняла вас. А что об остальных гостях скажете?
Вадим сморщился и подёргал себя за кончик носа.
— Ну, Юра Тороканов — мой кузен. Троюродный брат, если точнее. Приехал он без приглашения, я, если честно, вообще его не слишком жалую. Он городской житель! Как приедет сюда, летом ли, зимой, сразу начинает ныть и жаловаться: дует, душно, холодно, комары… Ну, и чего тогда, спрашивается, заявился?
— Вы задавали ему этот вопрос? — хозяин дома кивнул. — И каково объяснение?
— Да каждый раз разное… И знаете что? — тут Вадим оживился. — Он ведь не так давно стал в Снигирях частым гостем, года два всего. Раньше было калачом не заманить! А тут заинтересовался продажей имения, то покупателя своего предлагал, то вдруг говорил, что и сам бы купил, да может только в рассрочку. В общем, вроде и родня, не прогонишь, но радости от его визитов нет.
— Понятно. А что скажете о Марковых? Их-то вы звали?
— Да-а, это постоянные гости. Володя супругу мою лечил, ну, и подружились давно уже. Хорошие люди, — твёрдо сказал Снигирёв. — Правильные. Конечно, характеры у обоих не сахар, ну, мне их в чай не класть!
И он коротко хохотнул.
— Значит, Марковы как раз были приглашены? — спросила Лена.
— Да. Они у меня бывают часто, и в Москве, и здесь. Тем более, у Володи свой экипаж, можно не зависеть от поездов. Вот и сейчас тоже сами приехали, экипаж в каретном сарае стоит.
— А Левинсоны? Разве у Льва Борисовича не было конфликта с Марковым?
— Ой, да какой там конфликт? — Вадим махнул рукой. — Какой-то тип подал на Володю в суд, якобы, после лечения его жене стало хуже. Володя обратился к Льву Борисовичу, а у того был какой-то большой процесс в Самаре. Или в Саратове? Я, знаете, Саратов больше люблю, он душевнее…
Почти зашипев от злости, Елена любезно улыбнулась и вернула хозяина дома к теме разговора.
— Значит, Левинсонов вы тоже пригласили?
— Да! Но они ведь ещё и по делу прибыли, как раз по вопросу покупки имения! Дело в том, что у Софьи Яковлевны грудная жаба, как она это называет, и она хочет жить за городом. Вот Лев Борисович и решил, что искать у кого-то чужого, если тут всё знакомо уже. Приехал посмотреть хозяйство… Ну, а заодно и процесс по роще обсудить, хотя какой там процесс, смех один, сущие «Воловьи лужки».
И он с досадой махнул рукой.
«Ничего себе смех, на сорок тысяч дукатов», — мелькнула у Елены мысль.
В свою комнату она вернулась с головной болью, от которой не помог ни обед, ни кофе, ни таблетка. Подумала было обратиться за помощью к Маркову, но вспомнила, что собственной жене он искал аспирин. Значит, справиться с головной болью не сможет…
Выложив на стол три заполненных кристалла, она спросила у вошедшего Андрея:
— Ну что, удалось тебе разговорить Наталью Петровну?
— Более или менее, — покачал он головой. — Кремень тётка, лишний раз рта не раскроет. Даже о том, можно ли дойти пешком до ближайшей деревни и реально ли туда пробраться пешком, и то рассказала только после долгих уговоров. Но главное — она не ночует в этом доме. Вон там, в хозяйственном дворе, отдельный домик, там Наталья Петровна и живёт. Поэтому что именно происходило здесь ночью, не знает. Пришла она на кухню утром, в половине шестого, чтобы поставить хлеб. Шума никакого не было, вроде бы все спали.
— А шла она через парадный вход?
— Другого нет. На зиму дверь во двор они закрывают, для тепла. Так что если Стелла уже была убита и тело лежало там, где мы его нашли, она бы всё равно его не увидела.
— Никто ничего не слышал и не видел, — покачала головой Лена. — Все мирно спали в своих кроватках, как дети малые. И это значит, что как минимум кто-то один нам врёт.
— Думаю, что врут все, вопрос только в том, кто именно скрывает интересующие нас детали.
— Гай не появлялся?
— Да я давно уже здесь! — ответил ленивый голосок со стороны кровати. — Поел, поспал, готов к подвигам.
— А, отлично! Что-нибудь удалось узнать? — обрадовался Андрей.
— Ну-у… кое-что, — скромно ответил пикси, усевшись на край стола и болтая ногами. — Обсудим?
Записи, сделанные компаньонами, Гай слушал внимательно, иногда кивал, а иной раз хихикал и отпускал язвительные замечания. Когда умолк последний голос, он спросил:
— А что такое грудная жаба? Домашнее животное?
— Болезнь. Стенокардия.
— Ну, это не интересно. Значит, что я узнал… — тут он сделал театральную паузу, дождался, пока заинтересованные зрители начнут ёрзать, и заговорил. — Сперва по мелочи. У Аллы Марковой была ссора с убитой. Они давно знакомы, и Стелла что-то такое о ней знала, что могло Марковой испортить жизнь.
— Она это с мужем обсуждала?
— Нет, он не в курсе. Она говорила по коммуникатору с кем-то, причём закрылась в ванной комнате и воду пустила.
— С подругой? — предположил Андрей.
— Ну, если подругу зовут Артур… — хохотнул пикси. — Еще по коммуникатору разговаривал молодой родственник. С кем — не знаю, он собеседника называл на вы, имени не упоминал. Оправдывался, что пока ничего не получается сделать, мол, Вадик пока не поддаётся, как выразился молодой человек, «ни на ласку, ни на таску».
— Интере-есно, — протянул Андрей. — Надо бы узнать, с кем он говорил.
— С кем оба они разговаривали, — дополнила Лена. — Я всё равно собиралась связаться с инспектором Ковалем, вот пусть он по официальным каналам и выясняет, что и как. Точнее, кто и с кем.
— Ну так давай, звони!
Разговор с инспектором был коротким. Закончив его, Лена осмотрела свою крохотную армию и сообщила:
— Завтра из Москвы приедет маг льда, который должен восстановить сообщение. То есть, мы уже не будем отрезаны от всего вокруг. Информацию об Артуре и о собеседнике Тороканова он обещал сообщить сегодня вечером.
— Отлично, — кивнул Андрей. — Что ещё у нас есть? Что-то скажешь по результата осмотра?
— Могу сказать примерное время смерти — между часом и двумя ночи, по температуре тела. По всей вероятности, причиной смерти был удар тяжёлым тупым предметом… или удар о такой предмет, если она упала и ударилась головой, например, о лёд на дорожке. Тело точно не перемещали, я сужу по крови под ним. Но окончательно всё станет ясно при вскрытии.
— Понятно… ну что же, первичную информацию мы собрали, можем заняться тем, зачем приехали.
— Поместьем? — спросил внимательно слушавший Гай.
— Да.
— Тогда у меня есть новости.
Лена, собиравшаяся причесаться, резко повернулась от зеркала.
— Новости? По продаже?
— Скорее по непродаже, — хмыкнул пикси. — Я говорил с Мефой…
— С кем? — перебил Андрей.
— С Мефодием Варламовичем, домовым здешним.
Беланович покачал головой, но ничего более не сказал. Подождав ещё пару секунд, Гай продолжил:
— Так вот, Мефа, как и прочие постоянные обитатели Снигирей, категорически против продажи. И не потому что так уж сильно все они любят Вадима — он, откровенно говоря, так себе хозяин. Вся засада тут в завещании…
— Чьём?
— А помнишь, упоминалась Наталья Константиновна, великий селекционер?
— Двоюродная бабушка?
— Именно! Так вот, имение-то она племяннику Виталию, конечно, завещала, но с большими оговорками. В частности, семья должна в течение пятидесяти лет поддерживать её розарий и вывести хоть один устойчивый сорт. А если по истечении пятидесяти лет это не будет сделано, то вся семейная удача уйдёт в сточную канаву. Это дословная цитата из текста завещания.