За этим всех и застал приехавший старший инспектор. Увидев Коваля, гости поскучнели и уткнулись в тарелки — видимо, никому не хотелось вспоминать, что два дня назад здесь, в этом доме, убили молодую и красивую женщину, собиравшуюся с ними вместе праздновать равноденствие. Инспектор нашёл глазами Елену и кивнул ей. Она одним глотком допила кофе и выбралась из-за стола.
— Пойдём, прогуляемся, — предложил Коваль.
Оказывается, на улице вовсю наступила весна.
Птицы орали, как сумасшедшие, сияло голубое прозрачное небо, какое бывает только весной, снег отступил, оставив почерневшие языки только там, где залегала глубокая тень… Лена глубоко вдохнула и зажмурилась, подставляя лицо солнечным лучам.
— Рассказывай, — предложила она.
Коваль хмыкнул.
— Ну, хорошо… Значит, для начала о Марковых: мальчик — сын Аллы от первого брака. Владимир его усыновил, но заниматься им не считает нужным.
— Понятно.
— Он всё ещё судится с пациентом, вернее, пациенткой, из-за «неправильного лечения», извини, вникать в подробности я не стал. Сюда приехал, в первую очередь, из-за Левинсона, надеялся если не уломать того взять на себя ведение дела, то хотя бы проконсультироваться.
— А Левинсон, разумеется, отказал.
— Разумеется. Поскольку у Маркова основная стихия вода, а магии жизни кот наплакал, он занимается не беременностями и родами, а патологиями. Мои коллеги подняли и изучили историю болезни, так вот, лечение и в самом деле было назначено неверное, и любая медицинская экспертиза это подтвердит.
— Ясно. Алла работает?
— Да, его помощницей. Мальчик учится в лицее, приезжает домой только на каникулы и праздники.
— Ясно, — повторила Лена, потёрла лицо ладонями и посмотрела на инспектора. — Олег, я ж вижу, что тебя прямо распирает от новостей. Что показало вскрытие?
— Смерть от естественных причин! — торжественно ответил Коваль.
— Что?!
— Оторвавшийся тромб. Умерла меньше, чем за минуту.
— С ума сойти… То есть, удар по голове и выбрасывание из окна были… — она поискала слова, — Просто для красоты? Типа бантика на подарочной коробке?
— С ударами так. Первый — недельной давности. Шла по улице, поскользнулась, упала. Мы проверили — Стелла обращалась в ближайший травмопункт, они обнаружили только небольшой ушиб. Сотрясения не было. От платного моментального заживления госпожа Гогнадзе отказалась, сказала, пройдёт само.
— И что, в этом травмопункте её так хорошо запомнили?
— Представь себе! Просто она показалась врачу похожей на его первую любовь, вот и зафиксировалась в памяти.
— Ну, предположим. А второй? — Лена прикрыла глаза, вспоминая. — Когда мы ужинали все вместе в день приезда, никаких синяков, ссадин и кровоподтёков у неё не было.
— Замазала? — предположил инспектор. — Вы, женщины, и не такое можете спрятать…
— Слушай, эта красота светилась у неё на лбу! Ближе к линии роста волос, но такое чёлкой не завесишь и тональным кремом не замаскируешь! И ведь соответствующего амулета у неё с собой ведь не было?
— Не было. Васильев утверждает, что она опять-таки поскользнулась в ванной вечером, после ужина. То есть, где-то между тем моментом, когда все пошли спать и моментом смерти. Кстати, травма головы могла спровоцировать тромб к тому, чтобы он оторвался и начал путешествие…
— Угу… — Елена напряжённо думала. — Ладно, предположим, что удар о землю пришёлся на то же место, растревожил ранку, и какое-то количество крови вытекло. От момента смерти прошло совсем мало времени, несколько секунд, поэтому слабо, но она текла. Но объясни мне, из окна-то её зачем выкинули?
— Могу предположить, что смерть застала Гогнадзе в ванной комнате. Твой агент ведь слышал. что она там закрылась для разговора? Ну вот. Отрыв тромба и мгновенная смерть. Кто-то вошёл туда следом за ней, нашёл тело, испугался, перетащил в пустующую спальню и… отправил в краткий полёт.
Тут Лена поморщилась: шуточек на тему преступлений и пострадавших она на дух не переносила. Коваль заметил эту гримасу и извинился. Какое-то время они шли молча, уже даже не стараясь обходить разлившиеся лужи. Что занимало мысли старшего инспектора, осталось неизвестным, а госпожа Асканова вспоминала, что ей известно о тромбах и причинах их появления. Получалось, что практически ничего, и это тоже надо было исправлять.
Уже дойдя до входа в дом, она спросила:
— Ты всех отпускаешь?
— Не имею права задерживать.
— Ладно… будем связываться по мере поступления информации.
И с некоей торжественностью они пожали друг другу руки.
Первыми отбыли Марковы.
Владимир посомневался, пройдёт ли его экипаж по наведённому магами временному мосту и долго совещался с водителем стражи. Наконец спустилась Алла, ведущая мальчика — тот уже вполне оклемался и стрелял глазами по сторонам. Увидев что-то в сугробе в стороне от крыльца, он выдрал у матери руку и побежал туда. Алла со смехом бросилась за ним и поймала, а Лена краем глаза увидела, как Владимир закаменел скулами.
«У-у, — подумала она. — У-у-у! Кого жаль в этой ситуации, так это мальчишку…».
Наконец семейство попрощалось и отчалило. Из любопытства Лена прошла к тому сугробу, к которому рвался Коля: что ж он там увидел?
Чуть прикрытая ледком, рядом с тропинкой лежала записная книжка в обложке из белой кожи. Поднятая, она раскрылась посередине, и с чувством глубокого удовлетворения Елена прочла: «Совместные переживания. Раскольников», проект иммерсивного спектакля.
— Отлично, — сказала она сама себе. — Бывает польза и от непослушных детей!
Коваль был на кухне и беседовал с Натальей Петровной. Та многословно излагала ему свой взгляд на то, как измельчали нынче люди вообще и те, кто приехал в гости в этот раз, в частности. Ещё — как следует организовать жизнь в поместье, куда стоило бы отправить жену хозяина… Послушав пару минут, Лена посмотрела на инспектора и поняла, что его надо спасать. Вошла и сказала громко:
— Олег, ты мне нужен! Простите, Наталья Петровна, но мы сейчас уедем, а со старшим инспектором мне ещё кое-что надо обсудить.
Экономка фыркнула и повернулась к плите.
— Слушай, за что она тебя так невзлюбила? — поинтересовался Коваль, поднимаясь следом за ней по лестнице. — Отличная же тётка!
— Понятия не имею. Но мне, в общем-то, от этого ни жарко ни холодно, скорее всего, я здесь не только в первый раз, но и в последний.
— Ой, не зарекайся… Ладно, так что ты хотела мне сказать?
— Не сказать, а отдать! — и она протянула ему находку.
Инспектор быстро пролистал её и сказал:
— Ух ты! Где взяла?
— В остатках сугроба справа от входа в дом.
— Интересно, как же мы её раньше не заметили?
— Она белая, — пожала плечами Лена. — За ночь припорошило свежим снегом и книжка была незаметна, а когда снег подтаял и посерел, стала выделяться. Ладно, я вот ещё что хотела сказать: поговори с вашим судмедэкспертом.
— О чём?
— Я помню, что образование тромбов может быть чем-то спровоцировано, но не могу вспомнить, чем именно.
— Ты хочешь сказать…
— Что это вполне может быть убийство, и смерть «от естественных причин» вовсе таковой не является. Предположим, ей что-то подлили в еду или питьё, что вызвало резкое сгущение крови. Именно резкое, Стелла была хоть и слабым, но магом, должна была заметить, — она заходила по гостиной, рассуждая. — Магическое воздействие тут не проходит, его бы обнаружили. А вот химическое…
— И она бы не заметила привкус химии в еде?
— Смотря какой химии. Кому и знать, как не тебе — бывают яды без вкуса и запаха, разлагающиеся очень быстро!
— Ага, — фыркнул инспектор. — Пресловутый кураре.
— Ну почему… Травы, например. Или лекарственные препараты. Кстати! — Лена остановилась. — Надо спросить у Корнелия, что она принимала.
— Спросил.
— И что?
— Каждый день — только противозачаточные и что-то там, что он не помнит, для поддержания свежести кожи. Иногда что-то от головной боли, но опять же, Васильев не помнит названий.
— Ну да, она же фармацевт по образованию… Что попало бы не стала глотать. И всё равно, надо проверить!
В это время из коридора раздался громкий голос:
— Ленка! Ты где?
— Здесь я, в гостиной, — откликнулась она, и когда партнер вошёл, спросила с некоторой сварливостью. — Ты чего орёшь?
— Ну так ты ушла и пропала. Я вещи сложил, сумки вниз снёс, а тебя всё нет, — пояснил Андрей.
— Что, уже отправляемся?
— Ага. Нас Левинсоны прихватят.
— Хорошо. Тогда надо попрощаться и ехать.
Посетив на дорожку ванную комнату, Лена пошла по длинному коридору второго этажа к лестнице. Около одной из дверей она притормозила, потому что доносящиеся оттуда звуки были… однозначными. Она притормозила, вздохнула, очень осторожно подошла к двери и медленно-медленно её приоткрыла; к счастью, экономка или домовой заботились о дверных петлях, и те не издали ни звука.
Судя по разбросанным ярким и модным вещичкам, это была спальня Лианы. Сама же хозяйка самозабвенно целовалась с брюнетом, в котором нетрудно было опознать хозяйского кузена, Юрия Тороканова. Елена всё так же медленно притворила дверь и быстро пошла в сторону своей комнаты. У неё было ещё одно важное дело, и до отъезда непременно нужно было с ним успеть.
Вещи загрузили в шикарный длинный экипаж, прибывший за Львом Борисовичем и его половиной. Левинсоны раскланялись с остающимися Корнелием, Лианой и Торокановым, тепло пожали руки хозяину дома. Потом Софья Яковлевна что-то пошептала на ухо Наталье Петровне и уселась на мягких кожаных сиденьях цвета молочного шоколада. Лена пошла за ней следом, с полдороги вернулась и тихо спросила у Коваля:
— Инспектор, а как фамилия Натальи Петровны?
— Саввина, а что?
— Это по мужу. А девичья?
— Узнаю.
— И про Тороканова, да? Я тоже буду выяснять, что он, кто он и откуда. Попробуй узнать, бывает ли он в Истре и как проводит там время.